Сталинские соколы. Возмездие с небес
Шрифт:
Взлетели в 9.15 утра, в условиях ясной летней погоды. Психологически я был готов к вылету, но новая модификация самолета требовала от меня аккуратных действий.
За нами действительно взлетело еще одно звено, так что в воздухе одновременно находилась целая эскадрилья ФВ-190. Мы минут тридцать ходили в секторе от Аннополя в направлении на Лемберг и обратно в надежде встретить и перехватить русские бомбардировщики, что было непозволительной тратой топлива. Внизу вермахт проводил контратаку, пытаясь сбросить русских в реку с захваченных небольших плацдармов. Там лились кровь и пот, крики сражающихся и стоны умирающих раненых, но здесь, на высоте три тысячи пятьсот метров, даже в условиях отличной видимости
– «Ханни пять ноль, срочно, лиза, лиза, карузо два ноль» – скомандовал руководящий всей группой Хорст.
Добавив скорости, мы развернулись на указанный курс и полезли вверх – не встретив бомбардировщиков, мы спешили на выручку третьему звену, предвкушая драку с «иванами».
– Внимание, – послышался голос командира, – вижу «семейство мебельных фургонов на два часа».
На пересекающихся с нами под незначительным углом курсах я заметил небольшую группу двухмоторных бомбардировщиков, идущих с некоторым превышением.
– «Фазан капелла пять ноль» – командовал фон Фассонг.
– «Виктор, отто мебельные фургоны» – отозвались ведущие.
Заметив нас, двухмоторники попытались отвернуть в сторону, но было поздно.
Звенья обошли бомбардировщики с востока, отрезав им путь отступления и отсекая от истребителей сопровождения. Мы, разбившись по парам, пожертвовав третьим звеном, связавшим русские истребители, начали преследование. Преимущество в скорости было очевидным. Мы быстро нагнали двухмоторные самолеты с красными звездами и, стараясь держаться в мертвой зоне для стрелков, начали атаку сзади снизу.
– Старайся попасть в «лошадь» – крикнул мне Френзель. если «лошадь захромает» дело будет сделано!
За короткое время четыре бомбардировщика были сбиты практически в одном секторе, остальные повернули на восток. Небо расцвело куполами парашютистов. Не трогая воспользовавшихся парашютами, мы, подобно стае голодных волков, бросились преследовать остальных, пытающихся уйти под прикрытие своих истребителей.
Моей задачей было прикрывать лейтенанта, ведущий поступил щедро. одержав две победы и открыв огонь по третьему самолету, он увидел, что я нахожусь в хорошем положении для стрельбы по его жертве, Френзель отвалил в сторону, позволив мне испытать мощь четырех пушек А-8. Краснозвездный бомбардировщик, тип которого я не установил, с отстрелянным хвостом, рухнул вниз, мне не потребовалось даже повреждать двигатели.
Наконец, мы вошли в зону воздушного боя с истребителями. Не ввязываясь в «собачью свалку» используя скоростные качества машин, мы, широкими атаками с пикирования, последовательно сбили еще несколько «иванов». С задачей прикрытия ведущего я справился, да и как я мог подвести лейтенанта, уступившего мне двухмоторную машину, первую в моей карьере истребителя. Сбитый мной бомбардировщик оказался Ту-2.
Сегодня явно был день люфтваффе. Вернувшись на базу и подсчитав победы, мы узнали, что сбили тринадцать самолетов противника, потеряв только одну машину, притом, что летчик благополучно совершил вынужденную посадку в расположение немецких войск. Впрочем, оставшийся день не был таким удачным, он принес группе еще шесть побед, при потере четырех самолетов и летчиков.
