Сталин. История и личность

Такер Роберт

Но все сдерживающие начала исчезли сразу же после смерти Ленина, и его культ расцвел пышным цветом, превратившись в один из институтов советского коммунизма. Толчком послужила целая серия изданных в это время правительственных постановлений. День смерти Ленина, 21 января, объявили ежегодным днем траура. Петроград переименовали в Ленинград. Памятники Ленину надлежало воздвигнуть в Москве и других крупных городах. Вновь созданному Институту В.И. Ленина поручалось подготовить массовое издание его трудов на различных языках. И якобы для того, чтобы предоставить всем, кто не смог прибыть в Москву в день похорон, возможность проститься с Лениным, было решено гроб с его телом установить в склепе, сооруженном у Кремлевской стены на Красной площади, и сделать доступным для посещения народом. Примечательное заявление в связи с последним решением сделал Зиновьев в статье, напечатанной в газете «Правда» 30 января 1924 г. «Как хорошо, — сказал он, — что решили хоронить Ильича в склепе! Как хорошо, что мы вовремя догадались это сделать! Зарыть в землю тело Ильича — это было бы слишком уж непереносимо». Со временем, продолжал он, поблизости вырастет музей Ленина, и постепенно вся Красная площадь превратится в

«Ленинский городок», и в грядущие десятилетия и века сюда начнется паломничество сотен миллионов людей не только со всех концов России, но и со всего мира.

И забальзамированное тело было выставлено в небольшом деревянном склепе, который превратился в главную святыню культа Ленина. Толпы правоверных или просто любопытствующих текут с тех пор ежедневно нескончаемым потоком мимо стеклянного гроба, и на Красной площади длинные очереди терпеливо ждущих людей стали привычной картиной во все времена года. Когда в 1929 г. сооружение из дерева заменили мавзолеем из гранита, культ Ленина прочно вошел во все сферы советской общественной жизни. Институт В.И. Ленина готовил к печати собрания сочинений и проводил исследование его трудов, которые цитировались, подобно Священному Писанию, для обоснования идей по бесчисленным проблемам. Жизнь и деятельность Ленина стали темой великого множества книг, с которыми знакомились советские люди уже в первые школьные годы. Всюду были его портреты, статуи, бюсты. По словам иностранцев, много путешествовавших по России во второй половине 20-х годов, даже в крестьянских избах можно было встретить дешевую репродукцию портрета Ленина, нередко висевшую рядом с иконами⁶⁶. Появился Музей Ленина, а «ленинские уголки» стали неотъемлемой принадлежностью любого советского учреждения — будь то школа, или деревенская изба-читальня, или место заключения. С помощью портрета или бюста Ленина как главного экспоната и выдержек из его сочинений в качестве пояснительного текста «ленинский уголок» должен был демонстрировать связь между соответствующим учреждением и учением вождя.

Так чем же можно объяснить возникновение при советском коммунизме культа Ленина? Глубоко не вдаваясь в суть проблемы, западная наука предложила ряд объяснений. Одни ученые полагали, что большевистское руководство действовало, исходя из соображений практической политики. Создавая культ усопшего вождя, оно будто бы стремилось укрепить еще молодую советскую власть среди населения, состоящего преимущественно из крестьян и привыкшего к отеческому правлению царя. Существует похожее, но более замысловатое объяснение, согласно которому новый общественный строй, руководимый людьми, воспитанными в духе марксистского рационализма, вобрал в себя отдельные элементы древней русской культуры, и прежде всего присущую ей религиозность. С этой точки зрения культ Ленина с его священными символами и тщательно разработанным ритуалом представлялся соединением некоторых элементов византийской традиции и обычаев греческого православия с советским коммунизмом, а Сталин (марксист Востока и продукт греческой православной семинарии Тифлиса) — основной действующей силой данного процесса⁶⁷.

