Сталинская культура: скромное обаяние антисемитизма

Добренко Евгений

Документы и участники событий свидетельствуют, что все основные указания и поручения исходили лично от Сталина. Многие из них не зафиксированы, так как давались устно или по телефону, но оттого были никак не менее значимы и подлежали беспрекословному выполнению. Основными институтами, проводившими эту политику, были ЦК (прежде всего Шербаков, Маленков, Шепилов и др.) и МГБ (Абакумов, Рюмин). Именно там готовились основные акции, составлялись внутренние аналитические записки, секретные информационные доклады с антисемитским подтекстом. Система работала таким образом, что почти не оставляла свидетельств. Тем интереснее редкие резолюции на документах. Вот докладная записка В. Кружкова, зав. Отделом художественной литературы ЦК Секретарю ЦК Н. Михайлову «О чистке ССП», где речь идет о «засоренности состава Московской писательской организации случайными людьми» (далее идет список еврейских фамилий). Резолюция: «Тов. Кружкову. Просьба довести это дело до конца. Н. Михайлов, 6 февраля 1953» (с. 254).

Чем

же занимался в эти годы ЦК? Такой примечательный документ: Агитпроп запрещает постановку оперы Сен–Санса «Самсон и Далила» по причине того, что… «в опере, безусловно, имеются мессианские, библейскосионистские черты». В Докладной записке на имя Секретаря ЦК М. Суслова утверждается, что «постановка этой оперы, отдельные ее эпизоды могут сыграть отрицательную роль как стимула для разжигания сионистских настроений среди еврейского населения» (с. 331).

А вот другой документ, свидетельствующий уже о результатах проводимой властями политики: анонимное письмо в ЦК «О «еврейском засилье» в литературной критике», написанное 28 февраля 1953 г., на самом пике антисемитской истерии по случаю «дела врачей»: «Благодаря тому, что во главе отделов критики центральных журналов (за исключением «Звезды», где атмосферу уже освежили) стоят евреи, являющиеся, по–видимому, сионистами, доступ для печатания в этих журналах русским критикам почти полностью закрыт. После того, как еврейские сионисты разоблачили себя как агенты американского империализма и враги Советского государства, считаем недопустимым, чтобы наша русская критика находилась в руках еврейских проходимцев. Просим внимательно рассмотреть прилагаемый список критиков–евреев…» Далее следует список из 62 фамилий… (с. 345). Самое примечательное в этом документе не его содержание, а резолюция: «Лично т. Михайлову Н. А. Прошу ознакомиться с этим заявлением. Дело важное. Маленков, 28.02.53». Фактически второе лицо в государстве занимается чтением подобных писем, полагая это «важным делом». Занятна и дата: прямо накануне смерти Сталина. Судя по имеющимся на письме указаниям, письмо путешествовало по ЦК до августа 1953 г.!

К моменту смерти Сталина антисемитская истерия достигла апогея. 6 марта 1953 г. на имя Хрущева поступило следующее анонимное письмо: «Я осмелюсь выразить и надеюсь, не только свое мнение и пожелание, но и мнение, и пожелание многих советских граждан, пожелание в том, чтобы в период гражданской панихиды по нашему дорогому и любимому вождю И. В. Сталину не допускать «еврейского ансамбля», именуемого Государственным Союза ССР Симфоническим оркестром, коллектив которого всегда привлекается играть траурную музыку в Колонном зале Дома союзов. Траурная мелодия этого оркестра, состоящего на 95% из евреев, звучит неискренне. После каждых похорон этот еврейский сорняк, сплотившийся под вывеской Государственного Союза ССР Симфонического оркестра, с чувством удовлетворения подсчитывает свой внеплановый доход<…>. У нас есть много оркестров, состоящих из преданных сынов нашего многонационального Советского государства, и нет необходимости возлагать эту миссию на народ (евреев), не показавший за всю историю своего существования образцов героизма и преданности. Единственное, что слышит и с чем сталкивается наш трудолюбивый народ, это воровство, жульничество, спекуляция, предательство, убийства со стороны этого малочисленного, продажного народа, одно слово о котором — «еврей» — вызывает чувство отвращения и омерзения» (с. 345—346).

И вот такому письму в ЦК тут же дается ход, проводится проверка, а уже 11 марта в докладной на имя Хрущева Отдел литературы и искусства ЦК сообщает (с цифрами и процентами!), что «положение в оркестре не так «страшно»: из 112 оркестрантов русских 66 чел. (59%), евреев 40 чел. (35,7%) и других национальностей 6 чел. (5,3%). Сообщение автора письма о том, что на проводимых в оркестре конкурсах было принято мало русских, не соответствует действительности. За 1951/52 г. в оркестр было зачислено по конкурсу всего 14 музыкантов, из них русскиих 11 и евреев — 3.<…>В течение мая — июня с. г. Комитет по делам искусств переводит на пенсию 10 музыкантов (из них русских — 2, евреев — 8 чел.). В сентябре 1953 г. оркестр пополнится (пo конкурсу) новыми музыкантами коренной национальности» (с. 346). Занятно последнее предложение: пополнится «по конкурсу» пока неизвестно кем, но уже доподлинно известно, что «новыми музыкантами коренной национальности». Читая документы удивляешься не столько «засилью» (любимое слово в этих бумагах!) евреев, сколько тому, как они вообще умудрились сохраниться не только в институтах физики (где они создавали для режима новейшие вооружения), но в сфере искусства и образования.

