Средь бала лжи

Сафонова Евгения

— …тебя убью, — простонала она.

А миг спустя, сообразив, что вместо снега она действительно упала на траву, настороженно вскинула голову.

Лес вокруг был зелёным. И тёмным. Зима обратилась летом, сумерки — ночью. Прямо перед Ташей, ниточкой в высокой траве, тянулась тропа.

За спиной осталась тьма. Таша не видела её, но чувствовала.

И ей стало ясно, откуда взялось правило первое: не оглядывайся.

—

Алексас? — на всякий случай окликнула она. Тихо, потому что нарушать лесную тишину совсем не хотелось.

Мало ли кто её услышит. Или что.

Алексас точно не услышал. Или, может, она его?..

Таша встала. Стянула шарф с лица, вдохнув не по-летнему ледяной воздух — и, превозмогая желание оглянуться, пошла вперёд.

Алексас поступил абсолютно правильно. С его точки зрения.

Теперь пути назад у неё не было.

А юноша, оставшийся по ту сторону арки, опустился на снег, в сумерках отливавший синеватым. Переплёл напряжённые руки в замок.

И молча наблюдал, как Таша пробирается вперёд меж закованных в лёд берёз: по щиколотку утопая в холодном снежном покрове.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ФЕИ, АЛЬВЫ И ПРОРОЧЕСТВА

Госпожа Лиден поставила тарелку с супом на стол.

— Что-то ты сегодня пораньше.

— Половина уже здорова. — Арон взял в руки ложку, но есть не торопился: просто вертел в руках. — Дня через два можно будет ехать.

Старушка села напротив. Взяла ларчик с вязанием, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Таша ещё в Арпагене? — спросила она.

— Она никуда не поехала бы без меня.

— Ты полагаешься только на это? Мне казалось, ты всегда знаешь, где она.

— Да. Знаю. Знал, вернее. — Ложка стиснулась в суховатых пальцах. — Но не теперь.

Госпожа Лиден встревоженно вскинула голову.

— Что случилось?..

— Помнишь, я рассказывал про зеркало? Та же история. Я не чувствую её. Не слышу. Не могу найти. — Ложка тихо звякнула о стол. — Прости, аппетита нет.

— С ней опять какой-то предмет, в котором заключена частица… его сущности?

— Да. Угадай, что.

Госпожа Лиден взглянула на новостной листок, который с сегодняшнего утра поселился посреди их обеденного стола.

— Кубок…

— Всё просчитано до мелочей. Он слишком хорошо знает её. Знает, что она не бросит друзей в беде. — Амадэй отстранённо смотрел вперёд. — Зачем ему всё это? Что он будет делать, когда наконец удовлетворится местью и убьёт меня? Зачем ему Таша, если она никогда не испытает к нему ничего, кроме ненависти?

— Думаешь, его это волнует?

Игры часто бывают бесцельны, главное — удовольствие в процессе.

— Нет. — Арон качнул головой. — Лиар не будет играть, если впереди не ждёт ценный приз. Для этого он слишком рационален. Ставить целью лишь мою смерть — прекрасно зная, что после неё он, можно сказать, потеряет смысл жизни… это глупо, согласись. Особенно для такого умного человека, как он.

— Приз… Таша?

— Наверное. Но что-то мне подсказывает — не только. Лиар ведёт куда более крупную игру. — Он помолчал. — Жаль, что я не могу её понять.

— Не так уж и плохо, что ты не можешь понять такого, как он, — заметила старушка, вывязывая большой палец на варежке.

— Возможно. — Амадэй откинулся на спинку стула. — Где Лив?

— В Ташиной комнате. Как прочла это, так и ушла сразу.

— Есть её не звала?

— Звала, но она не откликается. И дверь заперла. Я думаю, пусть посидит. Переживает, бедная… в себя придёт, сама выйдет.

— Может, мне с ней поговорить?

— Нет уж, — твёрдо сказала старушка. — Иди лучше корм Принцу задай, раз уж не ешь.

Арон молча встал и вышел.

Какое-то время на кухне слышалось лишь мирное поскрипывание кресла-качалки да едва слышный шорох клубков пряжи, которые медленно разматывались, высвобождая нити. Потом входная дверь скрипнула вновь.

Куда быстрее, чем ожидала госпожа Лиден.

Она подняла глаза, когда дэй задвигал засов:

— Что случилось?

Арон оглянулся — и когда госпожа Лиден увидела его лицо, крючок застыл в её пальцах.

— Принца нет, — тихо произнёс дэй.

— Как нет? Куда…

— А из окна Ташиной комнаты скинута верёвка, и под ней на снегу — полузанесённые детские следы.

* * *

Таша бывала во всяких лесах. Лиственных, хвойных и смешанных. Светлых, тёмных и таинственных. В конце концов, на её счету была даже ночевка в Криволесье, чем мог похвастаться далеко не всякий.

Но такого леса она не видела ещё никогда.

Деревья были узкими, невысокими, со странными извилистыми стволами, шёлковыми на вид. Их кроны с широкими, с ладонь, листьями срослись сплошным куполом, не позволяя разглядеть и крохотный кусочек неба. Темноту вокруг рассеивали странные цветы, светившиеся белыми призраками: похожие на миниатюрные лилии с семью лепестками в изящных венчиках, наполнявшие воздух тонким, лёгким, немного пряным ароматом.

Цветы аллиграны, вспомнила Таша. «Звёздные дары», раньше виденные ею только на картинках. Цветы, которыми так восхищались Перворожденные альвы, что в конце концов нарекли свои земли в их честь — ещё в те времена, когда долина принадлежала им одним.