Сталинский террор в Сибири. 1928-1941

Папков С. А.

Это факт, что подпольная антисоветская работа троцкистов облегчила организационное оформление антисоветских группировок в СССР»^{160}.

Для ОГПУ стало достаточно любого повода, чтобы бывших оппозиционеров прятать за решетку или высылать куда-нибудь подальше.

В декабре 1931 года взяли некоторых троцкистов в Красноярске, в их числе — бывшего члена ВЦИК и председателя профсоюза пищевиков страны Самуила Кроля^{161}. Причиной ареста послужила якобы «связь с местной колонией ссыльных оппозиционеров» и «активная нелегальная фракционная работа». Однако сам обвиняемый, Кроль, заявлял в жалобе, что «все, с начала

до конца, является чистейшим вымыслом… Верно лишь то, что я подписал вместе с другими товарищами оппозиционерами, находившимися в ссылке в г. Красноярске, протест против гнусного обвинения т. Аграновского во вредительстве».

В 1932 году, после возвращения из ссылки, Кроль вновь был арестован и вновь получил ссылку, на этот раз вместе с 12-ю рабочими, заподозренными в «троцкистской агитации» на предприятиях Красноярска и среди красноармейцев^{162}.

Тем временем в Москве и ряде других городов страны произошло несколько важных внутрипартийных разоблачений. В руководящем составе московской парторганизации ОГПУ раскрыло «группу Рютина», а затем — группу правых из «бухаринской школы», «антипартийную группировку Эйсмонта, Толмачева и других».

Как показали дальнейшие события, наибольшую опасность для Сталина представляли рютинцы. За чтение и хранение составленной ими «платформы», содержавшей развернутую критику сталинского режима, была установлена уголовная ответственность. По всей стране прошла кампания исключений из партии и арестов под видом «разоблачения политического двурушничества». Не миновала она и Сибирь.

В конце 1932 и начале 1933 года аппарат ОГПУ провел специальное расследование, в ходе которого были обнаружены «последыши» рютинцев в краевом управлении статистики и крайплане. Это были бывшие «красные профессора», высланные в свое время из Москвы за поддержку бухаринцев или троцкистов, экономисты и публицисты. Западно-Сибирский крайком ВКП(б) с большим шумом исключил их из партии и снял с ответственных постов^{163}. Четверо «двурушников» — В.В. Кузьмин, К.К. Кацаран, Г.И. Раевич и И.В. Юдалевич — оказались в тюрьме^{164}.

В цепи зловещих разоблачений ОГПУ стояло также дело «Всесоюзного троцкистского центра» 1933–1934 годов, почти целиком построенное на материалах, полученных из Сибири. Несмотря на громкое название, в «Центре» не было ни одной мало-мальски известной фигуры, действительно способной играть заметную роль. Из 39-ти арестованных большинство представляла партийная молодежь, отбывавшая сибирскую ссылку за участие в оппозиции, и тут же были совершенно случайные люди, которых ОГПУ взяло, очевидно, лишь для создания видимости широты работы оппозиции^{165}.

Если привлечение ссыльных к делу «Всесоюзного троцкистского центра» еще имело какие-то мотивы, то участие в нем четырех работников новосибирского завода «Труд» — К.Т. Фонасова, М.Е. Дюмина, М.Я. Блохина и А.Е. Михайлова — являлось полнейшей фантазией. Причиной ареста этих людей стала их «троцкистская вылазка» на заводском собрании, о которой в ОГПУ сообщил бдительный секретарь Октябрьского райкома Семенихин. «Сигнал» секретаря содержал утверждение о том, что Фонасов, «выступив с содокладом по отчету т. Дмитриева, в замаскированной форме, целым рядом намеков, недоговоренностей — вроде таких заявлений: наш завод выполнил только 82 % промфинплана, он катится назад… пытался дискредитировать партийное руководство завода.

…Блохин также вел линию на дискредитацию руководства, обвиняя директора завода т. Самцова, секретаря партколлектива Василькова и председателя завкома Дмитриева в самоснабжении, Василькова и Дмитриева — в пьянстве и связи с классово-чуждыми элементами.

С такими же обвинениями выступил и Дюмин.(…)

23 декабря по поводу выступления Фонасова мною было сообщено в ПП ОГПУ… За троцкистскую контрреволюционную подпольную работу Фонасов и Блохин 29 декабря были арестованы. (…) После исключения из партии Дюмин также арестован»^{166}.

В этом, как и других «делах» подобного рода, присутствует один немаловажный аспект, обращающий на себя особое внимание: ОГПУ систематически громило партийную «мелочь», непременно выставляя при этом обвинение в связях и поддержке лидеров троцкизма — Раковского, Муралова, Косиора. Однако сами лидеры оставались в неприкосновенности. Сталин, вероятно, еще не решался покончить со старыми авторитетами — главными критиками его политики. Он готовил им другие «преступления» и другую участь.

Между тем в кровавый спектакль под названием «борьба с троцкизмом» вовлекались новые действующие лица и организации.

Троцкистскую «заразу» стали выискивать в учебных заведениях. В 1932–1933 годах в институтах и техникумах Сибири партаппарат совместно с ОГПУ провел целую серию «обследований», вытаскивая на свет десятки «замаскированных двурушников» и «примиренчески настроенных к троцкизму» студентов.

Одними из первых подверглись разоблачениям группы партийной молодежи Томска — в горном и педагогическом институтах. После длительного застоя в «идейном воспитании» горком ВКП(б) обнаружил здесь вопиющие факты «разлагательской работы»: когда одни студенты устраивали пирушки, «на которых декламировались стихи Есенина, рассказывались контрреволюционные анекдоты, зачитывались троцкистские документы», другие — «не сообщили и не приняли мер по разоблачению этой троцкистской группировки»^{167}. «Вскрылась» еще и связь с нарымской политической ссылкой. Дело пришлось передать в ОГПУ.

В октябре-декабре 1933 года аналогичные «троцкистские группы» обнаружились в вузах Новосибирска — плановом и торгово-товароведческом институтах. «Контрреволюция» была того же пошиба — «индивидуальная обработка неустойчивых студентов, провоцирование контрреволюционных вопросов на общих собраниях и учебных занятиях, распространение анекдотов, надписи в различных местах, вывешивание портретов Троцкого»^{168}.

Этих материалов оказалось достаточно, чтобы ОГПУ смогло произвести аресты. В обоих институтах было взято 18 человек студентов и преподавателей^{169}. По решению ОГПУ часть из них осудили на три года лишения свободы, а других — к ссылке с таким же сроком^{170}.

В 1934 году «ликвидацию» произвели также в медицинском и педагогическом институтах Омска. Местные студенты, как показало следствие ОГПУ, на политзанятиях «под видом вопросов протаскивали явно контрреволюционные троцкистские установки».

Еще одну «группировку» из числа курсантов изъяли в пехотной школе^{171}.

В списке тех политических групп, которые сталинцы непрерывно громили в Сибири в 30-е годы, особое место занимала «рабочая оппозиция». Это была одна из самых сплоченных организаций, символ революционной стойкости и единства рабочих в борьбе с властями. Группировка действовала в Омске, опираясь в основном на поддержку рабочих железнодорожного узла и паровозоремонтного завода им. Рудзутака. Для ее лидеров, тоже рабочих, — С.Н. Баринова, М.А. Вичинского, Г.Н. Пантелеева, В.Н. Журавлева, С.А. Шулего систематические слежки ОГПУ, аресты и ссылка были частью их повседневной жизни, но это не мешало им при выходе на свободу вновь и вновь возрождать организацию и привлекать сторонников.