Сталин. История и личность
Шрифт:
Однако это не позволяло ни отложить, ни разрешить проблему ленинской преемственности. Каким бы трудным ни было решение, вопрос о преемнике Ленина требовалось рассмотреть и окончательно уладить. Ведь помимо того факта, что в партии были люди с честолюбивыми помыслами и что одним из них был Сталин, уже приобретавший большое личное влияние, существовала необходимость заполнить вакантную роль вождя. В силу давних традиций и вновь возникших проблем партии требовался новый политический руководитель, способный объединить ее и дать твердые указания на предстоящий период. Мысль о том, что это можно сделать, опираясь только на сочинения Ленина, не казалась реальной. Ибо никакое учение не в состоянии обеспечить руководство действиями в новых исторических условиях, если его не применять творчески. Следовательно, партия не могла действовать «по Ленину», не располагая истолкователем ленинизма. А чтобы действовать как единое целое, особенно в период серьезного раскола по основным вопросам внутренней и внешней политики, партии был нужен особый лидер, обладавший хотя и несопоставимым с ленинским, но все же достаточно большим и общепризнанным авторитетом. Коллективное руководство представляло собой большевистскую
Ведь он обеспечил сильное личное руководство большевиками, не будучи диктатором, правившим деспотическими методами. Большевистское движение возникло в результате объединения его сторонников среди русских марксистов и развивалось в течение двадцати лет под его руководством и под влиянием его идей. Хотя и не закрепленная официально, его роль верховного лидера вошла в неписаную конституцию большевизма, заняла свое место в привычном тобш орегапсН'
Ленин являлся организатором, главным стратегом и тактиком движения, автором особого варианта марксистской идеологии, авторитетным толкователем партийной доктрины. Ленин был главнокомандующим партии в революции и в политической борьбе, продолжавшейся после захвата власти большевиками. Он был наиболее влиятельной личностью, определявшей политику правящей партии и нового, III Интернационала, созданного под ее эгидой. Уникальный авторитет Ленина позволял ему сохранять единство крайне несговорчивых членов правящей группы, чьи междоусобицы постоянно грозили расколоть партию на воюющие между собой фракции. Кроме того, будучи главой советского правительства, Ленин обладал исполнительной властью и вырабатывал внешнюю политику большевистского государства. И наконец, как оратор и литератор, он являлся главным представителем и особым символом нового строя в его отношениях с собственным народом и внешним миром. Таким образом, многогранная роль верховного руководителя обрела свою форму в суровых испытаниях, через которые прошла партия под руководством Ленина. Оказавшись после его смерти вакантной, эта роль ждала нового пастыря.
Сам Ленин, предвидя такую ситуацию, в последние месяцы своей полуактив-ной жизни в 1922-1923 гг. бился над проблемой преемственности. В беседе с Бухариным он назвал ее «лидерологией»18. Данная проблема занимала Ленина главным образом с точки зрения обеспечения стабильности большевистского правления, важнейшим условием которой, по его мнению, являлась солидар-
* Образ действия (лат'). .ДЧ-' ЧСЩОЩ'-ность руководителей. Беспокойство Ленина относительно возможных последствий разлада в руководстве нашло выражение в резолюции о единстве партии. Год спустя (в 1922 г.) он вновь с большой откровенностью выразил эту обеспокоенность в неопубликованном (в то время) письме Молотову, который тогда являлся секретарем ЦК. В письме говорилось об авторитете «тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией», — слоя, определявшего политику партии, и предупреждал об опасности даже незначительной внутренней борьбы в этом слое, способной настолько ослабить его авторитет, что он потерял бы возможность влиять на решения19. Когда Ленин в декабре 1922 г. писал свое «завещание», его тревога по этому поводу сквозила в каждой строке документа. Она просматривалась и в его предложении относительно увеличения ЦК до 50-100 членов, имеющего целью сдержать внутренние конфликты и не допустить «раскола», который мог бы поставить под угрозу стабильность партии и советской системы. Она же отразилась в комментарии Ленина относительно неприязненных отношений между Сталиным и Троцким, которые являлись главным источником опасности раскола в Центральном комитете, и в его оценках качеств различных возможных претендентов на высший пост.
Ленин, вне всякого сомнения, понимал, что до тех пор лишь его огромный личный авторитет сплачивал склонное к фракционности партийное руководство и что, следовательно, с его уходом со сцены исчезнет действенный фактор единства партии. И все же, как видно из «завещания», Ленину не удалось найти решения вопроса о руководстве. Никто из шести человек, чьи личные качества он разбирал (речь идет о Сталине, Троцком, Зиновьеве, Каменеве, Бухарине и Пятакове), не был им назван как предпочтительный кандидат в преемники. Ни один из его известных революционных соратников не показался безусловно способным сплотить партию большевиков.
И через два года после смерти Ленина, в течение которых Сталин далеко продвинулся по пути к власти, проблема преемственности все еще оставалась нерешенной. Политический отчет ЦК XIV съезду представил Сталин, выступив, таким образом, в роли, которая по традиции принадлежала Ленину и которую на двух предшествовавших съездах исполнял Зиновьев. Но Сталин пока не являлся общепризнанным новым верховным лидером партии с авторитетом, хотя бы приблизительно сравнимым с ленинским. В этом отношении XIV съезд зафиксировал факт приобретения им господствующих позиций в партийных делах, но не больше. А то обстоятельство, что Сталин являлся генеральным секретарем, еще не создавало ему среди большевиков репутации нового вождя. Секретариат, первоначально имевший чисто административные и технические функции, постепенно превратился в реальную политическую силу. Но то был подспудный процесс, который сталинская фракция вынужденно приуменьшала или отрицала, отвечая на обвинения оппозиции в том, что Секретариат играет недозволенную политическую роль. Ворошилов, например, комментируя требование оппозиции сделать Секретариат техническим, подчиненным Политбюро органом, заявил, что Секретариат является именно таковым и «никакой политикой... не занимается»20.
