Сталин. История и личность

Такер Роберт

В отчетном докладе Сталин подчеркнул, что экономическая политика нуждается в некотором пересмотре. Социализм, утверждал он, — это общество достатка и изобилия, но не одинаково для всех, ибо «под равенством марксизм понимает не уравниловку». О социализме как обществе благоденствия и процветания он говорил в свойственной ему манере, высмеивая тех, кто думал иначе: «Было бы глупо думать, что социализм может быть построен на базе нищеты и лишений». Сталин поставил задачу всемерного развития торговли и обрушился на тех коммунистов, кто пренебрежительно относился к торговле и деньгам и считал, что в скором будущем денежные расчеты заменит прямой продуктообмен. Такое презрение к торговле он назвал «дворянскими предрассудками», а все разговоры об отмене денег и введении прямого продуктообмена в недалеком будущем — «левацкой болтовней».

«Они не понимают, — заявил Сталин, — что деньги являются тем инструментом буржуазной экономики, который взяла в свои руки советская власть и приспособила к интересам социализма для того, чтобы развернуть вовсю советскую торговлю и подготовить тем самым условия для прямого продуктообмена. Они не понимают, что продуктообмен может прийти лишь на смену и в результате идеально налаженной советской торговли».

Сталин ясно дал понять: примиренческая линия в вопросах экономической политики отнюдь не распространяется на внутрипартийные дела. Да, сейчас партия едина, как никогда прежде. Борьба, однако, далеко не окончена, и «остатки идеологии» приверженцев всяческих группировок «живут еще в головах отдельных членов партии». Капиталистическое окружение не унимается, попытки подорвать советскую идеологию не прекращаются. «Некоторые» думают, что к бесклассовому обществу можно прийти без борьбы, допустив ослабление и даже отмирание государства. Нет, этого можно добиться только «путем усиления органов диктатуры пролетариата, путем развертывания классовой борьбы». Необходимо бороться с врагами, как внутренними, так и внешними, чтобы покончить с остатками капиталистических классов. Итак, ставилась задача продолжения и углубления чистки партии, и после выступления Рудзута-ка, представлявшего ЦКК и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, стало ясно, что чистка будет продолжаться.

Сам Сталин, предложив в отчетном докладе кардинально перестроить систему партийно-государственного контроля, пусть не прямо, но подтвердил свои намерения. Сложившаяся еще при Ленине система объединяла Центральную контрольную комиссию ВКП(б) и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции в партийно-правительственный орган, призванный следить за соблюдением партийной и государственной дисциплины, бороться с бюрократизмом, который так тревожил Ленина в последние годы его жизни, улаживать конфликты на самом высоком уровне, направляя представителей ЦКК—РКИ на заседания Политбюро, и привлекать простых людей к выявлению недостатков в работе партийно-государственного аппарата. Выше отмечалось, что проведение чистки в 1933 г. Сталин возложил не на ЦКК, а на специально назначенные комиссии. Его возмущало, что ЦКК зачастую удовлетворяла заявления о восстановлении в партии. Его раздражало обязательное участие Президиума ЦКК в подготовке и проведении заседаний Политбюро. Конечно, ему не могло нравиться, что на пленумах ЦКК старые большевики имели возможность смело указывать руководству на недостатки в управлении промышленностью и сельским хозяйством³¹.

Предложенная реорганизация, по сути, означала демонтаж всей системы контроля, действовавшей уже десятилетие. Объединенный орган предлагалось разделить на чисто правительственную Комиссию советского контроля и Комиссию партийного контроля. Последняя будет избираться съездом, но в своей деятельности она будет подотчетна ЦК. Говоря о плане реорганизации, Сталин подчеркнул, что «контроль», как партийный, так и государственный, означает централизованную проверку исполнения политических решений. «Нам нужна теперь не инспекция, а проверка исполнения решений центра». Что касается Комиссии партийного контроля, она будет выполнять поручения ЦК и ее работники на местах будут действовать независимо от местных органов. В целом все это должно обеспечить контроль за выполнением решений ЦК. Комиссия будет уполномочена привлекать к ответственности даже членов ЦК. О полномочиях КПК в отношении апелляций Сталин ничего не сказал.

