Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду
Шрифт:
Рано позавтракали. Больного уже без сознания на носилках погрузили на машину Бяширова ГАЗ-АА.
В дороге, сидя в кабине, увидел и почувствовал, насколько суровая зима в степи. Куда ни кинешь взгляд, белая пелена до самого горизонта. Трескучий мороз. Наезженная дорога пробивается сквозь сугробы. Ветер гонит поземку, наметая местами высокие сугробы из снега, заметая дорогу.
Часа через два-три мы были в Плодовитом. Нашли медсанвзвод. Я подробно доложил доктору Гасан-Заде о его состоянии. Он залез
— Толку от него уже не будет, но надо везти его. А куда? — задал себе вопрос доктор Гасан-Заде. Рядились, что с ним делать. Пришел новый бригадный врач — Джатиев. Высокий, смуглый, лет сорока пяти, кавказского типа человек. Он принял решение на этой же машине везти больного в инфекционный госпиталь, который находился, как он помнил, в Райгороде. Прямиком по степи — застрянем в сугробах. Дозаправили машину и выехали. На станции Тингута посоветовали ехать на Тундутово, Красноармейск. По этому маршруту мы и последовали.
После Ивановки заметили шедший немецкий транспортный самолет. Прошел над нами, сделал круг и пошел на снижение.
Слева от нас находилось кладбище немецких самолетов. Там был аэродром. Людей не видно, но самолетов много, должно быть разбитые, может быть, были и целые. Они своей темной окраской хорошо выделялись на заснеженном пространстве степи. Немецкий самолет сделал еще один круг над нами и сбросил какие-то черные, в виде сигар, предметы на парашютах. Они приближались к земле. Самолет ушел, а мы, лежа в снегу, наблюдали за их спуском. Приземлились они без взрыва, и мы по степи поехали к ним. Это оказались металлические емкости. Отрезали один баллон от парашюта, поставили его на торец. Мы с водителем Федей Бяшировым спрятались за уступ, и я из карабина выстрелил в этот баллон. Взрыва не последовало, и мы побежали к нему. Из отверстия баллона текла какая-то светлая жидкость.
Подумали, первым делом, о спирте, но Федя авторитетно заключил, что это авиационный бензин. Должно быть, для заправки самолетов. Погрузили на машину один целый баллон и два парашюта, которые заняли немало места, прикрыли частью их больного и двинулись дальше в путь.
К исходу дня были в Красноармейске. Не без труда сдали больного в инфекционный госпиталь, где выставили ему предварительный диагноз: менингит. Наши предположения совпали, но больной был без сознания, в тяжелейшем состоянии.
На ночь ехать обратно не решились. Нас дозаправили. Одна из дежуривших медсестер взяла нас на квартиру переночевать, за что ей достался один из парашютов.
Перед отъездом справились о больном. В сознание не приходил, состояние его оставалось крайне тяжелым.
Утром отправились в обратный путь. Опять заснеженная вокруг степь и сковывающий до онемения все части тела мороз. Обгоняли воинские части, шедшие на фронт.
В полдень были в Плодовитом, там узнали, что враг вышел к реке Мышкова, где его остановили наши подошедшие свежие войска. Там идут тяжелые бои.
Встретил подполковника Иванова. Доложил, что еду в Зеты. Он распорядился, чтобы нас загрузили боеприпасами,
Сказал, что ждем пополнение, что наши должны перейти в наступление и что мы будем участвовать, как только получим пополнение.
На перегруженной боеприпасами машине мы направились в Зеты.
Опять наши отступают. Как понять, что происходит? Откуда взялись у врага силы за тысячи километров от своих границ?
Мимо нас на север проходят потоки машин с ранеными. Тяжелые бои продолжаются в районе Верхне-Кумского. Части там стоят насмерть. Среди раненых и обожженных много танкистов с обморожениями. На многих участках наши войска вынуждены были отойти к реке Мышкова, оказывая врагу яростное сопротивление. К реке подходят с севера части и соединения 2-й гвардейской армии генерала Малиновского. Противник под ударами подошедших наших войск был остановлен на рубеже этой реки, в сорока километрах от окруженных войск в Сталинграде.
Мы в Зетах находились западнее железной дороги, ведущей на Сталинград, и большинство частей 2-й гвардейской армии проходили на юг, юго-запад, на встречу с противником мимо нас. Некоторые части останавливались и располагались в Зетах. Восточнее железной дороги противник занял Ковалевку, Кругляков и был остановлен под Аксаем, где мы недавно стояли.
Бригада получила пополнение — танки с экипажами, колесные машины, личный состав. В Зеты прибывают машины с боеприпасами, горючим. Мы заняты в основном оборудованием хранилищ. Ремонтных работ мало. Продолжаются тяжелые бои на рубеже Мышкова, о чем говорят непрекращающиеся потоки раненых.
Командир роты сообщил нам, что в бригаду влился целый танковый полк — 189-й, в составе 3 танковых рот, насчитывающих 32 танка, роты управления и технического обеспечения.
Для оказания помощи в обслуживании техники прибывшего полка убыла наша группа ремонтников.
Старшина Кругляков доложил командиру, что видел на дороге подбитый «опель-капитан». Михайловский послал старшего воентехника Ванина, старшину Круглякова и еще двух ремонтников с машиной снять двигатель, колеса и еще кое-что для запчастей. Решил обеспечить всем необходимым свою машину.
Держатся сильные морозы. Снегопад. Среди личного состава много случаев обморожения. На реке Мышкова продолжаются сильные оборонительные бои. Противник пытается преодолеть сопротивление наших войск, проводит яростные атаки, но дальше рубежа реки ему пока продвинуться не удается. В Зеты приходят и проходят мимо много новых частей. Предстоят в этих районах большие сражения.
Удивительно, как повторяется наша судьба. В августе также размещались в Зетах, а подразделения бригады вели бои южнее. Затем отступили к Сталинграду под натиском противника. Сейчас все повторяется. Противник с юга наступает, наши отступают на север, северо-восток. Но там, в Сталинграде, немцы. Куда же нам деваться?