Когда все чаще становишься свидетелем гибели коллег, понимаешь, что скоро дойдет очередь и до тебя, и начинаешь испытывать не страх, но обреченность. Эта обреченность давит дамокловым мечем, и поэтому все чаще хочется в воздух. В небе некогда думать о своих страхах, забывая обо всем, ты просто ищешь противника, обнаружив, стараешься вцепиться ему в глотку бульдожьей хваткой. На взлете, в наборе высоты еще присутствует некое покалывание под
Больше я не летал. Группу для реорганизации перевели в Восточную Пруссию под Кенигсберг, где увеличили до четырех эскадрилий, а я получил место врача в офицерском госпитале в Бадене под Веной, куда прибыл в августе и приступил к своим непосредственным обязанностям, дожидаясь повышения. Все, по крайней мере, активная фаза войны, не считая бомбардировок, для меня закончилась! Здесь, в винных ресторанчиках, окруженных уже увядающими осенними парками, предлагающих посетителям вино местных урожаев, в теплых купальнях построенных еще римлянами, на курортных музыкальных вечерах под музыку Бетховена ужасы и неудобства Восточного фронта забывались. Я всегда отличался спокойным характером и три года выпавших на мою долю испытаний не расстроили нервы до критических состояний, но здесь, находясь на курорте, я, наконец, вспомнил, что есть другая жизнь, полная покоя и счастья, жизнь без войны. Скорее бы она кончилась. Пусть мы проиграли, и Германия вернется к старым границам, рожденные обидами амбиции нации пожали только разрушения и смерть миллионов. Пусть быстрее все закончится, ради памяти погибших товарищей, ради оставшихся в живых, пора возвращаться к нормальной жизни. Остается надеяться, что русских не пустят в Германию и у нашего руководства хватит компетентности заключить мир с англичанами и ами, как это было в 1919, да и со Сталиным, до полного разорения страны.
А тем временем фронт быстро приближался. Русские взяли Варшаву, Краков. Вторглись в Померанию и Силезию, форсировав Одер, окружили Бреслау. Теперь до Берлина им рукой подать. Четыре года назад мы стояли у ворот Москвы, только расклад сил теперь совершенно другой. Наши войска провели контрнаступление в Венгрии, выйдя к Дунаю южнее Будапешта, однако пробиться к немецко-венгерскому гарнизону сил не хватило, и 13 февраля Будапешт капитулировал. Главные нефтепромыслы достались врагу, скоро нашей техники просто буден не на чем ездить и летать.
В этот же день в госпитале я случайно встретил майора в форме люфтваффе, на шее которого висел Рыцарский Крест с Дубовыми листьями. Нам удалось переговорить. Это был Вернер Шроер, только что назначенный командиром 3-й истребительной эскадры «Удет», вместо отбывшего в Лехфельд Гейнца Бэра, и прибывший навестить одного из своих раненых офицеров. Мы быстро нашли общий язык и Вернер, узнав, что я летчик и разглядев под докторским халатом Железный Крест, рассказал мне достоверно о ситуации на фронте и положении люфтваффе. Его новое подразделение спешно собиралось в Восточной Германии для отражения возможного русского наступления на огромном участке восточнее Берлина между Балтикой и Карпатами. Все, что могло противопоставить люфтваффе «иванам» на целом русском фронте – это около одной тысячи истребителей, да и тем не хватало топлива и запасных частей.
Нас сближало и то, что Вернер был командиром Третьей группы 54 эскадры, приблизительно в то время, когда я служил во Второй группе, хотя я и не знал его лично. Майор Шроер предложил мне следовать вместе с ним в Пазевальк в штаб своей эскадры.
– Я уверен, что как врач на своем посту вы делаете все возможное для спасение родины, но ваш труд рассчитан на перспективу, тогда как в сложившихся обстоятельствах эта перспектива может и не наступить. Враги уже вступили на территорию Германии, и сейчас важен каждый боевой офицер. Возможно, мы не спасем страну, доведенную нацистами до поражения, но, во всяком случае, станем ее историей, и потомки не смогут нас упрекнуть, что мы ничего не делали как солдаты! Иначе история может пройти мимо вас, мой друг!