Сторонники подобного объяснения обычно ссылаются на удивительную «клятвенную» речь Сталина, произнесенную 2б января 1924 г. на II Всесоюзном съезде Советов. И хотя, помимо Сталина, выступило много других видных большевиков, именно в его словах наиболее отчетливо прозвучало ритуальное возвеличивание почившего вождя. Как мы уже отмечали⁶⁸, Сталин тогда начал с яркого определения членов партии как приверженцев харизмы Ленина. Затем от имени партии он дал клятву выполнить «заповеди» Ленина: держать в чистоте великое звание члена партии, как зеницу ока беречь единство партии, защищать и укреплять диктатуру пролетариата, всеми силами крепить союз рабочих и крестьян, упрочивать и расширять союз республик, быть верными принципам Коммунистического Интернационала. Обращает на себя внимание библейская фразеология речи Сталина, по своей форме (монотонный, единообразный обет, следовавший за каждой заповедью) похожая на литургию с характерными признаками православной молитвы⁶⁹

Выделение роли Сталина в создании культа Ленина вполне оправданно. Помимо того вклада, который он внес своей «клятвенной» речью, ему, по всей видимости, принадлежит главная заслуга в решении выставить забальзамированное тело Ленина для народного поклонения и тем самым дать коммунизму Гроб Господень. Этот шаг поверг в смятение многих большевиков. И должно быть, именно этот шаг побудил овдовевшую Крупскую поднять голос протеста против насаждения культа Ленина. В заметке, опубликованной в «Правде» 30 января 1924 г. якобы с целью отблагодарить всех тех, кто выразил свое соболезнование, Крупская умоляла не допустить того, чтобы траур по Ленину принял форму «внешнего почитания его личности». Она просила не воздвигать ему памятников, дворцов его имени, не устраивать пышных торжеств в его память. В заключение Крупская писала: «Хотите почтить имя Владимира Ильича — устраивайте ясли, детские сады, дома, школы, библиотеки, амбулатории, больницы, дома для инвалидов и т.д. и самое главное — давайте во всем проводить в жизнь его заветы»⁷⁰.

К тому времени решение поместить тело Ленина в склеп было уже обнародовано и стало необратимым. Есть вместе с тем свидетельства того, что значительно раньше, когда это решение еще можно было переменить, энергичные протесты со стороны лиц более влиятельных, чем Крупская, также оказались безрезультатными и что главным вдохновителем плана бальзамирования являлся Сталин. Об этом заявляет Валентинов, который ссылается на самого Бухарина. В его изложении идею бальзамирования впервые высказали Сталин и Калинин на совещании шести высших советских руководителей в конце 1923 г., т. е. после того, как здоровье Ленина вновь резко ухудшилось. Подчеркнув необходимость заблаговременного тщательного планирования процедуры похорон, с тем чтобы быть готовыми к такому событию, Сталин, по рассказам, сослался на некоторых «товарищей в провинции», по мнению которых Ленина, по национальности русского, следовало

похоронить по русскому обычаю. Общепринятая практика кремации умерших партийных руководителей, утверждали они, не соответствовала бы сложившимся традициям, поскольку русские всегда видели в сожжении тела умершего как бы последний, высший суд над теми, кто подлежал казни. Согласившись с подобной точкой зрения, Сталин напомнил, что современной науке известны способы сохранения тела усопшего (бальзамирование) в течение длительного времени, достаточного для того, чтобы народное сознание сумело свыкнуться с мыслью, что Ленина больше все-таки нет. Уловив, куда клонит Сталин, некоторые присутствовавшие руководители начали решительно возражать. Троцкий подчеркнул, что бальзамировать останки Ленина — это значит под коммунистическим флагом воскресить практику русской православной церкви поклонения мощам святых угодников. Далее он заявил, что неназванные товарищи из провинции с наукой марксизма не имеют абсолютно ничего общего. В полном согласии с Троцким и с не меньшим негодованием говорил Бухарин, доказывая, что делать из останков Ленина бальзамированную мумию — это оскорбительно для его памяти и совершенно противоречит ленинскому материалистическо-диалектическому мировоззрению. В этой связи Бухарин напомнил о предложении некоторых партийных кругов перенести останки Маркса из Лондона и перезахоронить у Кремлевской стены, чтобы тем самым прибавить святости этому месту, и заметил, что «странным духом» несет из каких-то щелей в партии. Каменев выступил в том же ключе. Он отметил, что присвоение Петрограду имени Ленина и издание миллионными тиражами его сочинений — это вполне подходящие способы почтить память Ленина, но что предложение относительно бальзамирования его тела — это отголосок того «поповства», которое Ленин бичевал в своем философском труде «Материализм и эмпириокритицизм»⁷¹.

