Сталинский террор в Сибири. 1928-1941

Папков С. А.

Самым крупным собственным предприятием ГУЛАГа в предвоенный период оставалась швейная фабрика Сиблага в поселке Яя, на севере Кузбасса. Несколько тысяч арестантов, в том числе женщин, шили здесь одежду для заключенных лагерей СССР, а с 1940 года — еще и для Красной Армии.

Общая структура и дислокация Сиблага в мае 1941 года имела следующий вид^{241}:

С того момента, как власть в НКВД перешла к Берии, в системе ГУЛАГа систематически проводилось массовое перераспределение заключенных. Лесные, строительные и промышленные лагеря «очищали» от инвалидов

и слабосильных, оставляли лишь трудоспособных. Всех малопригодных к тяжелым работам, Берия «разгружал» в сельскохозяйственные лагеря, где им предстояло доживать остаток жизни. В результате этих мер Сиблаг ежегодно пополнялся тысячами «доходяг». Взамен поставлялась здоровая «рабочая сила». В 1940–1941 годах в составе Сибирского лагеря насчитывалось 9 тысяч инвалидов и около 15 тысяч полуинвалидов, способных лишь к легкому труду^{242}. Характеристику Сиблага предвоенных лет дополняла еще одна важная особенность, которая отсутствует в описаниях других лагерей. Это были дети, несколько сот человек, находившихся в зоне вместе с отбывающими срок матерями. Условия, в которых они содержались, фактически ничем не отличались от условий обычных заключенных. Женщины с грудными детьми постоянно жили в общих бараках, с остальными заключенными, и на общих основаниях выходили на работы. Администрация лагеря постаралась сделать так, чтобы младенцы не отвлекали матерей от выполнения заданий. В Мариинском лагпункте под названием «Огороды», в котором собрали большинство матерей с детьми, были организованы лагерные «детские ясли». В июне 1941 года здесь содержалось 253 ребенка^{243}. Для остальных мест не хватило, и они оставались непосредственно в лагерной зоне.

Дальстрой

В число наиболее крупных уделов ОГПУ — НКВД входил также Дальстрой — лагерь-комбинат, организованный по решению ЦК ВКП(б) от 11 ноября 1931 года для освоения золотоносных районов Колымы. Его официальное название ничем не выделялось среди других и звучало вполне обыденно: «Государственный трест по дорожному и промышленному строительству в районе Верхней Колымы». Но за этим названием скрывалась область особого жизнеустройства и особого управления — настоящее государство в государстве с собственными экономикой, судом, армией и законами.

В период наиболее активной деятельности Дальстроя его территория охватывала площадь в 2266 тысяч кв. км. Она включала в себя северное побережье Охотского моря — от Удской губы до Пенжинской губы, бассейны рек Колымы, Индигирки, Яны, Восточной Хандыги и весь Чукотский полуостров». Территория вчетверо больше Франции», — верно определяет британский историк Роберт Конквест^{244}.

В ведении Дальстроя находилось практически все, что создавалось и действовало на его территории. Прежде всего — это сеть исправительно-трудовых лагерей Северо-Восточного Управления ГУЛАГа (УСВИТЛ), а также национальные районы Хабаровского края — Ольский, Северо-Эвенкийский и Среднеканский, для которых Дальстрой являлся органом верховной государственной власти.

В 1932 году, когда развернулись старательские работы, на Колыму начали прибывать первые партии заключенных. К концу года их было 10,2 тысячи человек, тогда как вольнонаемных — 3,1 тысячи^{245}.