Ни
Сокольников говорил как представитель оппозиционной группы, которая не получила поддержки съезда. И все же это конкретное заявление многие большевики, не принадлежавшие к свите Сталина, не могли просто отбросить. Даже оставляя в стороне содержавшуюся в этих словах истину относительно авторитета Ленина и обстоятельств его приобретения, можно сказать, что в партии к тому времени еще не было всеобщего ощущения, что в лице Сталина она нашла достойного преемника Ленину на роль вождя. И в самом деле, у любого делегата XIV съезда или читателя его протоколов, изданных в 1926 г. 100-тысячным тиражом, могло сложиться впечатление, что никто не .унаследует роль Лени-на-вождя. В отчете ЦК по организационным вопросам Молотов уверял съезд, что «значение коллективного руководства растет». Делегаты зааплодировали, когда Ворошилов заявил, что «все мы, весь съезд, вся партия за коллективное руководство». Безусловно, в этой наиболее откровенной просталинской речи на съезде Ворошилов высказал мнение, что Сталин является «главным членом Политбюро», и далее сказал, что «в разрешении вопросов он принимает наиболее активное участие, и его предложения чаще проходят, чем чьи-либо другие». Но здесь же он утверждал, что Сталин «никогда не претендовал на первенство». И чтобы показать, что на самом верху существует коллективное руководство, он заметил, что после смерти Ленина не Сталин, а Каменев постоянно председательствовал в Политбюро. Наконец и Сталин высказался поданному вопросу в довольно категоричной форме. Завершая дискуссию по политическому отчету, он, в частности, заявил: «Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо мечтать об этом после Ильича... глупо об этом говорить. Коллегиальная работа, коллегиальное руководство, единство в партии, единство в органах ЦК при условии подчинения меньшинства большинству — вот что нам нужно теперь»22.
В некоторых выступлениях на съезде отвергалась сама идея о преемнике Ленина. Остро критикуя Зиновьева, старый большевик из рабочих А.В. Медведев сказал: «Был у нас Ленин, которому мы все доверяли, который вел правильную линию и давал общее направление пролетариату и нашей коммунистической партии. После смерти его мы говорим: вопрос не в лицах, а в коллективной мысли, творчестве и коллективном руководстве». Другой выступивший, В.И. Полонский, повторил слова неназванного рядового члена партии московской организации, который, выражая мнение большинства партийцев, сказал, что «...тов. Ленин оставил большой сундук всякого наследства, но что его кафтан начинают примеривать отдельные представители, отдельные члены Центрального Комитета. Но этот кафтан никому не подходит, не по плечу он и содокладчику ЦК [Зиновьеву]. Это наследство должно быть наследством всей нашей партии и всего Центрального Комитета, и никто не должен протягивать руки к этому наследству, к этому кафтану тов. Ленина. Никому он не по плечу»23. Согласно опубликованному стенографическому отчету заседаний съезда, в этом месте зал разразился аплодисментами, были слышны голоса: «Правильно!».
Почему слова неизвестного большевика так задели за живое делегатов съезда, трудно объяснить только непопулярностью основной мишени, Зиновьева, который дал понять, что претендует на роль верховного лидера. Дело в том, что партия все еще находилась под обаянием личности такого выдающегося политического деятеля, каким был Ленин, который и после смерти постоянно присутствовал в умах большевистских последователей. Почитавшие Ленина при жизни, они увековечили его память в грандиозном государственном культе личности и в ходе данного процесса сделали из Ленина какого-то сверхчеловека. Теперь он уже виделся настоящим исполином мировой истории, фигурой легендарной величины. Соответственно другие партийные руководители оказались менее значительными фигурами, и сама мысль, что кто-то из них заменит Ленина на посту вождя, представлялась неуместной и недопустимой. Поэтому и выходило, что никто в партии не обладал «подходящим размером» для ленинского кафтана. Руководители партии или разделяли подобные чувства, или же по крайней мере осознавали их наличие среди рядовых партийцев. Так, Троцкий, описывая впоследствии упущенную им возможность выступить против Сталина в крайне важный период последней болезни Ленина, поясняет, что этот шаг могли бы истолковать как домогательство места Ленина в партии и государстве. «Я не мог без внутреннего содрогания думать об этом», — заметил Троцкий24.
А вот Сталин думал об этом без содрогания. Он гордился своим положением истинного старого большевика, выросшего в партии до высокого поста, и давно питал надежду унаследовать от Ленина роль вождя. Однако Сталин был достаточно умен, чтобы не идти против существовавших в партии в то время настроений, о которых говорилось выше. Пока что он довольствовался открытой поддержкой преобладающего мнения о том, что Ленину не нужно иметь какого-то одного преемника в качестве верховного лидера и что руководство на самом высоком уровне должно быть коллективным. Но не таковой была его истинная точка зрения на сложившуюся ситуацию. Вскоре после цитированного выше торжественного заявления относительно неизбежности коллегиального руководства он в частных беседах говорил уже совсем другое.