Срочно разыскивается герцог
Шрифт:
Бедро. Гладкое… круглое… теплое… пышное…
– Ой. – Послышался тихий протест, едва ли более слышный, чем шепот.
– Ай. – Рейф отдернул руку назад, выпрямился – и с силой ударился затылком о каменную полку над головой. – Ой! – Он отшатнулся назад, приложив одну руку к черепу.
– Ох!
Что-то задвигалось на полке, послышался шелест ткани и металлическое звяканье – а затем свет обжег его расширенные зрачки.
– Ад и все дьяволы! – Рейф прикрыл глаза ладонью другой руки. – Зад милашки Шарлотты! Ты пытаешься убить меня?
–
– Феба? – Он сдвинул руку с глаз и заморгал. Расплывчатые образы все еще плавали перед его глазами, но он смог увидеть ее перед собой, одетую в ночную рубашку и полураспахнутый халат, выуживающую свой подсвечник из жестянки с мукой.
Девушка нахмурилась, глядя на него и пытаясь развязать узел на поясе халата, чтобы стянуть его поплотнее.
– О Боже, милорд! Вы меня до смерти напугали!
– Я? Думаю, что это я только что потерял десять лет жизни! А я планировал провести их с пользой, знаете ли.
Ее настроение мгновенно изменилось, а на щеках появились ямочки.
– Как? Выполняя добрые дела?
Рейф заворчал.
– Абсолютно верно. Существует бесчисленное множество благотворительных дел для улучшения условий труда прелестных хозяек. Я постоянно жертвую на эти цели.
При воспоминании об это ее юмор исчез. Феба приподняла бровь.
– Готова поспорить, что это так. Мужчины вроде вас просто не знают, когда нужно остановиться.
Она не собиралась так просто давать ему сорваться с крючка.
– Что вы знаете о таких мужчинах, как я?
– Я знаю достаточно. – Она пыталась выглядеть почтенно, но ее взъерошенные волосы и непослушный халат придавали девушке восхитительный вид. – Повесы и негодяи существуют не только исключительно в Лондоне, довожу до вашего сведения.
Рейф усмехнулся, да абсурда счастливый просто от того, что он рядом с ней.
– О, вы разводите свою собственную породу там, в графстве У-Чёрта-На-Рогах?
Феба бросила свой узел и сложила руки под своим неприкрытым лифом.
– Полагаю, прежде всего, они импортируются, милорд, – угрюмо произнесла она.
Его улыбка исчезла.
– Ты ведь не дразнишь меня, нет? Что случилось с тобой в Торнтоне? Когда ты успела повстречаться с повесами и негодяями?
Что-то быстро промелькнуло в выражении ее лица, и Рейф подумал, что она собирается заговорить. Но затем все исчезло, и она просто невозмутимо посмотрела на него.
– Ты пришел сюда, чтобы найти что-то поесть?
– Ветчину. Или жаркое. Или… – Бедро. Но так же, как они не затрагивали тему Лайлы, они не возвращались и к тому, как Рейф нашел ее свернувшуюся на полке, спрятавшуюся от незваного гостя, в ночной рубашке, задранной выше колен, не так ли?
Он мог уважать хорошую уловку, но подумал, что должен каким-то образом внести свой вклад.
– Ты не должна бродить по дому одна. Ты не слишком хорошо знаешь его.
Феба приподняла подбородок.
– Это
Ее дом… будущая жена его брата.
– Да, спасибо большое за то, что напомнила мне. Скоро здесь будет множество надоедливых, похожих на Колдера, ребятишек, которые не дадут нам спать по ночам.
Феба поставила на стол, стоящий в центре комнаты, поднос с ломтями жаркого.
– Сыр?
Он рассеянно потянулся ко второй сверху полке по ее просьбе.
– Ты слышала, что я сказал?
Девушка слегка напевала, пока вытаскивала полбуханки хлеба с полки, где она его спрятала. Выпечку обычно здесь не держали, поэтому она принесла его с собой. Феба на самом деле устраивалась в Брук-Хаусе как у себя дома.
– Я слышала тебя, – ответила Феба. – Ты протестовал против моих способностей к размножению. – Она бросила на него косой взгляд. – Некоторые из этих ребятишек могут быть похожими на Фебу, знаешь ли.
Маленькие Фебы, со щечками, как у херувимов и взъерошенными волосами, семенящие по дому, постоянно напрашивающиеся на неприятности, очаровывающие всех и вся своими ямочками и голубыми глазами с длинными ресницами…
На мгновение он был полностью захвачен этим образом в своем сознании. Затем вспомнил, что это не он будет отцом этих голубоглазых прелестниц.
Дядя Рейф. Его будут приглашать на праздничные обеды и больше никуда.
Феба продолжала спокойно готовить еду уверенными движениями. Если ее и затронул инцидент, произошедший этим вечером на концерте, то она не казалась расстроенной этим.
Я хочу, чтобы ты была расстроена. Нет, я хочу, чтобы ты была опустошена. Я хочу, чтобы ты сражалась за меня, чтобы отбросила прочь все, чтобы порадовать меня, чтобы это стоило тебе уважения своей семьи и жизни в качестве герцогини – так, что бы я не ощущал, что мой брат выиграл…
И что за человека все это делает из меня?
Это делает из тебя дядю Рейфа, потому что она достаточно разумна, чтобы послать тебя подальше, даже если ты ей и нравишься.
Что будет в точности тем, что он заслуживает.
Если бы Рейф знал, чего его бунтарские развлечения будут однажды ему стоить, сделал ли бы он все по-другому? Согласился бы он с планами Колдера, учился бы он прилежнее, избегал бы карточной игры, женщин и выпивки?
Почему ты не можешь больше походить на своего брата?
Был ли хотя бы один день в его юности, когда бы он не слышал этой ненавистной фразы от своего отца, или от наставника, или даже от местного священника. Каждое произнесение этой фразы добавляло еще один кирпич в стену между братьями, отсекая Рейфа…