Спят усталые игрушки
Шрифт:
– Как проехать по такому адресу – Комова, восемнадцать?
Не переставая жевать «Орбит», девица тупо посмотрела на меня и заявила:
– Проехать? Никак!
– То есть? – оторопела я. – Нет такой улицы?
– Почему? – продолжала жевать девица. – Есть.
– Ну и где она? – рявкнула я агрессивно.
– Туточки, – сообщила продавщица, отчаянно зевая, – прямо за углом, вниз к оврагу.
«Прямо за углом, вниз к оврагу» шла железная лестница. Я вернулась назад к магазину с названием «Супермаркет» и, снова пробудив девушку
– А если на машине, то как?
– Никак, – равнодушно ответила любительница «Орбита», – на Комова проехать нельзя, только пехом. Да и чего ехать? Всего один дом и есть, прям смех.
– Точно знаете? – удивилась я. Мне нужно здание номер восемнадцать.
– Оно самое и есть, – подтвердила продавщица, – внизу, в овраге, одно-разъединственное.
– Где же первые семнадцать? – глупо удивилась я.
– А хрен их знает, наверно, построить забыли. Улица Комова – это лестница и один-единственный дом. – Девушка, явно борясь со сном, медленно, как черепаха, моргала веками.
– Господи, – не переставала я удивляться, – почему народу-то на улицах нет?
– А чего там делать? День на дворе, люди в Москву на работу уехали, – пояснила девчонка.
Чертыхаясь, я спустилась по лестнице. На самом дне огромного оврага, в куче мусора, стоял трехэтажный блочный дом, чуть больше нашего ложкинского. Вокруг в беспорядке торчали уродливые деревья и какой-то поломанный зимней непогодой кустарник. На углу висела табличка «18». Удивительное дело, кто же додумался возвести здание в таком месте и почему ему присвоили этот номер? За оврагом вокруг пустырь, заваленный ржавыми конструкциями, бочками и битым кирпичом.
На двери неожиданно оказался домофон. Я нажала цифру 1 и услышала женский голос:
– Кто?
Подавив желание ответить: «Конь в пальто», я громко крикнула:
– Откройте, Люсенька, это Дарья Ивановна Васильева, из Ложкина.
Замок щелкнул, и тут же заворочался ключ в двери квартиры. Люся стояла на пороге, растрепанная, в байковом халате, около ног, держась за подол, покачивался на кривеньких ножках годовалый ребенок.
– Надо же! – удивилась я. – Всегда считала, что у вас дети-школьники…
– Дарья Ивановна… – пробормотала стрелочница. – Как узнали адрес?
Не отвечая на вопрос, я прошла в прихожую и велела:
– Ведите в комнату, поговорить надо.
Люся распахнула дверь. Комната оказалась неожиданно большой, метров двадцать пять, из нее виднелся вход в другую, поменьше. Все обставлено простой, но новой мебелью. На окнах дешевые, видно, тоже недавно купленные, занавески, пол застелен синтетическим паласом.
– Хорошая квартирка, – решила я сказать приятное хозяйке. – А кухня большая?
– Двенадцать метров, – с удовольствием сообщила стрелочница, – глядите!
Квадратное уютное помещение сверкало чистенькими шкафчиками. В углу пристроился белоснежный холодильник «ЗИЛ». На бедную стрелочницу обвалилось богатство, и я, кажется, знаю его
– Просто отличная жилплощадь, теплая, на прежней хате так мерзли всю зиму, жуть!
– Что же не топили?
– Ироды мои вечно дрова пропивали, – сказала Люся, – только теперь кончилось ихнее счастье, буду человеком жить, одна, с дитями, как-нибудь прокормимся. Но откуда вы мой адрес взяли?!
Вновь проигнорировав вопрос, я подсела к новому, накрытому клеенкой столу и спросила:
– Люсенька, вы как будто говорили, что нуждаетесь, работу искали?
– Ну? – настороженно спросила стрелочница.
– Уволила домработницу. Пойдете ко мне на службу?
Поняв, что гостья явилась с вполне определенной целью, и думая, что опасность миновала, Люся вздохнула:
– Кабы месяц тому назад предложили, побежала бы, не раздумывая, а сейчас…
– Что же изменилось?
– Переехала в Бутово. Отсюда не наездишься, два часа, а то и больше на дорогу потрачу. Дети ведь у меня, не могу бросить. Да и нашла уже работу.
– Какую?
Люся взяла на руки сосредоточенно сопящего малыша.
– Вот, троих ко мне приводят на целый день, пока матери на службе. Очень даже отличный заработок, да и мои детки присмотрены, накормлены. Не то что раньше – сутки торчу на переезде. А ответственность какая, – пьяного раздавит, а ты отвечай!
– Небось дорогая квартира…
– Ой, – замахала руками Люся, – пришла в контору и говорю: «Слушайте, я баба бедная, подыщите мне самое дешевое жилье, ну чтоб за копейки». Вот агентша и расстаралась. Говорила, просто даром отдают. Район отдаленный, дом не престижный, да и стоит по-дурацки, ни подъехать, ни подойти. Но мне плевать, лишь бы от всех иродов подальше, одной жить с дитями…
– Тысяч тридцать отдали?
Стрелочница всплеснула руками.
– Двенадцать! Повезло так повезло!
Я нагло вытащила сигареты и, не обращая внимания на чихающего ребенка, вслух прикинула:
– Двенадцать квартира, тысяч пять-шесть мебель, ну еще тысячи две туда-сюда ушло… Сколько же денег лежало в конверте?
Люся переменилась в лице. Побелела так, что даже губы превратились в светлые полоски.
– Вы… знаете?
– Конечно, – успокоила я ее.
Стрелочница рухнула на колени и, вытянув вперед дрожащие руки с обломанными, никогда не видевшими маникюра ногтями, завыла:
– Не губите, не губите, не губите!..
Я брезгливо поджала ноги и приказала:
– Заканчивайте цирк и быстро рассказывайте все по порядку.
Но Люся, как все истерички, уже вошла в раж. Головой с плохо покрашенными волосами она принялась биться об пол, без конца, на одной ноте, крича дурниной:
– Не губите, не губите!..
Ребенок наморщился, разинул рот и завопил. Из маленького носа потекли сопли, личико отчаянно покраснело. Не знаю почему, но вся сцена вызвала у меня только чувство брезгливости. Интересно, долго они оба намерены орать?