Относительно численности колымских каторжников стоит отметить некоторые преувеличения, возникшие в мемуарной, а затем и в исследовательской литературе в связи с отсутствием правдивой советской информации. О действительном положении теперь можно судить на основе сопоставления разных источников. Если верить официальным отчетам Дальстроя, количество заключенных в УСВИТЛ в различные периоды составляло^{246}:

на 1 января 1933 года — 10265 человек

на 1 января 1934 года — 27390

на 1 января 1935 года — 32870

на 1 января 1936

года — 44601

среднесписочное 1937 года — 76905

среднесписочное 1938 года — 4851

среднесписочное 1939 года — 67497

Всего за 11 лет (1932–1942) было завезено 356 тысяч заключенных, то есть примерно по 32,3 тысячи в год. Совершенно очевидно, что эти данные заметно расходятся с преобладавшими представлениями о лагерях Колымы. Тем не менее даже такие цифры остаются убедительным свидетельством использования рабского труда в широких размерах.

Первым начальником Дальстроя был Э.П. Берзин, а его заместителем по лагерю Филиппов. Во многих воспоминаниях Берзин представляется уравновешенным и снисходительным руководителем, при котором обращение лагерной администрации с заключенными оставалось достаточно гуманным. Но в конце 1937 года Берзина вызвали в Москву, якобы для доклада на заседании правительства, и на одной из станций недалеко от столицы его арестовали вместе с подчиненными^{247}. Новым начальником Дальстроя назначается К.А. Павлов, занимавший до этого пост главы управления НКВД Крымской АССР.

Период правления Павлова и его помощника С.Т. Гаранина отмечен был резким ужесточением лагерных порядков. Даже мелкие нарушения режима карались расстрелами заключенных. «Начали выдавать гаранинские довески — дополнительные сроки, просто так. Распишись — и будь здоров, получай еще десять лет… Помощник начальника Дальстроя полковник Гаранин знает за что…». Специальным приказом в декабре 1937 года все лагерные льготы были отменены.

«Устанавливается 12-часовая рабочая смена, восстанавливаются ночные работы, зарплата и пользование лавкой предоставляются только уголовникам и «стахановцам» из числа «врагов народа», перевыполняющим нормы. Таких, однако, практически не было. И потому большая часть зэков была переведена во вторую категорию питания с уменьшением пайка (триста граммов хлеба и один раз в день горячая болтушка из муки)»^{248}.

Первые заключенные, завезенные на Колыму в 1932 году, использовались в геологической разведке и на пробной добыче. С 1933 их стали завозить тысячами. Они создали Нагаевскую базу, как опорный перевалочный и временный административный пункт, и поселок Магадан, в двух с половиной километрах от бухты Нагаево. Одновременно с базой велось строительство автомобильной дороги от бухты в глубь материка, к районам открывавшихся золотых приисков.

Местность, куда высаживали каторжные этапы, представляла собой бескрайние дикие пространства с редкой приполярной растительностью и почти полным отсутствием условий для земледелия. Суровый климат, вечная мерзлота, уходящая на глубину до 300 метров, бездорожье и топи создавали колоссальные препятствия для освоения этого края.

Уже в первый год работы из-за нехватки продуктов питания в лагерях и поселениях Дальстроя вспыхнула сильная эпидемия цинги. В самом Магадане болело практически все население^{249}, а в глубинных пунктах вымерла, по-видимому, основная часть заключенных. Бороться с эпидемией пытались подручными средствами: заболевшим раздавали настойку, приготовленную из хвои местного растения — стланника. Но только с доставкой продуктов и медикаментов массовая гибель людей постепенно прекратилась.

По некоторым сведениям, требующим уточнения, лагерная смертность установилась на уровне 10 % в год^{250}.

Несмотря на постоянные человеческие потери, НКВД очень быстро вывел Дальстрой в число крупнейших золотодобывающих предприятий Советского Союза. В 1932 году заключенные добыли здесь 511 кг химически чистого золота, в 1933–1937 гг. — 105,6 тонны, а за 1938–1942 гг. добыча утроилась^{251}.

С 1937 года начинается промышленная добыча олова. Каторжники построили три оловообогатительные фабрики, и общая поставка металла увеличилась в 1940 году до 1917 тонн.