Срединный пилотаж
Шрифт:
– Клочкед. Ты же болеешь! Почему у распахнутого окна стоишь?
– Да я не стою. – Ответствовал Клочкед. – Я проветривал. А щас – закрываю.
– Ну, ладно. – Строго покивал предок и удалился.
А у Клочкеда и Шантора Червица как камень с души. Не постремали.
Но мульку-то жалко.
И договорились Шантор Червиц и Клочкед о плане действий.
Шантор Червиц ушел, попрощался с предком. А Клочкед в окно наблюдает. Подошел Шантор Червиц к выброшенному стрем-пакету, валяющемуся в сугробе, развернул. Наверх посмотрел и два пальца показал. То ли два пузыря осталось, то ли два пузыря вылилось.
Клочкед ему руками машет: не понимаю.
Шантор Червиц отвечает: опять два пальца
Хорошо.
Через четверть часа вновь появился Шантор Червиц. Клочкед все понял и пошел мусор выносить. А у трубы мусоропровода – Шантор Червиц. Отдает Клочкеду стрем-пакет и баян десятикубовый с мулькой уже выбранной.
Пришел домой Клочкед и втрескался в сортире.
35. Помоешные варианты
Моментальный снимок.
Винтоварня, сиречь кухня. В контурах и линиях можно выделить три антропоморфные фигуры. В центральной внимательный взгляд моментально признает Блима Кололея. Он стоит лицом к нам, и на его фейсе выражение, долженствующее выражать задумчивость. В его правой руке бутыль с некой жидкостью. Жидкость двуслойная. Сверху, то, что когда-то было тягой. Снизу морковного цвета хрень, бывшая некогда салом. В правой руке – дымящийся бычок. Предплечья, и не только, покрыты дорогами, зашкурами, гематомами и прыщами. Его красные зрачки величиной с семирублевую монету. Но, хватит пока про него. Левее Блима Кололея – Клочкед. Нам виден только его затылок. Клочкед
– на замороке. Он смотрит в окно. На фотографии этого не понятно, но коли это был не снимок поляроида, а дагерротип позапрошлого века, то на нем смазанными оказались бы все, кроме Клочкеда, ибо тот неподвижен уже около шести часов. Особого описания он не заслуживает, ну, Клочкед, как Клочкед. Стандартный, такой, Клочкед. Не более того. По правую руку Блима Кололея – Светик Зашкуррр. Она улыбается с отсутствующим видом. «В-рот-ман-с» в ее пальцах давно превратился в длинный пепельный столбик, но она этого не замечает и ритмично покачивает головой в такт своим внутренним мелодиям. Впрочем, какое «покачивает»? Ее запечатлели застывшей в странном положении, простебанном и Задорновым, и всеми, кому было не лениво: «Что ты милая смотришь искоса, низко голову наклоня?..» И, если уж продолжать чапать по песням, то Светик Зашкуррр – «девка голосистая», ну, из тех, что «звонко поют» и не дают добрым молодцам. Она, в отличие от мужиков, на которых есть рубахи и майки, сидит топлесс. В центре треугольника, образованного этими персонажами – кухонный стол. Он девственно чист ото всяких винтоварных приспособлений. Единственное, что выдает в нем винтоварный стол – так это несколько характерных йодных пятен, да одинокий новенький двадцатикубовый баян. Но ты, тот кто считает, что если написано, что «на кухне трое», – значит там в натуре трое – О, как ты не прав. А кто на это все смотрит? А? Ты? А хрена! Это Лизка Ухваттт! И нет у нее никакого «поляроида», и нет никакого снимка, а это ты, мой прозрачный читатель, увидел все это отраженным в ее глазах, и, одновременно, сделал поправку на реальное положение вещей, то бишь, поменял «лево» на «право» и наоборот! Так-то!
Мотор! Хлопушка! Актеры, начали!!
– А не отбить ли нам вторяки?
Пепел у Светика Зашкуррр падает на стол, переламывается пополам и часть его продолжает движение вниз, оказываясь на джинсах Светика Зашкуррр. В тот же момент Клочкед поворачивает голову. Слышно, как скрипят его мышцы, затекшие от длительной каталепсии.