После смерти Сталина выяснилось, что незадолго до начала съезда сталинский план реорганизации был одобрен Политбюро, причем Рудзутака, всегда присутствующего на заседаниях, на этот раз не было³². Возможно, он предпочел уклониться, так как знал, что партийная совесть заставит его возражать против угодного Сталину плана. Позднее Рудзутак присутствовал на заседании Президиума ЦКК. Он выглядел очень расстроенным. Сообщив собравшимся о предстоящей

реорганизации, он сел на место. Прений фактически не было, так как все присутствующие знали, что Сталин категорически против предложения обсудить план реорганизации на пленуме ЦКК. Предложение исходило от некоторых членов ЦКК, в том числе Рудзутака³³.

Выступая на XVII съезде еще в качестве главы ЦКК, Рудзутак знал, что это его лебединая песня. Свой доклад о работе ЦКК-РКИ он закончил кратким изложением предложений Сталина, пользуясь при этом главным образом сталинскими формулировками. После него выступили только четыре человека, и прения были прекращены без всяких объяснений. Об отказе Рудзутака от заключительного слова объявил даже не он сам, как было положено, а председательствующий. Знаменательно, что этим председательствующим был Матвей Шкирятов, старый большевик, давно служивший Сталину в качестве помощника по вопросам чистки. Позже в ходе съезда обсуждение вопросов организации системы контроля возобновил Каганович, который принялся развивать сталинский подход к контролю как к Проверке исполнения политических директив из центра.

В обсуждении выступления Кагановича принял участие Шкирятов, который поддержал сталинский план реорганизации системы контроля и заговорил о чистке. Как бы подразумевая, что и вотчина Кирова в 1933 г. нуждалась в контроле со стороны, без которого нельзя было успешно выкорчевывать врагов, он заявил: «Я, товарищи, чистил ленинградскую организацию. Это одна из лучших наших организаций; кроме того, я знаком с положением и в других организациях, где проводилась чистка». Тон выступления был зловещим, как и сам оратор.

.ОГО’Г;

Как быть с внешней политикой? ^ ^ <> ш иго - г

Незадолго до начала XVII съезда резко осложнилась обстановка на Дальнем Востоке: Япония оккупировала Маньчжурию, грозила вторжением на советскую территорию и захватом КВЖД. В интервью для прессы 25 декабря 1933 г. Сталин отметил, что Лига Наций (которая до сих пор считалась антисоветской организацией) могла бы способствовать делу сохранения мира³⁴. Примерно в это же время германскому посольству в Москве стало известно, что Франция проявила инициативу в постановке вопроса о возможном заключении пакта о взаимопомощи с СССР. В Берлин пошло сообщение об этой инициативе и о том, что ввиду напряженности на Дальнем Востоке Москва все более склоняется к согласию на предложение французов³⁵

На смену «послевоенной эре буржуазного пацифизма», заявил 29 декабря Литвинов членам ЦИК, приходит новая эра дипломатии, в которой вновь главную роль играют вопросы войны и мира. Все капиталистические страны он предложил разделить на агрессивные, нейтральные и страны, склонные к установлению договорных отношений. К первой категории он отнес Германию и Японию. Подтвердив миролюбие СССР заявлением, что «мы хотим иметь с Германией, как и с другими государствами, наилучшие отношения», Литвинов отметил признаки недружественного отношения Германии к СССР, например переиздание книги Гитлера «Майн кампф» «без купюр»³⁶. Он имел в виду опубликование главы 14, в которой речь шла о том, что Германия должна завоевать себе жизненное пространство в России, где большевистское руководство служит мировому еврейству.

Понятно, что выступление наркома иностранных дел не могло понравиться новому послу Германии, убежденному «восточнику» Рудольфу Иадолыюму. В первом же обширном докладе, отосланном в Берлин 9 января 1934 г., он утверждал, что Литвинов добивается сближения СССР с Францией и ее союзниками. Одной из причин такого стремления Литвинова, по мнению Надольного, было то, что Литвинов не кто иной, как «Макс Валлах из Белостока», т. е. еврей. Политику, однако, будут определять «другие влиятельные лица», большинство которых, по-видимому, «сожалеет об ухудшении отношений с Германией и хотело бы их наладить». Надольного заверили (кто именно его заверил, Надоль-ный не сообщает), что «никаких окончательных решений пока не было, лишь в крайнем случае СССР свяжет себя договором с противной стороной и что для нас [Германии] ничто еще не потеряно». Следовательно, нужны безотлагательные проявления дружелюбия, чтобы помешать проныре Максу Валлаху добиться сближения Советской России и Франции³⁷.