Сталин и заговор генералов

Минаков Сергей Тимофеевич

26. Гиттис В.М. (1881 —1938) — командующий ПВО — Петроградским военным округом (полковник), латыш, из мещан.

27. Шорин В.И. (1870—1938) — помощник командующего ПВО (полковник), русский, из мещан.

28. Виден М.М. (1887—19??) — начальник штаба ПВО (капитан Генштаба), немец, сын офицера.

29. Муратов Н.И. (1877—1937) — командующий СКВО — Северо-Кавказским военным округом (солдат), русский, из мещан, член РКП(б).

30. Великанов М.Д. (1893—1938) — помощник командующего СКВО (поручик военного времени), русский, сын священника.

31. Алафузо М.И. (1891 —1937) — начальник штаба СКВО (капитан Генштаба), русский, сын офицера.

32. Гайлит Я.П. (1894—1938) — командующий СВО — Сибирским военным округом (подпоручик военного времени), латыш, из крестьян, член РКП(б).

33. Молкочанов М.В. (1877—1924) — начальник штаба СВО (подполковник Генштаба), русский, из мещан.

34. Седякин А.И. (1893—1938) — командующий ПриВО —

Приволжским военным округом (штабс-капитан

военного времени), русский, из крестьян.

35. Артемьев К.П. (1883—1938) — начальник штаба При-ВО (подполковник Генштаба), русский, дворянин (с XVI в.).

36. Розенгольц А.П. (1889—1938) — начальник ВВС РККА, еврей, из мещан, член РКП(б).

37. Баранов П.И. (1892—1933) — помощник начальника ВВС РККА (солдат), русский, из рабочих, член РКП(б).

38. Меженинов С.А. (1890—1937) — начальник штаба ВВС РККА (капиташГенштаба), русский, дворянин (с XVI в.).

39. Панцержанский О.С. (1887—1937) — начальник Морских сил РККА (лейтенант флота), поляк, сын железнодорожного служащего.

40. Домбровский А.В. (1882—1954) — начальник штаба Морских сил РККА (капитан 1-го ранга Генштаба), поляк, дворянин (с XVI в.).

41. Викторов М.В. (1894—1938) —.командующий Балтийским флотом (лейтенант флота), русский, дворянин, сын офицера.

42. Векман А.К. (1884—1955) — командующий Черноморским флотом (капитан 2-го ранга), немец, сын морского офицера.

Из 42 «генералов» в возрасте до 30 лет было 5 (11,6%); от 31 года до 40 лет — 23 (53,5%); от 41 года до 50 лет — 13 (30,2%); свыше 50 лет — 1 (2,3%). Средний возраст «генералов»: 38 — 39 лег. В этнокультурном отношении из них были: 21 русский (50%); 9 «польско-литовского» происхождения, включая И.Уборевича (21%); 4 латыша (9,5%); 2 эстонца (4,8%); 2 еврея (4,8%); 2 немца (4,8%); 1 молдаванин (2,4%); 1 армянин (2,4%). По социальной принадлежности они включали: 9 дворян (в том числе 4 из древних фамилий) (21%); 7 офицерских детей (16,7%); 9 мещан (21%); 5 из «служилой интеллигенции» (12%); 2 из семьи ремесленника (4,8%); 1 из унтер-офицерских детей (2,4%); 1 из семьи священника (2,4%); 6 из крестьян (14,3%); 2 из рабочих (4,8%).

29 (69%) «генералов» были кадровыми офицерами. В их числе: 2 генерала (4,8%); 16 штаб-офицеров (38%); 11 обер-офицеров (10,5%). В их числе — 5 членов РКП(б) (17,3% от группы). 19 «генералов»(45,3%) принадлежали к Генштабу (в том числе 2 «причисленных к Генштабу» без высшего военного образования). 5 «генералов» — офицеры военного времени (12%). Все они являлись членами РКП(б). Среди них — один «причислен к Генштабу» без высшего военного образования (2,4%). 2 «генерала» — из солдат (4,8%). Все — члены РКП(б). 5 «генералов» в армии не служили (12%). Все — члены РКП(б).

Таким образом, по сравнению с мартом 1923 г. и январем 1924 г. произошли существенные социокультурные изменения в составе военной элиты. В этнокультурном отношении значительно сократилось число русских среди «генералов»: с 68,5% в марте 1923 г., до 58,5% в январе 1924 г. и до 50% в апреле 1924 г.. Наполовину сократилось и число немцев среди «генералов». По сравнению с мартом 1923 г. сократилось число «генералов» из дворян: с почти 35% в марте 1923 г. до 27% в январе 1924 г. и до 21% в апреле 1924 г. В целом наблюдается тенденция к снижению общего % «генералов» из «образованных слоев» (офицерские дети, из семей служилой интеллигенции и дворян). По сравнению с мартом 1923 г. (54%) он понизился до 49,7% в апреле 1924 г., хотя по-прежнему «генералы», происходившие из названных слоев общества, составляли почти половину всей военной элиты.

Произошли заметные изменения в составе военной элиты по военно-образовательному уровню. Если в марте 1923 г. кадровые офицеры среди «генералов» составляли 80%, то в январе 1924 г. их было уже 73%, а в апреле 1924 г. — 69%. Особенно же заметно было резкое уменьшение доли «генштабистов» в составе военной элиты. В марте 1923 г. их было 78%, в январе 1924 г. — 58,5%, а в апреле 1924 г. — 48%. Таким образом, по сравнению с мартом 1923 г. «генштабисты» сократились на 30%. В то же время возросло число «генералов»—членов РКП(б). В марте 1923 г. их было в составе военной элиты 22%, в январе 1924 г. — св. 33%, а в апреле 1924 г. — 40,5%, т.е. их доля возросла почти на 20%.