Если первая книга дает документальную историю сталинского антисемитизма, включавшего в себя кадровую политику, карательные акции органов госбезопасности, разгром еврейской культуры, действия властей, связанные с образованием государства Израиль, репрессии против ЕАК (убийство Михоэлса, аресты деятелей еврейской культуры), наконец, кульминацию — «дело врачей», то второй сборник, «Сталин и космополитизм» [5] , подготовленный с присущей всей серии тщательностью —

с предметно–тематическим указателем и аннотированным указателем имен, а главное — с подробными комментариями после каждого документа, которые ставят его в контекст — как персональный, так и общий, политикоидеологический, — сфокусирован на одном сюжете — кампании борьбы к космополитизмом (до и после 1949 г.). Последняя имела особое значение потому, что впервые не только эксплицировала прежде латентную политику, но легитимировала в публичном дискурсе тотальную антиеврейскую чистку как аппарата управления, так и сферы науки и культуры, сделав ее легальным атрибутом государственной политики.

5

Сталин и космополитизм: Документы Агитпропа ЦК КПСС, 1945—1953 / Под общ. ред. акад. А. Н. Яковлева. Сост. Д. Г. Наджафов, З. С. Белоусова. М.: МФД; Материк, 2005. — 768 с.

Антикосмополитическая кампания заняла два месяца в январе—марте 1949 г., но ее корни и последствия были куда более глубоки. Изначально в Агитпропе готовилась совсем иная кампания, направленная против Фадеева и стоящей за ним софроновско–суровской группы. Однако Сталин поддержал писательского генсека. Лихорадочная работа в ЦК в течение нескольких дней конца января 1949 г. завершилась разносной передовой «Правды», обвинившей ведущих театральных критиков, преимущественно евреев, в том, что они являются «носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма». За резким поворотом стоял лично Сталин, как всегда вникавший во все детали очередной «спецоперации» — вплоть до эпитетов. О том, насколько это было «ручное управление» и насколько вождь был вовлечен в ход кампании, свидетельствует рукописная запись (карандашом), сделанная главным редактором «Правды» П. Поспеловым на приеме у Г. Маленкова накануне появления редакционной статьи. В аппарате ЦК было хорошо известно, что в этот период Маленков был всего лишь простым исполнителем указаний Сталина. Итак:

«С тов. Маленковым.

27 января 1949 г.

2 ч. 55 мин.

3 ч. 55 мин.

Поправки к статье «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Для разнообразия дать три формулировки: в первом случае, где употребляется слово «космополитизм» — ура–космополитизм; во втором — оголтелый космополитизм; в третьем — безродный космополитизм.

После внесения этих поправок — можно печатать в завтрашнем номере «Правды»” (с. 241).

Все — вплоть до эпитетов — исходило от вождя. В течение последующих нескольких месяцев последовала травля «космополитов» (преимущественно евреев) практически во всех областях искусства, науки, культуры, образования. В этой тягостной атмосфере прекрасно чувствовали себя софроновы и суровы. Это был их звездный час. О том же, что переживала в те месяцы советская интеллигенция, свидетельствует рассказ известного литературоведа В. Адмони: «Встретившись в один из дней этой страшной полосы в книжной лавке писателей, мы с Исааком Григорьевичем Ямпольским одновременно сказали: «Помните осень 1941 года? Бомбежки? Как спокойно было тогда жить»” (c. 15)… Кажется, этим сказано все.

Мне довелось читать практически все материалы антикосмополитической кампании — статьи, стенограммы, письма, воспоминания. Да, проклятия в адрес «космополитов» еще не достигали степеней 1937 г. — их не предлагали «расстрелять, как бешеных собак», но ведь они и не «уличались» в подбрасывании яда в колодцы и стекла в масло (все это возобновится лишь спустя три года в связи с «делом врачей»)… Важны были сам накал погромных речей и легализация антисемитизма. Сталин прекратил кампанию в апреле, но дело было сделано: «кадры» расставлены, институции «вычищены», интеллигенция запугана, идеологическая атмосфера изменена: стало можно то, что вчера еще считалось «непартийным».

Когда кампания закончилась, одного из ее руководителей, заместителя заведущего Агитпропом ЦК «литертуроведа» Ф. Головенченко, выгнали за «перегиб»: выступая на партактиве в подмосковном Подольске, высокопоставленный руководитель ЦК без обиняков заявил: «Вот мы говорим — космополитизм. А что это такое, если сказать по–простому, по–рабочему? Это значит, что всякие мойши и абрамы захотели занять наши места!» (c. 17). Почему же подобное «обнажение приема» не поощрялось, а шутка «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом» оставалась кулуарным номеклатурным фольклором?

Ведь если в предвоенные годы можно было говорить о хотя бы эфемерной угрозе сталинскому единовластию, то в послевоенном Советском Союзе власть вождя была неколебима и абсолютна. И все же одна за другой следуют инспирируемые им идеологические кампании — в театре, литературе, кино, музыке, различных науках — от биологии и физиологии до философии и лингвистики, выселяются целые народы, чистки волнами прокатываются в армии, проходит «ленинградское дело», за ним следует «менгрельское дело», а уж еврейский сюжет развивается беспрестанно — запрет «Черной книги», убийство Михоэлса, разгон ЕАК, разгром всех очагов еврейской национальной культуры, борьба с космополитизмом, расстрел еврейских писателей и поэтов, аресты и пытки, дело врачей… Какая необходимость стояла за всеми этими акциями?