Сталин и заговор генералов
Шрифт:
Кадровых офицеров — 24 (33,3%), в том числе полковников и подполковников — 8 (11%); «генштабистов» — 9 (12,5%); причисленных к Генштабу — 2 (2,8%). Офицеров в/в — военного времени — 27 (37,5%). Всего бывших офицеров — 51 (71%). 15 (21%) «генералов» обучались в «германской военной академии». Таким образом, бывших офицеров старой армии в составе военной элиты стало немного меньше, хотя возросло число бывших кадровых офицеров. Однако процент обучавшихся в «германской военной академии» в составе военной элиты по сравнению с 1931 г. заметно сократился: с 31,2% до 21%. 15 (20,8%) «генералов» имели боевой опыт командования высшими войсковыми объединениями на уровне «фронт — армия» и руководства штабами этого уровня в период Гражданской, Советско-польской войн, конфликта на КВЖД. 69 (97%) «генералов» были членами ВКП(б), 2 (3%) —
Средний возраст «генералов», вошедших в состав военной элиты, — 43,4 года. 26 (36%) «генералам» было от 30 до 40 лет; 39 (54%) «генералам» — от 41 года до 50 лет; 7 (ок. 10%) «генералам» — от 51 года до 60 лет. По сравнению с 1931 г. военная элита «постарела» на 4,5 года. Значительно уменьшилась в ее составе доля «генералов» в возрасте до 40 лет. Больше половины «генералов» составили люди от 41 года до 50 лет.
«Новая» военная элита, сложившаяся к лету 1931 г., вплоть до конца 1935—начала 1936 г. не претерпела сколько-нибудь заметных и значительных структурных и персональных изменений. Ее основные внутрикорпоративные группировки, некоторые из них зародились еще в 1926 г., в основном сложились и упрочились в первой половине 30-х. Всем им была присуща более или менее отчетливо выраженная оппозиционность по отношению к наркому К.Ворошилову и его ближайшему окружению, но в не меньшей мере вызванная и соперничеством с другими внутрикорпоративными группировками. Обусловлено это было не только личными настроениями или амбициями, но и противоречиями, возникшими в ходе решения фундаментальных проблем оперативно-стратегического характера, военного строительства, боевой подготовки войск, военной политики. Устойчивая неприязнь возникала и по социокультурным признакам. «Красные партизаны» из бывших солдат, унтер-офицеров, командиры, так сказать, «рабоче-крестьянского» происхождения и воспитания ревниво, часто с откровенной неприязнью, даже ненавистью, относились к «золотопогонникам», «белой кости», «аристократам», бывшим офицерам. Такая позиция была достаточно типична, и генетически она была связана еще с настроениями «классовой борьбы» периода Гражданской войны.
Особенно обострились отношения между «генеральскими» группировками с конца 20-х гг., ив первой половине 30-х гг. в период форсированной модернизации Красной Армии и новой ротации кадров военной элиты. Об этом красноречиво свидетельствуют тон и фразеология дискуссии, развернувшейся на Пленуме РВС СССР в октябре 1930 г.
Тогда М.Тухачевский при поддержке И.Якира, И.Убореви-ча, В.Триандафиллова выступил с резкой критикой системы подготовки офицерских кадров в военных учебных заведениях РККА, в том числе в Военной академии РККА. Он считал, что старые преподавательские кадры, как правило, из генштабистов старой армии, не хотят или не в состоянии отвечать требованиям модернизированной армии. Он указывал также на низкий образовательный и профессиональный уровень командиров, вышедших из Гражданской войны, которые в силу этого не в состоянии осваивать новые оперативно-тактические методы, применять новую боевую технику. На постановку Тухачевским проблемы переподготовки командных, в том числе высших командных кадров РККА, К.Авксентьевский, в частности, отвечал: «Все мы генералы от революции и всех сразу не заменишь, и надо нас учить».
Реплика Тухачевского: «Здесь же размагничивать?»
Авксентьевский: «Кого размагничивать? Ну, Михаил Николаевич, не из моих уст получили идеологию, от которой размагничиваются. Я достаточно тверд, и это не выйдет. И прошу реплики такие не подавать»1270.
Выступает командующий Среднеазиатским военным округом П.Дыбенко и слегка критикует Тухачевского: «...23 сабли, и то вы их превращаете в ординарцев... Надо не хоронить конницу, а хорошенько ее оснастить техникой. У нас очень хорошо умеют использовать конницу на маневрах для ординарческой службы, но...»
