Средь бала лжи
Шрифт:
— Побольше. — Наслаждаясь его гневной мордашкой, Таша снова развернула книгу к себе. — Просто в обычных книгах авторам приходится описывать внешность героев, их действия… место, где действие разворачивается. Здесь всё это нарисовано, и появляется возможность печатать одни диалоги. Которые в данном произведении весьма остроумны, а местами и философичны.
— Да ну?
Облизнув палец, Таша перелистнула пару страниц, возвращаясь назад.
— «Совершенство любить легко, — зачитала она, — но лишь истинная долготерпимая
— Банально, но верно, — крайне саркастично и неохотно согласился Джеми.
Таша снова облизнула палец.
— «Тяжело осознавать предательство любимого человека, но ещё тяжелее принять, что его не будет рядом, — продолжила она, вернувшись ещё чуть раньше. — Когда любишь, всё прощаешь».
— Предательство прощать нельзя, — категорично заявил Джеми.
— Когда у тебя будет любовный опыт — поймёшь, — снисходительно сказала Таша, листая до следующей загнутой странички.
Сама она подобным опытом, правда, пока тоже не была умудрена. С другой стороны, летом она простила Арона, который не то чтобы её предал и не то чтобы лгал, но очень многое недоговаривал; а не сказать, что ты амадэй — недоговорка очень весомая. Как и то, что таинственный кукловод, повинный во всех Ташиных бедах — твой брат.
Впрочем, Таша ведь взяла с него слово, что между ними больше никогда не будет лжи…
— Ещё что-нибудь припасено?
— Ах, да. — Опомнившись, Таша опустила взгляд. — «Истинное чувство никогда не проходит. Тем и отличается истинное от фальшивого: второе с годами тускнеет, первое же не разрушат и тысячелетия».
— Да что ж всё про любовь-то…
— Бее, — смешно наморщившись, подтвердила Лив.
— Вы, верно, удивитесь, но любовь — двигатель жизни, — переступая порог, заметил Арон. Он всегда знал, когда дети сидят без дела, и в таких случаях всегда входил в комнату без стука. — Всё в этой жизни делается ради любви. Пусть иногда это любовь не к одному человеку, но к людям вообще. Или любовь к деньгам. Или к некоей далёкой, но конкретной знаемой цели… если говорить о людях, которые двигают историю.
— Любовь к деньгам — не настоящая любовь, — заявила Лив, бесцеремонно вскарабкиваясь на колени к Джеми.
— О, у тех людей, о которых я говорю, это даже не любовь. Это страсть, это мания… которые всё же являются разновидностями любви. Пусть и фальшивой. — Арон присел на кровать рядом с потеснившейся Ташей. — Просто для своих чувств они избирают не тот объект поклонения.
Джеми сосредоточенно погрыз губы. Затем вскинул голову.
— Святой отец, я тут перечитывал учебник истории…
В сотый раз, устало подумала Таша.
— …и в главе про Тёмное Время… в общем, там описывалось свержение амадэев королём Таришем Бьорком Первым.
Таша поспешила сесть.
Хотя, возможно, ей лишь показалось, что светлые глаза дэя
— Не сомневаюсь, — наконец сказал Арон. На его плечах таяли снежинки: сегодня вместе с первым снегом началась зима. — Великая глава нашей истории. Кажется, в учебниках пишут, что все шестеро алчных и властолюбивых мерзавцев были убиты, несмотря на упорное сопротивление и Адамант, сожжённый в ходе битвы?
— Да… и… я подумал…
— Я знаю, что ты подумал. — Амадэй пристально смотрел на него. — Хочешь, чтобы я рассказал историю до конца?
Джеми заметно съёжился.
— Просто… раз уж вы начали… я не хотел…
— Не волнуйся. Дерзостью не сочту. Тобою двигал лишь глубочайший научный интерес, я знаю. — Арон отвернулся, глядя в тёмное окно. — Значит, тебя интересует та ночь?
Мальчишка опасливо кивнул, — а Таша, пристроившись под бок к амадэю, по-кошачьи боднула его лбом в руку, чтобы тот обнял её за плечи.
И приготовилась слушать.
Какое-то время Арон молчал.
— Мы ждали, что это случится, — наконец заговорил он, тихо и неторопливо. — В тот год в Аллигране было очень неспокойно. Раньше Воины без труда контролировали погоду в Долине, но в тот год, даже объединившись, не смогли ничего сделать ни с летней засухой, ни с затянувшейся зимой. Что-то сопротивлялось их силам… будто природа вдруг стала обладательницей собственной злой воли. Логичным следствием явился голод, и по всей Долине вспыхнули междоусобицы: люди дрались друг с другом за зерно и скотину. На дорогах хозяйничали разбойники, грабя все караваны без разбору, перепуганный народ хлынул в города, где и без того не хватало пищи… Нам приходилось закрывать городские ворота, а отчаявшиеся люди пытались взять их штурмом. — Арон прикрыл глаза: даже сейчас, шестьсот лет спустя. — А довершили дело тиф и ведьмина лихорадка.
— Ужас, — прошептала дрожавшая Лив.
Джеми неуклюже погладил девочку по голове. Таша могла только улыбнуться сестре, — впрочем, улыбка её наверняка вышла натянутой.
Она, росшая в одно из самых благоприятных периодов в истории Долины — спасибо мудрому правлению Шейлиреара — могла только представить, каково это: война, голод и эпидемия. И одно представление о подобном кошмаре бросало её в дрожь.
И после этого «Венец» пытается свергнуть Шейлиреара с престола?..
— Совершенно естественно, что власть амадэев сильно пошатнулась. Особенно после того, как Ликбер вызвался помочь нам наколдовать дождь — и помог. После этого авторитет основателя Школы Волшебников вознёсся до небес, а наш рухнул почти окончательно.
— А как вы с ним познакомились… с Ликбером?
В голосе Джеми послышалась благоговейная хрипотца, — и Таша навострила ушки, устраиваясь поудобнее. В объятиях Арона было так уютно и тепло, как прежде ей бывало только в маминых. И ещё чуточку теплее; должно быть, от чувства абсолютной защищённости, которое всегда появлялось рядом с ним, которого не могла подарить даже мама.