Спящая цикада
Шрифт:
– Хочу поблагодарить. Хон - просто сокровище! Но я беспокоюсь, что он уроки пропускает.
– Для Хона это своего рода испытание. Мало кому из курсантов посчастливится побывать на практике еще до окончания обучения.
– И все-таки... Не наказывайте его строго за пропуски.
– Наири, - ректор отложил ложку.
– Хон - будущий рораг. А королевский телохранитель должен уметь многое. Поэтому поблажек не будет. И я умоляю вас отнестись к курсанту со всей строгостью. Используйте его, как пожелаете, и ни о чем не
Анна замолчала. Слово "используйте" из уст инкуба прозвучало двусмысленно. Стало неловко.
– А сколько ему лет?
– У нас другая продолжительность жизни, Наири. Хон старше вас, если вы об этом.
– Я спрашиваю, какой у него возраст в переводе на человеческий. Все же период взросления у разных видов живых организмов различается.
– Можете считать, что Хону двадцать два-двадцать четыре года. Как и его однокурсникам.
Анна перевела дух. Пусть он мальчишка по сравнению с ней, но к педофилии инкубы не склоняют.
Потом пришлось ждать, пока доест последний из кадетов: едва она отложила ложку, её примеру последовали все присутствующие. Сообразив, в чем дело, Анна попросила добавки и ковыряла в своей миске, давая остальным спокойно позавтракать.
Едва вернулась к себе и разложила вчерашние записи – явился Хон. Отсалютовал и замер у стола, готовый отвечать на вопросы.
– Погода сегодня хорошая... Прогуляемся? Совместим приятное с полезным...
Дежурный рораг и охрана из курсантов выдвинулись следом.
– Послушайте, что тут со мной может случиться? Обещаю – за пределы Академии не выйду!
– Наири, вас похитили из Храма...
– Неправда! Я сама ушла. И сейчас очень прошу - хотя бы здесь, ненадолго...
Рораг заколебался, но все же отступил, зыркнув в сторону Хона. Курсант вытянулся еще больше, стерев с лица даже намек на эмоции.
– Ну чего ты, в самом деле. Улыбнись. И пошли гулять!
В пальмовую рощу не долетал жаркий ветер пустыни. Крохотный родник фонтанчиком вырывался из-под земли и разбивался о плоские камни, выстилающие русло. Анна опустилась на колени, погрузила руки в воду, и, сложив ладошки ковшиком, поднесла к губам. Зубы заломило.
– Надо же. Даже тут, в пустыне, вода ледяная... Эй, ты чего?
На парня было жалко смотреть. Словно здесь и сейчас погибал мир.
– Хон?
– Наири... зачем вы так?
– Я... нарушила какое-то табу? Эту воду нельзя пить?
– Нет, но... из ладоней? Вам стоило сказать... я бы кружку принес.
– Уф, напугал. Я думала, что-то запрещенное сделала. Кстати, как будет "родник"? "Камень"? "Пить"? Да не столбей памятником самому себе, садись!
– и Анна показала пример, усевшись прямо на траву.
Толстый пальмовый ствол удобно поддерживал спину, так что можно было без последствий просидеть и час, и два. Но Хон запаниковал.
– Наири, простите. Встаньте, пожалуйста. Я быстро, сейчас сюда принесут
– Зачем? Мне и так удобно. Садись, - и она приглашающе хлопнула рядом с собой ладонью.
Хон смотрел так жалобно, что Анна психанула:
– Ну?
– Наири, может, хоть не на голой земле сидеть изволите?
– Изволю. На голой. Или это тоже религией запрещено?
Вместо ответа Хон обреченно стал расстегивать мундир. Стриптиз с таким выражением лица не показывают, но Анна заволновалась:
– Эй, ты чего? Мы, кажется, сюда язык учить пришли?
Расправленный китель лег на траву. Рядом с ним, опустив глаза в землю, припал на колено Хон:
– Наири, умоляю... Тогда хотя бы...
Поняв, что он не отвяжется, Анна пересела:
– Ну? Доволен? Может, теперь позанимаемся?
Молодой инкуб робко уселся рядом и урок начался.
Анна сразу поняла, что зря понадеялась на слуховую память. Но спрашивать бумагу у Хона не решилась, боясь нового приступа "угоди Наири". С него станется все бросить, и помчаться добывать требуемое. Поэтому она подобрала веточку и выцарапывала буквы в траве.
Хон наблюдал некоторое время, потом робко поинтересовался:
– Наири, я прошу прошения, но может, вам с этим будет удобнее?
Блокнот. Маленький, в половину ладони. И крохотный карандаш. Она покрутила его в руках: толстый стержень, обмотанный полоской замши.
– Это ведь не графит?
– Графит, смешанный с особым сортом глины. Позвольте...
Перочинным ножом Хон ловко заострил кончик грифеля, так, что линия на бумаге получалась тонкая-тонкая.
– Простите, вам не подобает... Это моя вина - я должен был позаботиться о письменных принадлежностях.
– Если снова собрался на коленях ползать, то я лучше домой пойду...
Хон тут же перестал извиняться, но откровенно смущался, видя в руках Анны свой блокнот.
Как и в прошлый раз, его робость быстро испарилась – парень втянулся в работу. Расстегнул верхние пуговицы рубашки. Ворот тут же сбился, открывая крепкие мышцы шеи. Стрижка тоже потеряла аккуратность, пряди топорщились в все стороны.
– Курсант Саван Хон! Что здесь происходит?
23
Он подскочил, вытягиваясь. Подошедший ректор гневно поджимал губы, сдерживая ругань.
– Немедленно отправляйтесь к своему декану, скажите, чтобы отправил вас под арест.
Хон мельком скользнул взглядом по мундиру. Анна тут же подняла одежду, стряхнула с неё прилипшие травинки и сама накинула на плечи зардевшегося Хона. Тот отсалютовал ректору, быстро коснулся земли коленом перед Анной и умчался в сторону главного здания Академии.
– Я могу спросить, что он натворил?
– Позвольте принести вам свои извинения за неподобающе поведение курсанта, Наири.