Средневековый любовник
Шрифт:
Мать упорно возражала, отклоняя все разумные Верины доводы. Вера с горечью смотрела на свою мать, когда-то очень красивую женщину, и понимала, что ее одиночество, длившееся семнадцать лет, никогда не закончится встречей с мужчиной.
– Интересно мне, мама! Ты ушла от отца с двумя детьми, когда он стал много пить. А мне что? Терпи и все прощай? Если Ванька хочет получить от Игоря на день рождения ноутбук, я здесь ни причем! Вместо того, чтобы по дискотекам шататься, мог бы и поработать в свободное время. На вокзале все стены белые от объявлений: требуются
– Верочка! Ты что! Ванюша будущий юрист! Я не позволю ему вагоны разгружать!
– мать побелела от негодования.
Резкий приступ тошноты застал Веру врасплох. Она метнулась в сторону ванной комнаты, на бегу включая свет и думая о том, что все-таки придется снимать квартиру в Москве. Ребенок, рожденный вне брака - слишком серьезный удар для матери с ее болезненной зависимостью от мнения людей.
Вере и не нужно было сообщать о своей беременности, - мать поняла сама. И снова начались причитания и обвинения в легкомысленном поведении.
– Сейчас же я позвоню Игорю и попрошу, чтобы не обращал внимания на твои дурацкие выбросы!
– воскликнула мать, - скажу: нервная, потому что ждет ребенка.
– Не звони!
– неприятная рвота просто скрутила Веру.
Но мать стояла на своем. Спор окончился безрезультатно из-за отсутствия денег на счету мобильного.
– Кому ты теперь будешь нужна, с ребенком-то?
– мать говорила сдавленным голосом.
– Я же тебе добра желаю, как ты не поймешь! И малышу, и тебе нужны фрукты круглый год, хорошее питание. На что мы их будем покупать, скажи ты мне?
– Мама, на твоей шее я сидеть не собираюсь. Мне придется больше работать… и все... Я и беременная могу делать переводы. Мне дадут работу на дом, - успокаивала дочь Марию Сергеевну. Так и закончился этот неприятный разговор.
Около девяти вечера Вера стояла на привокзальной площади родного городка. Не успела она собраться с мыслями, вспоминая номер автобуса, как к ней подбежали надоедливые таксисты и начали предлагать свои услуги.
– Спасибо, я сама доберусь, - вежливо отказала она, всматриваясь в сгрудившуюся толпу людей возле закрытого журнального киоска. Да, это и есть автобусная остановка.
Две пожилые женщины с авоськами, набитыми яблоками, ворчали, посматривая на вокзальные часы. Автобус ходил четко по графику каждые сорок минут. По их словам он задерживался на четверть часа. На скамейку, рядом с женщинами, присела молодая пара. Девушка поздоровалась с обеими женщинами, назвав их по имени. Затем, она уселась к парню на колени, положив ему руки на шею.
Вскоре подошел автобус. Вера прошла в салон и села возле окна. Женщины сели напротив нее и сразу уставились, на подростков, которые, решив, что им теперь никто не помешает, стали целоваться.
– Ну и Оленька!
– со злорадным возмущением заговорила женщина.
– Школу еще не окончила, а с мужиками уже вовсю трется. Мамашка на двух работах вкалывает, чтобы дочу одеть-обуть. Воспитать не сумела,
– Какой же это мужик? Сопляк, дитенок еще совсем, - рассмеялась другая, рассматривая целующуюся пару.
– Вот такие дитенки, - вызверилась ее собеседница, - сами детей делают! Попомнишь мои слова, Катерина! Принесет Олька в подоле!
– Типун тебе на язык, Дуся! Молодые сейчас грамотные. Это мы на аборты бегали, а они пилюли какие-то глотают.
– А природа, она свое возьмет!
– упрямо твердила блюстительница морали, поджимая узкие губы, накрашенные ярко-морковной помадой.
Вера слушала то одну, то другую и с грустью думала, что вот такие же разговоры за спиной поведут соседки по дому, когда ее живот заметно округлится. Мать будет плакать, капать корвалол, а она будет ее утешать.
Она посмотрела на старушек, на их морщинистые лица. Все, что им осталось в жизни - это злословить, осуждая поведение молодежи. Еще несколько месяцев назад она бы сгорела от стыда, боясь злых языков соседок. После того, что она испытала в средневековом Крыму, ее больше не волнует мнение этих мелких людей.
Автобус плавно ехал по асфальтированной дороге, а старушки все никак не могли успокоиться, цитируя библию и каких-то святых.
– …девица должна быть непорочной, - с апломбом проговорила женщина, водя пальцем по строке в потертой книжонке. Дочитав цитату до конца, она добавила:
– Раньше таких Олек камнями побивали.
Вынужденная их слушать, Вера поражалась их злобе. Откуда столько ненависти к молодой девушке? Сами же когда-то были молодыми, сами обнимались с парнями. Старушки высказали сожаление, что жестокая казнь давным-давно отменена. Вера не выдержала и возмутилась:
– Бабушка, вы так хорошо знаете библию, а что же вы не бросите камень в них камень? Боитесь? Сказано ведь: кто без греха, пусть первый бросит камень.
– Побила бы, дак ведь затаскают по судам!
– выцветшие глаза женщины зажглись фанатизмом.
Автобус остановился, и старушка поспешила к дверям. Остановившись на ступеньке, она обернулась к Вере и с чувством добавила:
– Побила и глазом бы не моргнула! А ты…
Водитель автобуса, по всей видимости, не вникал в суть беседы, хотя женщины говорили громко, развлекая всех пассажиров. Привстав с сидения, он гаркнул на старушку, которая уже открыла рот, чтобы закончить пламенную речь:
– Мать, камнями бросайся на своем огороде и хоть до утра, а у меня график!
Двери автобуса с грохотом закрылись, прищемив женщине подол длинного плаща. Вера засмеялась, услышав через открытое окно нецензурные выражения, направленные в адрес водителя.
В одном окне их квартиры на последнем этаже горел свет. За клетчатой шторой мелькал силуэт, - мать хлопотала на кухне.
Поднявшись на пятый этаж, Вера подошла к входной двери и нерешительно взялась за ручку. Дверь, как бывало не раз, оказалась незапертой. Вера тихо усмехнулась, догадываясь, от кого она унаследовала наивность и доверчивость.