СРО
Шрифт:
– Нет, что вы, просто я за то, чтобы к людям помягче. И вообще, мне не понятно, зачем вы меня похитили и собрали это досье. Я действительно «типичный обыватель средних лет», рядовой клерк. Ваши сверхприбыли или доходы господина Охальника мне и не снились, богатства космоса распределяются без учета моей скромной персоны.
– Богатства жаждешь? Так помолись богам, и те вознаградят.
Хлопотов пожал плечами:
– Мне, в общем-то, и зарплаты хватает. Еще бы руки не заламывали средь бела дня и в вертолет с мешком на голове не сажали, совсем было бы хорошо. А то, знаете ли, меня в вертолетах укачивает.
– О
«А может, то урок твой, молний повелитель? Возможно, учишь ты в скульптуре баланс добра и зла точнее соблюдать? Вдруг актуальность для богов Олимпа мое искусство потеряло?».
Такой ход мыслей сильно огорчал Аматидиса, и он мучительно искал решение: «А вдруг нашествие врагов есть наказание за то, что злым богам не ставлю статуй? Но что есть зло? Чтобы понять, соприкоснуться с ним обязан я поближе. Что ж, докопаюсь я до мерзкой сути и отберу всю силу тех, кто мне погибель приготовил. Для этого я должен знать, кто неприятель мой, каков состав его души?»
– Кто ты, ничтожный муж?
– спросил Аматидис задумчиво.
– Я простой исполнитель и к затеям Ивана Охальника практически никакого отношения не имею. Возглавляю один из его департаментов. И только. Региональное развитие - это только звучит круто. Возложить на меня развитие - это одна из шуток, на которые, как вам известно, так горазд ваш оппонент. Моя жена называет мой отдел - департамент вековой отсталости. Шутит так. Кстати, она - член совета директоров СРО «Космопром», и противостояние с вами - как раз ее компетенция. Так что зря вы меня схватили, никакой секретной информацией, а уж тем более рычагами влияния на руководство я не обладаю.
«Дрожит, - думал Аматидис, - гадает, почему пленять не стал его супругу. Глупец, она ведь не Елена - жена царя ахеян. Она - раба, что строит из себя богиню. Что до нее мне? Но как слепок молодого поколенья ты - характерен и нужен мне, чтоб тип врага лепить. Осталось знать: каков ты изнутри?»
– Я в детстве мифом увлекался, - Аматидис взял грифель и подошел к этюднику, - любил читать о подвигах Геракла и экспедициях советских космонавтов. Читал Гомера я и science fiction. И верил твердо: сам героем стану и сложат длинную поэму обо мне. И словно в воду я смотрел: достойным боги посчитали меня вершить историю России.
– Вы как-то путано излагаете. Это вы о ракетном нацпроекте?
– Нацпроект, - Аматидис стал злиться, - тьфу, что за слово? «Здоровье нации», «Доступное жилье»… Что там еще? Развитие крестьянства и Дальнего Востока - все это буквы на бумаге. Проекты те без крови были, а кровь России - это нефть! Согласен ты со мной?
Хлопотов кивнул.
– На счастье русских, спутник разглядел в разломах неизученных планет осадочные толщи. И мы стряхнули пыль с проектных папок, что в реформаторское время в архивах гнили ФСБ. Американцы, борясь с депрессией великой, построили дороги, опутав сетью автострад полконтинента. Их подвиг жалок. Мы, преодолевая кризис,
– Я про это сочинение выпускное писал.
Аматидис говорил и чиркал грифелем. Этюдник вздрагивал, и на картоне проявлялись схематичные очертания человека. Рисуя, он всегда возбуждался:
– Сопляк, что космос для тебя - учебника параграф? Когда для нас - вся жизнь. Кончая вуз архитектурный, разве мог я мечтать о перспективах социальных? Испепелили кризисы Россию, как Миноса-царя страну природный катаклизм. И начали мы строить вопреки прогнозам космический ковчег, чтоб нефть извлечь из недр галактик. Я шахту проектировал для тех ракет, Охальник строил механизмы, а вместе мы свой дух родили - из небытия!
– Ракеты летели за нефтью, чтобы продолжить наше сырьевое существование, - перебил Хлопотов.
– Но как летели эти техно-чудеса! Красиво было так, что подвига эстетика возобладала снова в головах! Действительно, галактики границы мы пронзили, желая ископаемые блага продавать. Но мы вселенную всю облетели! И все равно теперь, зачем.
Аматидис вспоминал, и взор его мутился от слез:
– Тогда же замыслом великим Зевс осчастливил голову мою. Украсив первый космодром античными телами, я осознал призвание свое. Я расписал все пусковые установки, как украшали амфоры когда-то греки, скульптуры астронавтов превратили космодромы в храм искусства. Я жил и ликовал. Историю верша, я сам героем мифа был!
– Гм. Да, повезло вам. А вот у меня в роду героев не было.
– Я вижу, что ты - раб, - мысль о том, что построенный им мир под угрозой, погасила восторг Аматидиса. Он отбросил грифель, сел напротив Хлопотова и стал зло всматриваться в своего пленника. А тот продолжал свой рассказ:
– Мне не от кого было заразится вашей верой. Мой отец был не космическим воротилой, а земным трудягой. Упрямый старик, знаете ли, так и не поверил в идею звездной колонизации. А будь мой папа чуточку решительней, окажись в отряде передовых людей своего времени, мне бы не пришлось догонять, карабкаться и приспосабливаться. Некоторые мои ровесники, благодаря предкам, имеют акции галактических корпораций. Был бы я одним из них, может, не сидел бы привязанным к стулу и не выслушивал бы от вас курс новейшей истории!
Аматидис громко крикнул: «Хэ», как будто только что метнул копье. Потом резко встал и воздел руки к потолку:
– Я - стар, мой волос - сед, и скоро станет дряхлым тело. Но кто идет на смену мне? Молокососов поколенье, что слыша звон монет, идут Охальнику в служенье? Порядок олимпийский под угрозой, героев век идет к концу, а вам плевать, как можно жить так? Понять хочу, кто предо мной? Какой изъян в тебе, и отчего не жаждешь подвигов, хотя рожден мужчиной?
Стало тихо. Хлопотов почесал затылок и выпалил:
– Я не герой, потому что вырос среди гуманоидов!
3
Аматидис недоуменно листал досье:
– Ты даже не свободный гражданин? Пришелец жалкий? Действительно, лицо землистое твое, но так бывает - у людей, страдающих запором. Ты гуманоид? Но возможно ль, чтобы разведка ошибиться так могла? В докладе нет об этом даже слова!
Хлопотову показалось, что мысль о его инопланетном происхождении, пришедшая в голову похитителю, может поменять ход дела.