Сталинский террор в Сибири. 1928-1941
Шрифт:
К осени 1934 года, когда были раскрыты все факты обращений в консульство и получения денег, большинство немецкого населения попало под подозрение. К немецким поселкам, кадрам руководителей и специалистам было приковано особое внимание. Власти вели систематическое наблюдение за ними, вылавливая сведения о «контрреволюционной» деятельности и «саботаже».
В сентябре сельскохозяйственные районы Сибири посетил Председатель Совнаркома СССР В.М. Молотов. Глава правительства интересовался вопросами вывоза из хлебных районов запасов зерна. 11 сентября в Славгороде он проводил межрайонное совещание руководителей, в ходе которого ему стало известно о «саботаже хлебопоставок» в Немецком районе. Молотов дал указание «провести расследование»{180},
В октябре было смещено и затем арестовано руководство Немецкого района: секретарь райкома И.А. Вильгаук, председатель исполкома П.И. Динкель, районный прокурор Г.П. Фриш, судья А.Г. Конрад. Их обвинили в защите кулачества и «смазывании классовой линии партии» в ходе хлебозаготовок. Но самая важная часть этнической чистки последовала спустя месяц.
5 ноября 1934 года из Москвы была получена шифрованная телеграмма ЦК ВКП(б), в которой говорилось:
«В ЦК ВКП(б) поступили сведения о том, что в районах населенных немцами за последнее время антисоветские элементы активизировались и открыто ведут контрреволюционную работу. Между тем местные парторганизации и органы НКВД крайне слабо реагируют на эти факты, по сути делают попустительство, совершенно неправильно считая, будто наша международная политика требует этих послаблений немцам и другим национальностям, проживающим в СССР и нарушающим элементарную лояльность к советской власти.
ЦК ВКП(б) считает также совершенно нетерпимым тот факт, что в немецких районах не только не изучается язык той союзной республики, в пределах которой находятся немецкие районы, но и игнорируются указания ЦК ВКП(б), чтобы этот недостаток был устранен.
ЦК ВКП(б) считает подобное поведение парторганизаций и местных органов НКВД совершенно неправильным и предлагает принять по отношению к активным контрреволюционно и антисоветски настроенным элементам репрессивные меры, произвести аресты и высылку, а злостных руководителей приговорить к расстрелу.
ЦК ВКП(б) обязывает крайкомы, обкомы и ЦК нацкомпартий повести активную политическую работу в немецких районах, разъясняя населению, что советская власть не потерпит малейших попыток антисоветских действий и не остановится перед тем, чтобы отказать им в праве проживать в СССР и изгнать из пределов СССР.
Местные органы власти должны потребовать от немецкого населения полного прекращения связи с заграничными буржуазно-фашистскими организациями: получение денег, посылок.
ЦК ВКП(б) предлагает крайкомам, обкомам и ЦК нацкомпартий принять срочные меры к укреплению работниками немецких районов, выделяя работников с большим опытом руководящей работы необязательно немцев, требуя от последних изучения немецкого языка.
ЦК ВКП(б) обязывает секретарей крайкомов, обкомов и указанных райкомов в декадный срок сообщить ЦК ВКП(б) о принятых мерах»{181}.
С этого момента НКВД (реформированное ОГПУ) мог действовать уже в полную силу. В немецкие поселения были направлены специальные бригады из аппарата Алексеева, чтобы до конца ликвидировать культурную автономию немцев и попытки поддерживать внешние связи. Подозреваемых изымали под видом «социально-чуждых элементов».
В Немецком районе чистке подверглись все партийные и советские учреждения, школы, колхозы, МТС, торговые организации. За два с половиной месяца НКВД арестовало 577 человек. Но это число не было окончательным. В феврале 1935 года Эйхе и Алексеев сообщали в ЦК: «Операцию по немцам продолжаем с установкой изъятия всех лиц, активно ведущих контрреволюционную фашистскую работу в немецких колониях»{182}.
Этническая чистка носила всеобщий характер. Ее продолжением стала депортация десятков немецких семей, вычищенных из колхозов. Кроме того, командованию
В апреле 1935 года все самые авторитетные и влиятельные фигуры из немецкого анклава были выведены на закрытый процесс спецколлегии краевого суда в Новосибирске — 33 человека и все — бывшие партийные и советские руководители, председатели колхозов и сельских советов, директора школ и учителя, работники госучреждений. Никогда еще в Сибири партия не судила собственные кадры такого уровня и в таком составе как политических преступников. На скамье подсудимых сидели два секретаря райкома и один заместитель — Г.М. Адольф, И.А. Вильгаук, Г.С. Бестфатер, председатель райисполкома П.И. Динкель, прокурор и судья — Г.П. Фриш, А.Г. Конрад, заведующий земельным отделом А.П. Маевский, директор МТС П.Г. Борст, недавно награжденный орденом Ленина, и другие.
Обвинение гласило, что эти люди «встали на путь предательства интересов диктатуры пролетариата и на деле проводили кулацко-националистическую политику, были несогласны с проводимой партией и правительством политикой по отношению к кулаку»{184}.
После того как все обвиняемые «признали себя виновными», суд приговорил большинство «членов фашистской организации» к концлагерям на срок от 5-ти до 10-ти лет, а «руководителей» — к расстрелу.
3 октября 1935 года Г.М. Адольф, П.И. Динкель и Г.С. Бестфатер были казнены{185}.
Сталин между тем продолжал преподавать партии уроки «пролетарского интернационализма». На XVII съезде ВКП(б) в январе 1934 года он объявил о «наступлении на пережитки капитализма в области национального вопроса» и потребовал «бить по тем, которые отходят от интернационализма»{186}.
Это был важный сигнал, после которого в Сибири воротилы ОГПУ принялись выискивать и разоблачать «уклонистов» в южных национальных районах — Ойротии (Горный Алтай), Хакасии и Горной Шории.
Уже в январе-феврале 1934-го сотрудники Алексеева обнаружили здесь целый клубок «заговорщиков» из национальных кадров, включая несколько высокопоставленных коммунистов.
Самая большая «организация» всплыла в Ойротии. ОГПУ включило в нее ряд местных руководителей-алтайцев и разбавило этот состав кое-кем из старых, но амнистированных противников большевизма. В одной «контрреволюционной группировке» таким образом оказалось почти 50 человек{187}.
«Руководителем» представлялся известный алтайский художник Г.И. Гуркин — бывший член Сибирской областной думы, который вернулся из эмиграции и теперь получил у ОГПУ звание главного «идеолога». Вместе с Гуркиным арестовали и другого члена Сибирской думы — учителя и переводчика Г.М. Токмашева, бывшего представителем колчаковского правительства на Алтае. А за ними последовали коммунисты: В.К. Манеев, Л.М. Эдоков — заведующий областным объединением животноводческих ферм, И.И. Зяблицкий — председатель ойротского облплана, Г.И. Кумандин — заведующий облфинотделом, А.С. Тенгереков и другие.
Громили в основном национальную интеллигенцию. ОГПУ произвело изъятия «ячеек» в Шебалинском, Онгудайском, Усть-Канском, Улаганском аймаках и центре Ойротии, городе Ойрот-Тура, «где были оформлены аймачные руководящие ядра из социально-чуждого элемента»{188}.
В Хакасии по «делу националистов» ОГПУ арестовало председателей окружного и районного исполкомов — Аешина и Майтакова, а всего 30 человек, из которых 14 были работниками народного просвещения{189}.