Можно сказать, в результате произведенного «государственного переворота» в Красной Армии в социально-политическом отношении военная элита стала более «благонадежной», однако при резком снижении уровня профессиональной подготовки и образованности. Впрочем, развернувшиеся в январе — апреле 1924 г. кадровые «метаморфозы» и армейские реформы лишь открыли новый, «переходный» период политической и военно-политической нестабильности.

17 апреля 1924 г. в Москву ил длительного отпуска возвратился Троцкий, Председатель РВС СССР и иаркомвоенмор, а 7 мая он выступил в Военной академии РККА с докладом «Наши военные задачи», в котором много говорил об «уставе Гражданской войны» и реорганизации армии. В частности, рассуждая об организации и реорганизации армии, Троцкий сослался на опыт Тухачевского в 1918 г. при организации и боевой подготовке 1-й Революционной

армии, признавая его правильным и положительным¹. В устах «вождя Красной Армии» упоминание М.Тухачевского в таком контексте, несомненно, имело политическое звучание: Тухачевский как организатор вооруженной силы, с которого следует брать пример. Тухачевский — это образец. Примечательным было в этом докладе и обращение к проблеме «устава Гражданской войны». Напомню, что в 20-е гг. бесспорным для всей армейской общественности было признание Тухачевского главным теоретиком «революционной», «классовой», «Гражданской» войны. Он был автором «доктрины Гражданской.войны». Он, можно сказать, был «живым военным классиком» для революционной Красной Армии. Известно также и то, сколь активно, достаточно резко, хотя и вполне корректно, Троцкий и его сторонники в военном ведомстве в 1921 — 1922 гг. критиковали взгляды Тухачевского и его единомышленников по вопросу как раз «революционной войны». Тогда Троцкий даже бросил слегка завуалированный анонимный намек, однако явно ориентировавший читателя и слушателя на Тухачевского, что из «революционной войны» вырос «бонапартизм»^{969 970}. Иными словами, именно Троцкий, таким образом, квалифицировал Тухачевского и его единомышленников как «бонапартистов». Теперь же сам Троцкий заявил о принятии теории «революционной», «гражданской войны», «бонапартизма» Тухачевского и заявил о необходимости разработки соответствующего устава. Это, вне всякого сомнения, был реверанс в сторону Тухачевского и его любимого детища.

29 июля 1924 г. на заседании правления ВНО при Военной академии РККА Троцкий выступил с большим докладом на тему: «Вопросы гражданской войны »¹. Не буду останавливаться на детальном анализе содержания этой речи и ее идеологии, однако считаю необходимым обратить внимание на некоторые существенные и знаменательные ее положения.

Рассуждая о необходимости разработки «Устава гражданской войны», Троцкий возвращается к революционным событиям в Германии в 1923 г. Нет нужды пояснять, что этот экскурс понадобился Л.Троцкому в связи с обострением внутрипартийной борьбы между ним и «тройкой» в лице И.Сталина, Г.Зиновьева и Л.Каменева. Выступая на заседании ВНО при Военной академии РККА, Троцкий обращался к «революционным генералам». «Наш устав, — прямо говорил Троцкий, — должен быть в первую голову предназначен для руководящих кадров, для командного состава революции»^{971 972}. Он объяснял причины неудачи «немецкого Октября» — «великого поражения», по его выражению, — и указывал виновников этой неудачи. Троцкий утверждал, что «в Германии политика партии толкнула шар в сторону поражения»⁹⁷³. Себя же он относил к той части высшего политического руководства, которая с «пораженческими настроениями» (И.Сталина, Г.Зиновьева) была несогласна. «Исключительная и беспримерная революционная ситуация сошла на нет, — объяснял он, — ...потому, что политика не получила в необходимый момент необходимого продолжения другими, т.е. вооруженными, средствами»⁹⁷⁴. И в качестве своеобразного вывода из неудачного опыта «немецкого Октября» Троцкий делал совершенно конкретный в военно-политическом смысле вывод: «Мы должны уметь сочетать навязанную нам оборонительную войну Красной Армии с гражданской войной в стане наших врагов. В этом смысле устав гражданской войны должен стать одним из необходимых элементов военно-революционной учебы высшего типа»¹. Этот вывод был вполне созвучен многим положениям концепции «революционной войны» и «революции извне» Тухачевского 1920—1923 гг.

Вскоре после выступления Троцкого на заседании правления ВНО, 13 августа 1924 г., приказом РВС СССР Тухачевский назначается Главным руководителем всех военных академий по стратегии. Иначе говоря, отныне именно «стратегическая доктрина Тухачевского» становится, по сути дела, официальной для Красной Армии. Реакция Тухачевского на выступление Троцкого и на свое новое назначение нашла выражение в «Красной Звезде» в его заметке «Съезд ВНО».

«В 1922 году мы имели в ВНО новую большую дискуссию о применении марксизма к военному делу, — писал Тухачевский, — но ряды на этот раз перепутались, а самая дискуссия заглохла, не будучи доведенной до конца. Тов. Троцкий выступил, между прочим, с критикой легкомысленного применения марксизма к основам военного дела. Надо сказать, что это здоровое начинание имело и печальные последствия: дискуссия, не будучи доведенной до конца, создала впечатление, что теория марксизма вообще неуместна в военно-научных вопросах. Сейчас новые работы ВНО, начатые по инициативе тов. Троцкого, кладут конец этим сомнениям»^{975 976}. Примечательна очевидная «деликатность», с которой Тухачевский не сказал прямо, что именно Троцкий тогда отвергал идею применения марксизма к военному делу. На этом выстраивал свою теорию Тухачевский. В то же время теперь он представил Троцкого, тоже нарочито, как «предводителя» сторонников «революционной войны» (применения марксизма к военному делу).