Спящие красавицы
Шрифт:
– Да не бойся, я если что, прямо за дверями… Сразу услышу, если начнет коматозить.
Шапа со скалкой и Старшиной закрывается на ключ в своей комнате. Леха садится рядом с дверями, блаженно вытягивает ноги и вытаскивает книжицу кроссвордов. Под кроссвордик пиво само течет в горло: бульк-бульк.
Вскоре Леха накрывает лицо журналом и блаженно дремлет.
Разбужен он грохотом и воплями Старшины:
– Ротабля, подъем! Ассильбеков, сучара!
– Ё-моё!
Леха спросонья
Он мечется по квартире, прибегает из кухни с разделочной доской.
Вопит:
– Шапа, дура, открывай! Зачем ты закрылась?
Из дверей вываливается споткнувшийся Старшина с воплями:
– Ротабля!
За ним лысая и голая Шапа со скалкой.
– Все, Леха, приплыли! Достал контуженный твой! Еще один зуб выбил! Засунь такой секс знаешь куда? Подсказать?
– Шапа, Шапа, ну чего ты… – бормочет Леха, вертя в руках кровавый зуб, который ему сунула Шапа.
34. Осторожно, это похоть!
Сегодня снова радостный день – Романа Григорьевича привезли к жене Валерии! Вера тащит Романа Григрорьевича на плече, за ними Лиза катит кресло, ожидая, когда Козырев соизволит в него бухнуться. В отдалении – чайный стол, за ним – Валерия с Майей.
Вера бухтит с затаенной злобой, которая не предвещает ничего хорошего:
– Значит, Михайлов хорошо стонет, а Михайлова лежит как бревно…
– М-да… Возможно… – невпопад бормочет Козырев. – Пушкин пьян? Ну не скотина, а?
Вера закатывает глаза к небу:
– Хорошо стонет… Лежит как бревно… Ну и дела, мамочка!
– Да если б я знал раньше, Вера, что Михайлов Вам нравится!
Вера, вцепившись в волосы Козырева, гневно теребит:
– Вот Вам за Максима! За то, что он хорошо стонет!
– Вера… Ээ…
– Это не любовь, неужели Вы не понимаете! Это похоть! Михайлов не любит Вас! И Михайлову не любит!
Лиза подставляет коляску и помогает Козыреву погрузиться в нее.
Из кресла он вскрикивает:
– К черту Михайлова! Он мне не жена! И Михайлову к черту! И Турмамедову! И Каплан! И Цыбину вместе с тетей! И… всех… Всех!
Вера потрясена:
– Так Вы и Турмамедову? И Каплан? И Цыбину!
– Да. Вместе с тетей.
– И тетю?!
Лиза тоже потрясена:
– И тетю? Вся на нервах, Господи…
Вера совсем в ярости:
– А может и дядю? Дядя хорошо стонет?
Козырев ласково говорит Лизе:
– Ах, ты моя мадонна… Ну иди сюда, поглажу твои волосы…
– Не подходи к нему Лиза! Вы и Лизу хотите?
– Но это в прошлом, Вера. В настоящем – только Вы!
– Так Вы его не любите?
– Михайлова? Да вы что, Вера?
– А он Вас? Он сделал Вам признание?
– Не помню.
Плечи
– Тогда за что Вы его? Без признания! Без слов! Без отношений!
В самом деле…
А вот и чайный стол на лужайке. Вера садится за стол, переводчица Майя продолжает набивать текст в ноутбук. Преданный боксер Кархан спит, тяжело придавив ноги Валерии и храпя как мужик на конюшне.
Майя повторяет вслух текст очередного романа, который надиктовывает Валерия:
– …слезы катились из прекрасных глаз Анжелы как россыпь чистейших бриллиантов. Ромуальд протянул Анжеле прекрасный букет благоуханных прекрасных утренних роз…
Козырев слегка выползает из дремы:
– Вера, когда мы пойдем за куст сисяко-писяко?
Губы Веры сжимаются еще надменнее. Она клятвенно молчит как партизан на допросе.
– Где Пушкин? Он опять пьян? Почему я в работе, а он пьян?
Майя в ужасе:
– Ромуальд застрелится, Валерия Николаевна? Застрелится? Какой прекрасный роман Вы пишите!
Кархан совсем оскотинел: не только храпит, а еще и перевалился на спину, разбросал ноги и явил дамам тяжесть пудовых яиц.
Вера достает фотографию Максима Михайлова и долго вглядывается в милые черты. Лицо ее светлеет…
Майя нервно говорит боксеру:
– А ну заткнись! Надоел!
Украдкой пинает Кархана в бок. Пес обиженно отходит.
Мимо проезжает на шикарной двухместной электроколяске Перепечкин. На плече – Иннокентий. Любаша и сиделка Света стоят сзади на подножке.
Коляска останавливается, сиделка всем раздает цветы.
– От Ивана Михайловича… – говорит Света. – С наступлением прекрасного полдня!
Лиза пытается утянуть с шеи Валерии шарфик.
– Лиза, оставь! – предупреждает Майя. – Кому я сказала!
– Где она брала? – не может понять Лиза секретов современного шоппинга. – Почем?
35. Предатель Иннокентий
Ах, свадьба!
Этот чудный день приближается час за часом! Какие грандиозные перемены он сулит в судьбе жениха! А в судьбе невесты?!
Все утро девушки (под управлением пожилой дамы) одевали Перепечкина в изысканный брачный костюм. Сегодня – последняя примерка.
Фотограф, подчиняясь негромким командам адвоката, щелкает г-на Перепечкинав с разных ракурсов. Тут же представитель свадебного салона Смирнов.
– Сбоку он импозантнее смотрится… – убеждает адвокат фотографа. – Как задремавший орел, не правда ли?
Но Любаше, Ксении Михайловне и Любови Семеновне сейчас не до грандиозных перемен в судьбе влюбленных. Надо утрясти последний вопрос. Они горячо спорят. Анжела всхлипывает: