Средь бала лжи
Шрифт:
Таша, вздохнув, приняла предложенную руку и последовала за юношей в арку, выводившую прямиком на Ремесленную улицу. Вскоре они уже смешались с праздничной толпой, вышагивая мимо ларьков торговцев, предлагавших горячее вино и всякие вкусности, и фокусников, жонглировавших мечами и перебрасывавшихся огненными колёсами, оставлявшими за собой в воздухе искрящийся след.
— Значит, ты и такое умеешь? — спустя некоторое время задумчиво поинтересовалась Таша, немножко повысив голос, чтобы перекрыть гомон разговоров вокруг.
— Джеми
— Его во многом ограничивал магический резерв, я же помню. Получается, у тебя он больше?
— Да. Я старше и сильнее. Соответственно, у меня больше как силы ментальной, так и силы физической.
— А это тут при чём?
— Когда заканчиваются доступные ментальные силы, заклятия начинают черпать энергию из твоего тела. Почему, ты думаешь, у Джеми то и дело шла носом кровь? Он тратил весь свой магический резерв, а дальше платил собственными жизненными силами.
— То есть… заклятия способны вас убить?
— Ещё как. — Алексас покосился на неё. — Смотрю, ты о магии почти ничего не знаешь?
— Маги не особо охотно раскрывают профессиональные секреты.
— Профессия обязывает, что поделаешь… Заклятия делят, грубо говоря, на десять уровней. Чем выше уровень, тем больше сложность, продолжительность, эффект действия и затрата ментальных сил. Если попытаешься сотворить заклятие уровнем выше, чем тебе доступен — почти наверняка погибнешь. Среднестатистическому магу открыты первые пять уровней, магистрами четвёртой степени становятся те, кто достигает шестого. Третьей степени — седьмого…
— Второй — восьмого, первой — девятого, — закончила Таша. — И магистров первой степени ещё называют архимагами, помню. А десятый?
— Десятый не открывался никому так давно, что Гильдия Магов исключила его из списка уровней, доступных человеческим колдунам. Десятый — это Чудотворцы, и последним таковым среди людей был Ликбер. Сейчас десятый уровень доступен лишь альвам, старейшим эйрдалям…
— И амадэям. — Таша натянула шарф на нос: мороз уже защипал его до бесчувственности. — А магистров первой степени много?
— Не слишком. Мастера обеих Школ, а кроме них — ещё человек десять, наверное.
— И волшебников, и колдунов?
— Колдунов больше, если не ошибаюсь.
— Зло, как всегда, сильнее добра, — буркнула Таша. — А тебе какой максимальный уровень откроется? Можно это определить?
— Боюсь, я уже достиг своего потолка. О…
Они замерли у края небольшой площади с колодцем посреди. Несмотря на мороз, здесь было людно — и немудрено: подле колодца вздымал к небу огненные лепестки огромный костёр, вокруг которого прыгали друг за дружкой горожане в мешках. Взрослые люди хохотали, как дети, зрители улюлюкали и подбадривали соревнующихся криками. Из
Она оглянулась, вслушиваясь во внезапно знакомые слова.
— …ты не видишь лица, да и голос тебе незнаком,
Только это — тот голос, в котором ты слышишь ответ…
Таша сама не ответила бы, откуда у неё взялись силы подтащить Алексаса к двери таверны и войти внутрь.
На сценическом помосте сидела Маришка. Внучка старосты далёкой деревеньки Потанми, с жителями которой когда-то Таша и Арон разделили нехитрую сенокосную трапезу.
Неужели это было только этим летом?..
— Паладины любви… И нужны ли любые слова?
Или просто улыбка, и просто костёр, и рука…
Песня-пророчество из прошлого звала, напоминая обо всём забытом. Звуки лютни сыпались звёздными россыпями, а над ними поднимался голос, щемивший сердце, щипавший глаза. Поднимался — и поднимал всех, кто слушал его, куда-то высоко: выше крыш домов и шпилей башен, выше горных вершин и холодных облаков, на собственную недосягаемую высоту.
— …подойди. Посмотри. В его взгляде — туман и трава,
И дороги, и солнце, и радуга, и облака…
Так странно… песня для них с Ароном теперь звучит здесь: так далеко от дома, так далеко от места, где Таша впервые услышала её. И никто из тех, кто сидит здесь, не знает, что таится за красивыми словами. Наверное, даже Мара сама не знает.
Знают только те, про кого эти слова — и тот, кто когда-то нашептал пророку-менестрелю очередную песню для случайных путников.
— …это те, кого ждёшь, это те, кто спускается вниз
И живут среди нас, предпочтя своё небо — земле,
Чтоб вершины и ветер — всем тем, кто тоскует о них.
Таша не удивилась бурности аплодисментов.
В том, что у Мары был истинный дар, она имела возможность убедиться.
— Знакомая? — спросил Алексас тихо и понимающе.
Вместо ответа Таша решительно потянула его за собой: к помосту, осторожно пробираясь между столиками.
— «Моя госпожа», Мара-лэн! — выкрикнул кто-то. — Теперь «Мою госпожу»!
— Нет, «Песню трактирщика»! — закричали из-за другого стола.
— «Странника»!
— «Зимний путь»!
Когда исполнительница выпрямилась из долгого поклона — Таша, улыбаясь, смотрела на неё снизу вверх.
— Здравствуйте, Мара-лэн, — озвучила она негромкое приветствие.
Взгляд чёрных, без блеска, девичьих глаз остановился на Ташином лице.