СРО
Шрифт:
Аудитория собралась - спавшие проснулись, рассеянные сосредоточились:
– Мне посчастливилось быть молодой в хорошее время. Тогда все были переполнены светлыми надеждами, энтузиазмом, поэтическим настроем! На наших глазах творилась космическая история. И, конечно же, у нас была любовь. Но мы не марали наши чувства пошлостью. Сальные нежности были у нас не в ходу. Мы всего лишь держались за руки, но нам не хватало воздуха - такой силы было наше чувство!
– слова тетки резонировали с хвалебными речами в честь пятилеток колонизации. Мы не знали, что делать
– Песня про нежность!
– крикнул он, и пропел полкуплета старинной песни.
Аудитория разорвалась смехом. Гоготал Вова-панк, хихикали сестры Зельметдиновы, показывала белые зубы Женечка, Арсен радовался своей шутке, и только Надина спина оставалась ровной. Я точно помню, что она не смеялась. Семнадцатилетней девчонкой она могла себе позволить игнорировать коллектив. Уже тогда она была - вожак! Я из солидарности с Надей тоже не смеялся, я ковырял мозоли. Вова-панк вдруг резко повернулся ко мне и бросил на стол бумажный комок:
– Тебе.
Записка была он Нади, она звала меня в Зоологический музей.
– Я никогда не понимал, как луноокая и торсом стройная Надежда, - удивлялся Аматидис, - могла бы полюбить раба. Однако муж ты ей, чудно то!
– Мне стоило тогда тоже так подумать и не начинать все это. Но все лекции напролет я разглядывал ее и стеснялся, когда случайно попадался на глаза. Раньше я думал позвать ее на мороженное, но никогда не было денег. После того, как устроился в цех к гуманоидам, стали водиться небольшие суммы, но смелости не прибавилось. И тут она сама! Есть от чего взволноваться! Мозг в тот момент отказал мне, и я возомнил, что тоже ей нравлюсь. Я ответил: «С тобой готов в любой музей - хоть в патологоанатомический!»
На следующий день у меня была рабочая смена, потом у Нади были немецкий и сольфеджио. Мы встретились через неделю и пошли пешком от Кремля до музея:
– Правда, хорошо, что в этом году осень сухая?
– спросила Надя.
– Да хорошо. Работать легко - сапоги на работе сухие, - строил я из себя брутального парня.
– Знаешь, а ведь гостиница «Москва» не настоящая. Я не поклонница концептуализма, но здание культовое - свидетель эпохи. Зачем его тогда сломали и заново отстроили? Глупо сносить то, что и так крепко стоит?! Правда?
Я кивнул.
– Моя мама увлекается архитектурой. Не знаю, откуда в ней эта страсть, она всегда работала по административной линии. Так вот, она говорит, что теперь весь исторический центр - муляж. А когда бабушка водила ее маленькой по этим местам, все здесь дышало стариной.
– У нас в депо тоже реконструкцию корпусов затеяли. Это сейчас модно, потому что деньги удобно отмывать.
– Я люблю гулять по центру. Здесь на одной улице могут стоять здания разных веков и можно играть, угадывая архитектурные направления и стили. Хотя и знаешь, что все не настоящее, все равно интересно. Дома не сливаются в единую мрачную стену, не стоят на голых пустырях одинаковыми коробками.
Я чувствовал себя участником телешоу для интеллектуалов.
Хлопотов глупо улыбался, как будто он не в плену, а на сеансе массажа:
– Знаешь, Надя, в нашей группе мне нравится одна девушка. Я думаю, что как староста, ты должна помочь мне сократить расстояние между нами, - это я придумал такой ход.
«Интересно! Кто же она? Наверное, Женечка?» - она все понимала, просто мучила меня. Это и теперь ее хобби. «Тогда, может быть кто-то из сестер Зельметдиновых?» - продолжала она с улыбкой.
– Нет, - говорю, - моя избранница, она, во-первых - красивая; во-вторых - умная; в-третьих - ее зовут Надя; в-четвертых - она староста группы.
Надя немного помолчала и строго ответила:
– Виктор - означает победитель, поэтому ты должен справляться в сердечных делах без посредничества. Но мне больше нравится имя Иван - моего мужчину зовут так.
– Вот те на!
– говорю, - что ж твой Иван с тобой в музей не пошел?
– Он космонавт и готовится к полету, его не отпустили со службы. Никто из моих друзей не захотел пойти в этот музей. Вот я и решила поискать компаньонов среди сокурсников.
– Странная ты. Учишься на экономике, говоришь об архитекторе. Зачем тебе нутрии и амебы?
– У меня есть план: дважды обойти все московские музеи. Первый раз сейчас, пока учусь. Второй - уже с детьми. Я иногда ловила на себе твои взгляды, но, извини, никак не ожидала сходу таких объяснений.
До метро Надя попросила ее не провожать, и я поплелся в противоположную сторону. На одном из переулков мне встретились две потасканные пришелицы. На мои деньги мы выпили плодово-ягодного, и я попал в оборот этих нечистоплотных девок.
Мы пили разливную бражку на Старом Арбате, а потом водку и пиво на Ярославском вокзале. Не помню как, но я все же сел на свою электричку. В вагоне меня сморило, и я совершил несколько рейсов в соседнюю область и обратно, но в родном поселке так ни разу не проснулся.
Ночью разбудили патрульные:
– Где я?
– Город-герой Москва.
– Опять?
Все строчки табло были пусты - поезда уже не ходили. Домой было никак не попасть. Тогда я пошел по путям к вагонному участку.
Сторож, беспалый гуманоид, когда-то работал столяром в нашем цехе, но по пьяной лавочке отрезал циркуляционной пилой несколько пальцев. По старой памяти беспалый захаживал в нашу мастерскую, поэтому знал меня - новенького мальчика Витю:
– Проходи, раз ты наш, деповской, - на меня оскалилась старая овчарка, - тихо, Карина, свои.