Реплика Тухачевского: «Это в Среднеазиатском округе».
Дыбенко продолжает: «...Если взять нашу конницу, то среднеазиатская конница будет скорее ходить, чем твои десанты, которые ты высаживал (смех в зале). Если бы при высадке десанта стояло у противника 3—4 пулемета, то этот незначительный десант пришлось бы прикрывать не меньше чем 100 самолетами с воздуха (смех в зале). Я имел возможность высаживать десант против неорганизованного противника,
Или образец полемики между К.Ворошиловым и М.Леван-довским. Левандовский, в это время командующий Сибирским военным округом, относился к сторонникам «механизации» Красной Армии. «Мне думается, что нормы, которые сейчас существуют в наших уставах, устарели», — говорит он.
Реплика Ворошилова: «Сколько танк должен дать км в час, если у нас он проходит км в 30 секунд?»
Левандовский: «80 км в час».
Ворошилов: «Тогда он должен делать 120 км в час. Таких танков на свете нет».
Левандовский: «Есть танки Т-2, о которых в журнале дается характеристика, что они могут в час делать 80 км. В «Красной Звезде» в отделе разных новостей вскользь было сообщение о том, что танки системы «Кристи» могут делать до 100 — 120 км в час».
Ворошилов: «В «Красной Звезде» сплошь и рядом печатают ерунду»1271 1272.
В этом же плане в первой половине 30-х гг. складывалась весьма характерная нравственная атмосфера в БВО, творцом которой был сам командующий округом И.Уборевич. «При нем в округе существовало ничем не оправданное неофициальное деление старшего командного состава на две так называемые «школы» — старую и новую, — вспоминал генерал С.Калинин. — Практически это выражалось в том, что часть командного состава (представители «новой школы») получала всевозможные привилегии, пользовалась особым уважением командующего, а другая часть (представители «старой школы», к которым Уборевич относил всех, чья точка зрения на обучение и воспитание войск не совпадала с его взглядами) находилась как бы в тени, далеко не всегда получала поддержку даже в осуществлении ценных начинаний»1.
...В высших партийных и правительственных кругах кулуарно с подозрительностью, а в период репрессий — громогласно больше всего, разумеется, говорили о «группе Тухачевского».
«Нам было известно, что Тухачевский настроен оппозиционно к Ворошилову, что он имеет группу своих людей и что эта группа разделяет настроение Тухачевского», — вспоминал зам-наркома внутренних дел Г.Прокофьев1273 1274. «К числу лиц, окружавших Тухачевского, — по свидетельству Н.Кузьмина, отражающему ситуацию до 1934 г., — относились Дыбенко, Уборевич, Корк, Путна, Примаков. Нужно отметить исключительно дружественность взаимоотношений между Тухачевским, Убореви-чем и временами приезжавшим в Москву Якиром. Обычно мы встречались в домашней обстановке. Говорили на разные темы, в том числе и о вопросах военного строительства. Все эти разговоры носили доброжелательный характер, обычно сводились к обсуждению политики партии. При этом правильность линии ЦК бралась под сомнение. По мнению Тухачевского, из числа военных в Реввоенсовете были только два человека — он и
С.С.Каменев, а все остальные, в том числе и нарком, — только политическими работниками. Военных работников Белова, Шапошникова, Егорова и других, близких к наркому, Тухачевский считал «рутинерами», недостаточно понимающими современное военное дело. Тухачевский, как он мне тогда говорил, своей основной задачей ставил добиться назначения нескольких ориентирующихся на него командующих войсками членами Реввоенсовета в целях усиления влияния чисто военных на деятельность Реввоенсовета»1275.
Впрочем, не только военные и политические вопросы обсуждались во время встреч этих людей, особенно в праздничные дни. Их поведение красноречиво обнаруживает характер взаимоотношений между ними. «В доме на Арбате к старым друзьям прибавились новые, приятели Примакова — Якир, Тухачевский, Уборевич, Егоров... — сохраняла в своей памяти эти дни Л.Брик (жена В.Примакова). — Под Новый, злосчастный 1936 год Лиля устроила маскарад, она любила подобные затеи. Все были одеты неузнаваемо: Тухачевский — бродячим музыкантом со скрипкой, на которой он играл, Якир — королем треф, Л.Ю. была русалкой — в длинной ночной рубашке цвета морской волны... Это была веселая ночь. Я помню фотографии, вскоре исчезнувшие в недрах НКВД, — все радостно улыбаются с бокалами шампанского, встречая Новый год, который для многих из них окажется последним»1.