Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
Карл толкнул меня локтем в бок.
– Пошли отсюда подальше, сам фельдмаршал здесь.
К вечеру офицеры отвезли меня в Ялту, где мы поужинали в ресторане на набережной, там же заночевали. Летняя ночь была теплой и тихой, а потому прекрасной. Город не подвергся таким разрушениям как Севастополь, и имел приличный вид. Перед нами плескалось море, с неба слабо светили звезды. Отличная ночь, чтобы провести ее с любимой.
Карл предложил отправиться на поиски местного борделя, я отказался, оставшись в номере закрытой гостиницы.
На следующий день товарищи собирались показать мне дворцы, расположенные по южному берегу и виденные нами только мельком по дороге в Ялту. Я хотел, было, отказаться, но глупые надежды случайно встретить Анну внушали мне необходимость остаться, и я согласился.
Мы начали осмотр с самого ближнего
Дворец оказался музеем, бывшим имением какого-то русского дворянина. Смотритель провел нас по залам, показав коллекцию картин и мраморных бюстов, запомнился большой бильярдный стол, говорят, русские аристократы были большие умельцы игры в бильярд.
Мы поблагодарили Степана Григорьевича. Наш день закончился ужином в винных подвалах еще одного дворца с другой стороны Ялты. На следующий день я пожелал новым товарищам дождаться конца войны живыми и отправился по знакомой по плену дороге в Симферополь, а далее в эскадру.
В середине июля группу перевели в Керчь, затем в Таганрог. Мы стояли у ворот Кавказа, там впереди была победа, конец войны и встреча с любимой женщиной, в спасение которой я верил, не смотря на отсутствие каких либо доказательств и аргументов.
Бои продолжались. Голлоб устроил целое первенство между подразделениями за количество одержанных побед. Соперничество стимулировало личный состав, но и вносило определенную нервозность. Впрочем, меня это больше не касалось.
В конце июля пошли слухи, что эскадру скоро выведут на отдых и реорганизацию. Нас что, не собираются использовать для продвижения на Кавказ? И действительно с 25 июля эскадра постепенно начала перелетать в Харьков, где пробыла до конца августа. Вскоре командира Голлоба, имевшего к тому времени уже сто пятьдесят побед, запретив участвовать в боях, перевели в Германию. Нашу группу под начальством незаменимого Курта Уббена в конце августа вывели на отдых в Восточную Пруссию на аэродром Йесау, расположенный южнее Кенигсберга. Расселили в двухэтажных казармах, но желающие офицеры могли поселиться в самом Кенигсберге. Здесь группа должна была получить новые Мессершмитты и отправиться куда-то под Петербург.
Я подтвердил свое желание остаться военным врачом, и, простившись с боевыми товарищами, в первую очередь с Куртом, проявившим себя заботливым командиром, отправился на переаттестацию. Подтвердив квалификацию ассистентартца, я получил скорое назначение в 51-ю истребительную эскадру, получившую официальное название «Мельдерс» в память о трагически погибшем Главном Инспекторе
Служить в 51 эскадре большая честь. Ее нынешний командир оберст-лейтенант Карл-Готтфрид Нордманн начинал войну, как и я, в 77 истребительной эскадре, где командовал эскадрильей, а теперь вот дослужился до руководства эскадрой.
Меня отправили в Третью Группу, и в августе я прибыл в Дугино на аэродром базирования своего подразделения расположенный в восьмидесяти километрах южнее Ржева – считай на передовую, где уже месяц шли бои с русскими.
Прибытие полкового доктора было весьма кстати. Группа вела тяжелые бои с превосходящими силами советской авиации. Дело в том, что основные авиационные части люфтваффе на восточном фронте теперь были сконцентрированы на юге в направлении Сталинграда, а на московском направлении и севернее остались лишь малые силы, костяк которых и составляла Третья Группа 51 Истребительной Эскадры «Мельдерс». Первый раз с начала войны Красная Армия добилась превосходства в воздухе, и нам надо было лишить их захваченного преимущества без перераспределения сил. На момент моего прибытия, только за месяц воздушных боев эскадра потеряла около ста самолетов и семнадцать летчиков, восполнить тяжелые потери было неким. Начальство закрывало эти потери единичными пополнениями, прикрепляя к эскадре лучших летчиков, таких, как Иоахим Мюнхеберг, переведенный с западного фронта из 26 эскадры и имевший более семидесяти побед.
На момент моего прибытия Третьей Группой временно командовал обер-лейтенант Герберт Венельт, он был назначен исполняющим обязанности командира в связи с тяжелым ранением прежнего командира группы гауптмана Рихарда Леппла, потерявшего глаз после столкновения с транспортным Ю-52. Кадров катастрофически не хватало. Ознакомившись с моим делом и узнав, что я не только врач, но и кадровый летчик – лейтенант с четырьмя победами награжденный Второклассным Железным Крестом, Венельт под свою ответственность закрепил за мной самолет, не исключив возможность участия во второстепенных боевых вылетах.
Я не рвался в бой, но с удовольствием приступил к восстановлению навыков пилотирования. Я действительно был странноватым полковым доктором. Медицинский персонал относился к боевым родам войск и, особенно в люфтваффе, допускались значительные вольности в ношении униформы, но, все-таки, не настолько, насколько это позволял себе я, вышагивающий по аэродрому в пилотке, летной куртке и бриджах, вставленных в сапоги. Цвет знаков различия на моей форме был не желтый, как у летчиков, а васильково-синий, подчеркивающий мою принадлежность к медицинской службе, зато на левой стороне груди красовалась пилотская нашивка.
9 сентября меня вызвали к командиру. На пороге русской избы, служившей штабом, меня встретили обер-лейтенант Венельт и гауптман Мюнхеберг, оба в приподнятом настроении. Мюнхеберг сегодня был награжден Мечами к своему Рыцарскому кресту за сто три одержанных победы.
– А не слетать ли вам, доктор, в небо, растрясти кости – весело начал Мюнхеберг.
– Вы уже восстановились, и вот Герберт считает, что вы вполне готовы, сам он не может взять на себя такую ответственность, но я думаю, что страшного ничего не будет, если полковой доктор иногда будет вылетать на встречу с русскими. У вас четыре победы?
– Да, две «крысы», и два «железных густава» – ответил я, стараясь выглядеть как можно более непринужденно.
– Ну, тогда самое время сбить пятого и стать асом. Мы сделаем из вас первого врача-эксперта люфтваффе. Летчиков не хватает, и в случае необходимости ваш командир будет ставить вас в очередь, когда появится возможность отвлечься от бинтов и стетоскопов.
Под впечатлением разговора я направился к своему «Фридриху», украшенному черным котом с выгнутой спиной, и в присутствии механика проверил самолет. Мессершмитт был заправлен и имел полный боезапас в сто пятьдесят двадцатимиллиметровых снарядов. В целом я был готов возобновить карьеру пилота, но ни сегодня, ни завтра к боевым вылетам меня не допустили.