Несмотря на свидетельства особой ответственности Сталина за решение относительно бальзамирования тела Ленина, тенденция изображать его чуть ли не создателем культа Ленина является ошибочной. Если говорить в более общих чертах, то ни один из изложенных выше взглядов на происхождение культа, по-видимому, не отвечает в полной мере истине, хотя в каждом содержится какая-то ее доля. Большевистские руководители, конечно же, желали использовать символ Ленина как средство пропаганды для усиления народной поддержки своего режима, и это соображение, возможно, помогло преодолеть присущее им как марксистам отвращение к мумифицированию тела Ленина. Есть также доля правды и в теории, согласно которой возникновение культа Ленина — это рецидив русской религиозности, имевший место при содействии (может быть, частичном) Сталина. Но все эти объяснения неисчерпывающи, по крайней мере по двум причинам. Одна связана со Сталиным, другая — с большевистским движением.

Безусловно, Сталин имел большое влияние на весь процесс создания культа Ленина, однако указание на его восточную натуру и религиозное воспитание в духе русского православия еще не объясняет в полной мере, почему он так поступил. Совершенно очевидно, что Сталин не придерживался религиозных взглядов в общепринятом понимании. Хотя он временами и использовал традиционные церковные выражения, например назвав членство в партии «святая святых», Сталин, как и другие старые большевики, был тверд в своем марксистском атеизме. Он признавал и поклонялся единственному богу — «богу истории», к которому он взывал от имени революционной России, выступая в 1920 г. в Бакинском совете. Но именно это обращение свидетельствует о том, что марксизм Сталина имел своеобразный религиозный налет. Он представлял себе историю как драму столкновения добра и зла, в которой классы, государства и отдельные личности играют чрезвычайно важную роль. Более того, марксизм Сталина был набором догм по фундаментальным вопросам. С этих позиций привнесение с помощью культа Ленина в нарождавшуюся коммунистическую культуру России определенных обрядов и ритуалов могло показаться ему совершенно естественным, как, впрочем, и многим другим большевикам того времени.

Доктринерский марксизм Сталина почти с самого начала был марксизмом по Ленину, или «марксизмом-ленинизмом», если использовать выражение, которое в России 30-х годов само превратилось в догму. Эта побудительная причина возведения Ленина и его учения на пьедестал дополнялась практической политической заинтересованностью в том, чтобы еще выразительнее подчеркнуть права старых ленинцев, подобных Сталину, в противовес бывшим противникам Ленина, к которым принадлежал Троцкий. Но другая, и главная, причина связана со значением Ленина в жизни Сталина. Когда Сталин в молодости начал отождествлять себя с Лениным, взяв его за образец героя в революционном движении и намереваясь стать его боевым товарищем, он сформировал для себя собственный культ личности, ставший главной осью, вокруг которой вращался весь его внутренний мир. Это был двойной культ, при котором Ленин и Сталин как два прославляемых вождя оказывались неразрывно связанными с исторической судьбой русского коммунизма. Следовательно, взяв на себя инициативу в деле создания народного культа умершего Ленина, Сталин выразил глубоко скрытые мысли и (возможно, подсознательно) подготовил почву для будущего культа второго вождя.

Такое объяснение основывается на предположении, что Сталин вообще-то не испытывал враждебных чувств к Ленину, несмотря на моменты напряженности в отношениях между ними, о которых шла речь выше. В сущности, единственным официально зафиксированным свидетельством неприязни может служить вскользь упомянутый «национальный либерализм товарища Ленина», который к тому же явился следствием излишне горячей реакции на упрек Ленина в торопливости при решении конституционных проблем. Конечно же, Сталин в самом деле не одобрял «национальный либерализм» и больше не считал больного Ленина 1922 и начала 1923 г. прежним гигантом. Не исключено также, что ухудшение здоровья он относил на счет, как ему представлялось, политических упущений Ленина. Возможно, конфликт возник еще и потому, что Сталин слишком рано начал действовать в роли второго вождя или официального преемника, то есть в роли, давно предусмотренной его собственным жизненным сценарием. Во время конфликта, однако, он не занимал по отношению к Ленину агрессивно-враждебной позиции; скорее можно говорить о воинственном настрое Ленина против Сталина.