Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду
Шрифт:
Он сказал Завгороднему, что меня оставляет для работы в медсанвзводе.
— Пока помогите Шепшелеву с погрузкой и отправкой раненых, — распорядился Джатиев, — а после их отправки пойдете в распоряжение доктора Большаковой.
И я стал помогать при погрузке раненых на санитарную и грузовую машину, крытую брезентом. Было очень холодно. Я мерз на улице, тем более мерзли раненые, и особенно холодно им будет в грузовой машине. Спросил насчет соломы, чтобы постелить ее на дно кузова. А где ее взять, спросили меня.
Ко всему еще одна напасть выпала на нашу долю — холод, сильные морозы.
Всю ночь поступали раненые, в основном попутными машинами из штаба бригады и танковых батальонов. Один раз привозили на санитарной машине, находящейся в распоряжении военфельдшера роты управления Гомельского. Он привез группу раненых командиров из штаба бригады и красноармейцев из его роты. Штаб бригады бомбили. В батальоне почти все танки вышли из строя: подбиты и сгорели. Основная масса танкистов погибла вместе с машинами.
На санитарной машине под утро привез раненых военфельдшер мотострелкового батальона Модзелевский. Батальон нес большие потери. Сказал, что половина личного состава погибла. Выгрузил раненых и сразу же уехал к своим.
Перед наступавшей бригадой были вначале румынские войска. Они серьезного сопротивления не оказывали, отступали, и наши успешно их преследовали и громили. Вчера столкнулись с немцами. У них оказались какие-то очень грозные новые большие танки, которые ни один снаряд не берет. А сами уничтожали все на своем пути. Так говорили наши раненые.
Встречал и принимал машины с ранеными доктор Гасан-Заде. Он залезал в кузов машины, осматривал и давал распоряжения, кого куда сгружать. Размещали основную массу раненых в прихожей, а затем переносили в коридор и укладывали по одной стороне его вдоль окон. Напротив в комнатах развернули перевязочную, операционную, аптеку и бытовую, или хозяйственную, комнату. В коридоре и в прихожей было холодно, чуть выше нуля, хотя и топилась железная печка. Операционная и перевязочная отапливались одной общей печкой. В операционной работали Большакова с Шурой. Помогал им Шепшелев. Сейчас он был на эвакуации, Иванов готовил чай и раздавал его с сахаром и сухарями раненым. Меня направили помогать Майе. Доктор Гасан-Заде несколько раз за день становился к операционному столу, когда попадали тяжелые раненые с повреждением грудной клетки или брюшной полости. Заходил и к нам, участвовал при обработке ран, иссекал омертвевшие или близкие к тому лоскуты в ранах, удалял поверхностные осколки. Как живчик мотался между всеми и всегда оказывался рядом, когда в этом была необходимость. Я помогал в обработке ран, в основном накладывал повязки и шины. Выносили раненых в прихожую, где собирали их для эвакуации, помогали мне в этом санитары. Тяжелораненых оставляли на носилках, а более легких укладывали на полу или рассаживали вдоль стены. Носилок на всех не хватало. Раненые прибывали волнами. Были тяжелые в шоковом состоянии с обширными ранениями конечностей, брюшной полости. Часто привозили трупы, некоторые умирали тут же в прихожей, и их выносили в сарайчик во дворе. Многие были с обморожениями. Холод осложнял состояние раненых, хотя с ожогами в холоде чувствовали себя лучше.
Единственная железная печка раскалилась, но нагреть прихожую была не в состоянии.
Майя утешала раненых стереотипной фразой, но каждый воспринимал ее только для себя: «Потерпи, родненький, потерпи, скоро закончу…»
«Что тяжелее могла судьба взвалить на плечи столь хрупких созданий, как эти испытания», —
Так прошел день. К концу его я уже с трудом стоял на ногах. А как же женщины?
Временами мы присаживались на скамейку у стены. Очень хотелось лечь, вытянуть ноги или приподнять их. Но некогда, и неудобно было перед женщинами. Возможно, они сильнее нас физически или духом. Вернее последнее. Я предлагал в перерыве Майе лечь на носилки, отдохнуть немного. Она отказывалась. Раненые поступали до поздней ночи.
Привезли термосы с кашей из кухни роты управления. Кормили раненых. На ходу с котелка поел немного каши. Доктор Майя отказалась.
Уже с наступлением темноты доктор Гасан-Заде разругался с водителями транспортных машин, привезших раненых. Они отказались везти их дальше на север в медсанбат или госпиталь — куда удастся сдать сопровождающему. Доказывали, что должны вернуться как можно быстрее в часть.
— Шакалы вы, совести у вас нет, — кричал он, — люди умирают, нуждаются в срочной специализированной медицинской помощи, которую нельзя здесь оказать, а вы их убиваете. Убийцы!
Все же уломал водителей. До погрузки еще успели накормить и напоить раненых. Уехал с ними санинструктор Иванов.
Когда отправили последние две машины, мы все рухнули, кто где мог. Большакова на носилки в операционной, доктор Майя и Шура на носилки в перевязочной, я лег в коридоре на носилки и накрылся шинелью, но сон не шел — пробирало холодом все тело.
Рядом у печки присел доктор Гасан-Заде. Ложиться не стал, хотя рядом были свободные носилки. Сон все не брал, и я встал, присел к печке. Разговорились с ним.
— Если и переживем эту резню, скажи, как потом жить будем? Кровь и страдания не уйдут из памяти. Они всю жизнь будут перед глазами. Из-за этого спать не ложусь, нет сна — одни кошмары вижу.
— Надо раньше остаться в живых, доктор, выбраться из этого пекла, а тогда уже думать, как жить дальше.
— Может и вылезем, выживем, но какими? — задумался доктор. И я впервые задумался, какими мы будем после всего этого?
Ночью нас опять подняли. Пришла грузовая машина с ранеными из мотострелкового пулеметного батальона. Расположили в коридоре. Осмотрели их, кое-кому подправили повязки, шины. Почти все хорошо держались. Видна была добротная работа доктора Панченко и военфельдшера Модзелевского. Машина ушла дальше по заданию. В медсанвзводе машин не было, решили раненых оставить до утра. Утром заехал начальник политотдела батальонный комиссар Максимов и подполковник Иванов — зампотехбригады. Кратко сообщили об обстановке.
Разгромлена румынская армия. Остатки ее отступают. В бой вступили немецкие части с новыми танками «Тигр», но их опрокинули, и наши преследуют отступающего врага. Поинтересовался Максимов, сколько раненых прошло через медсанвзвод. Сказал, что в батальонах осталось мало личного состава, потеряли почти все танки. Вновь прибывший в бригаду новый танковый полк тоже здорово потрепан. Возможно, выйдем из боев на формирование. Подполковник Иванов переговорил с доктором Гасан-Заде, затем сказал мне, что поеду с ним. Комиссар Максимов уединился с Шурой, о чем-то горячо шептались. Майя, указывая на них, проговорила, что Шурочка делает успехи — заинтересовала Максимова и даже больше.