СССР: вернуться в детство 5
Шрифт:
Следом затолкал ковбойскую шляпу. Шляпа эта как чемодан без ручки. Подарок! Потом шляпу-сетку, так она мне и не пригодилась. Потом бейсболку, тут таких нет. Запасные фотоплёнки. Отснятые упакованные фотоплёнки. Упаковки презиков для ещё не отснятых фотоплёнок.
Все карты аккуратно спрятал во внешний плоский карман рюкзака(уж агентские-то точно надо тарщмайору сдать, вдруг он там что интересное углядит).
Баксы сложил во внутренний карман маленького рюкзачка, который я самым первым покупал. Сам рюкзак свернул и утолкал в длинный наружный карман на боку, попробуй с разбегу ещё выдерни.
С
Крючки, леску,кремень с кресалом, компас и блок жевачки — в наружный выпуклый карман на пузе рюкзака.
Теперь осталось разобраться с аварийным запасом продуктов.
Первой неприятностью стал хлеб. Вчера он промок, а сегодня зацвёл буйным цветом. Мгновенное побуждение бросить упаковку в мусорный бак я подавил. А ну как обратит Андрюха внимание на английские буковки? Поэтому плесневелые куски я поломал и спустил в унитаз, а упаковку завернул в газету да для верности ещё и в консервную банку воткнул.
Герметически упакованные пачки вяленого мяса и сухарей никаких признаков порчи не подавали (в рюкзак), сырокопчёнка, которой три палки осталось — тоже, что ей сделается.
Сахар вот отсырел, да и чай тоже, не говоря уже про соль. С солью мучиться не стал, стоит копейки — вытряхнул в мусорку, у Андрюхи отсыпал немного сухой, свернув кулёк из тетрадного листа. Сахар наоборот пересыпал в свободную кастрюльку и сунул в стол-тумбу на кухне. Высохнет там. Глядишь, и не сообразят, что я насыпал, друг на друга подусмают. А вот чайные пакетики подсушил на подогретой сковородке. Надеюсь, не испортятся.
В котелок вложил спёртое в гостинице полотенце, составил все остатки орехово-сухофруктовых упаковочек и банку мёда посередине. Туда же и чайные пакетики россыпью столкал. С намокшей картонной коробкой от чая поступил также как с американским пакетом от хлеба. Котелок закрыл крышкой, сунул в рюкзак.
Две пластиковые двухлитрухи от колы наполнил водой. Мало ли. В термос налил горячего чая. Не прилетит самолёт — так выпью.
Если прежний рюкзак был набит под завязку, то этот вышел как будто полупустой, и хоть он был сильно крупнее, но смотрелся почему-то меньше.
Уложив по-новому барахло, я решил чаю попить. Налил электрический чайник, включил. И тут… показалось мне, что в равномерные звуки посёлка вплетается какой-то гул. Самолёт?! Я кинулся на улицу, чуть не урылся в коридоре, запнувшись о ботинки. Мать честн а я! Самолёт!!! Вот вам и «спрашивайте после двенадцати»! И не я один ждал — от полосы (то есть, центральной улицы) бежали, что-то вопя, ребятишки. В окнах мелькали лица, вглядывающиеся в небо. Сейчас желающих привалит!
Я сломя голову помчался в квартиру. Схватил рюкзак, куртку, выбежал на площадку. Тьфу! Термос же! Заскочил за термосом, закрыл дверь на ключ, помчался вниз по лестнице.
На первом этаже с рыком развернулся. Чайник включен! Хорош я буду, если в благодарность за помощь хозяину пожар устрою! Ключ попал в замок не с первого раза. Спокойно, спокойно…
Выключил чайник.
Закрыл дверь, ключ бросил в почтовый ящик, вылетел на улицу и помчался к месту посадки.
Ан-24 снижался, наполняя воздух рокотом. Довольно приличный самолёт для того, чтобы просто вот так садиться на ничем не огороженную улицу, на которой только что ходили люди, играли дети…
У здания аэропорта уже дежурил бензовоз-заправщик. На пятачке посадки собралась приличная толпа. Бляха муха, не улечу сегодня, что ли? Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что значительная часть — провожающие. Вот, развлечений тут мало! Люди пришли провожать целыми делегациями, по пять, по восемь человек. С другой стороны, чего бы и не прийти, если родственник улетает, а до аэропорта даже ехать не надо?
Дальше всё было сумбурно. Из самолёта выгрузились пассажиры. Наверное, кто-то производил какое-то техобслуживание, я не знаю, потому что попал в самую середину волнующейся толпы. Кто-то возмущался. Тюки, сумки. Тонко и заливисто плакал младенец.
— Женщину пропустите с ребёнком! — рявкнули сразу три голоса, и передо мной внезапно образовался узкий колышущийся коридор, а в спину ткнули кулачком и нервный женский голос сказал:
— Мальчик, иди!
Спорить я не стал, и протолкался меж людьми до трапа, больше похожего на половинку стремянки. За мной протискивалась женщина с пищащим кульком на руках. Люди в салоне торопливо занимали места. Не те, которые в билетах — любые, лишь бы сесть, прямо как в простом рейсовом автобусе.
— Проходите, проходите, не загораживайте проход! — нервничала проводница, быстро заглядывая в мелькающие перед ней билеты.
Я прошёл вперёд насколько можно, закинул рюкзак на багажную полку и сел к окну. Не знаю, все ли желающие по итогу влезли, но с нашего борта собралась большая толпа довольных провожающих, которые радостно махали руками в иллюминаторы.
— Граждане пассажиры, попрошу предъявить билеты для контроля! — стюардесса прошла вдоль рядов, более внимательно заглядывая в квитки билетов.
Люди с площадки, заменяющей тут рулёжку и все остальные части аэродрома, как-то быстро рассосались (наверное, кто-то скомандовал очистить взлётную полосу). Самолёт вырулил и развернулся в сторону города, загудел с намерением, набирая скорость. За окнами замелькали дома — очень близко, очень странно. Никогда я ещё так не летал, хотя за долгую жизнь на всяких самолётах попутешествовал, от авиалайнеров до кукурузников, даже сам пилотом пару раз летал в авиаклубе с инструктором, но чтобы вот так прямо посреди жилой застройки взлетать… Было в этом что-то сюрреалистическое.