Блим Клололей рад произведенным эффектом:
– Я хочу отбить вторяки. – Повторяет он.
– Хули орешь? – Пытается выдавить из себя Клочкед, крайне недовольный тем, что его-таки отвлекли от замороки, но предлагаемый процесс на
– Так в прошлый раз же почти все отбили. – Лизка Ухваттт – деваха сведующая. Она даже несколько раз пыталась варить самостоятельно и теперь при всяком удобном случае пытается доказать свою варщическую квалификацию. Но на это до сих пор ни один из мужиков не повелся.
– Почти! – Трясет бутыль с вторяками Блим Кололей. – Должно остаться еще две сотки. Да и с прошлой сессии вторяки с четырех банок остались:
Клочкед, проведя приблизительные вычисления, врубается, что может получиться по нехилой вмазке в каждое рыло, и, с готовностью отворачивается от окна окончательно, поскольку некоторое попущение уже давненько дает о себе знать, и облака уже не с такой готовностью принимают желаемые формы.
– Дай потрясу. – Голос Клочкеда выдает не слова, а отдельно взятые
почти произвольные звуки, которые, каким-то чудом складываются в членораздельную речь. Рука Клочкеда, поскрупывая, поскрапывая и поскрипывая тянется в направлении бутылки с вторяками.
– Да, на… – Блим Кололей с готовностью отдает бутыль и принимается искать компот.
Клочкедова конечность начинает совершать вертикальные возвратно-поступательные движения. Светик Зашкуррр и Лизка Ухваттт зачарованно следят за тем, как постепенно интенсивность движений возрастает. Это сопроволждается хрипами, хрустением и хромыханием, издаваемыми застоявшимся, во всех смыслах, организмом Клочкеда. Вскоре звуки эти сливаются в один сплошной вой. В бутыли с вторяками появляется желтоватая пена, другая – несколько зеленоватого отлива, выступает на губах Клочкеда. Рука его трясется все сильнее, а с ней и все клочкедовское тело. Его глаза, и так со зраками по семь копеек одной монетой, уже вознамерились вылезти из орбит и закачаться на ветру нераспустившимися бутонами пахнущих свежим мясом орхидей. Пена с клочкедовских губ начинает разлетаться по кухне, заляпывая кафель, пол и винтоварный стол вместе с сидящими за ним герлами.
Бутыль уже долбится со скоростью отбойного молотка или невъебенной центрифуги. И вот, грозная сила трения наконец заявляет о себе самым решительным образом. Бензин внутри внезапно вспыхивает. Бутыль с вторяками взрывается в пальцах Клочкеда, бензин моментально разливается по кухне и всю ее пожирает бушующее пламя.
Контрахроника.
Тут все и должно закончиться? Не так ли, мой недоумевающий прозрачный читатель? А хуюшки! Кто тут автор, ты, или я? Вот, как хочу, так и будет. Вернемся в прошлое на четыре минуты и восемнадцать секунд – и всех делов-то.
Ты смотрел сериал «Кувалда»? Нет? Поверь, я знаю, что я делаю!
– Дай потрясу. – Голос Клочкеда выдает не слова, а отдельно взятые
почти произвольные звуки, которые, каким-то чудом складываются в членораздельную речь. Рука Клочкеда, поскрупывая, поскрапывая и поскрипывая тянется в направлении бутылки с вторяками.
– Да, на… – Блим Кололей с готовностью отдает бутыль и принимается искать компот. Баклажка из-под сала с кислым и сволочь находятся без труда в стрем-пакете. А вот стендаль исчез без следа.
– Бля… – Шепчет себе под нос Блим Кололей. – Ведь я точно помню, что еще оставались:
– Что оставалось? – Спрашивает Лизка Ухваттт.
– Да, красный с черным. – Раздраженно поясняет Блим Кололей. Он втыкает в расклад, а расклад ведет к поискухе. А поискуха, это такая: Это такая, брат, заморока, что: Что пиздец всему: Или не всему, а так, части всего. Но нехилой такой части: В общем, все будет перевернуто, перерыто по десять или двадцать раз: После поискухи найти что-то нужное можно уже только положившись на интуицию или волю случая.