Стальная маска

Борик Пан

— Ты, кажется, всё больше времени проводишь вне дома. Что-то изменилось? — задал вопрос Гэвиус, тоном предрекающим светские разговоры.

— Многое изменилось…

По опущенным глазам брата Гальего-старший понял, что сейчас станет счастливым обладателем новостей; хороших или плохих? — гадал мужчина. Витус топтался на месте, он желал кричать о своей поездке; сердце его ликовало открывающимся перспективам. Ведь, вот и он — билет в счастливое будущее, нужно только успеть, не упустить возможность.

— Я еду в Демасию, — выпалил Витус, будто это было нечто непристойное.

— Ну-у, раз такова твоя воля… Думаю нет ничего страшного в том, чтобы изучать окружающий мир. Ведь именно этого ты хотел, ради этого… — Гэвиус

чуть было не сказал ради этого убил отца, но вовремя опомнился, — столько обучался. Знания не должны прозябать. Кто знает, возможно, ты — новый мастер кисти или гений пера. Путешествия всегда помогают…найти…себя. Да, именно так.

Витус слушал брата и в очередной раз убеждался: да, это тот именно тот человек, которому я могу доверять; он — тот, кто не предаст мои взгляды, не осудит за них и на поводок садить не станет. Забавно, но в этот момент Гэвиус размышлял именно об этом, он, как и Патриций, волновался за лесного мальчика, вот только волнения его были эгоистичны. Молодой человек думал: не решит ли Витус остаться в Демасии? Ведь, в таком случае, придётся отказаться от планов на брата, а они были прямо-таки гигантские. Тут же прозвучал вопрос:

— Это путешествие, оно ведь не затянется?

— Нет-нет, три года не больше.

— Чудно, — с улыбкой ответил Гэвиус, ощущая покинувшую его уверенность.

Он снова был хозяином ситуации, будто бы кукловодом, играющий с марионетками. Мысль о том, что Витус мог "сорваться с крючка", приводила его в отчаяние, ведь, в таком случае, он останется без надёжного тыла. Да, Гэвиус был мозговитым парнем и мог придумать выход из сложных ситуаций. Но лесной мальчик был фундаментом его плана, осадной башней при штурме, стрелой для лука. Он был незаменимым. Однако, Гэвиус понимал опасность ограничивать личные границы брата; это могло кончится очень дурно. Слова Витуса прервали размышления:

— Я хотел попросить средства…

— А? Да, да! Конечно я всё подготовлю… Ни о чём не волнуйся, всё будет в лучшем виде сегодняшним вечером. Завтра сможешь отправиться в дорогу, — с приторной улыбкой ответил Гэвиус, но глаза его были по крысиному хитрые, во взгляде застыли сомнения.

— Спасибо!

На сим разговор был окончен, а Витус отправился к дому нового знакомого.

***

В Демасии каждый второй знал Куинтоса Кано — великого изобретателя, что своими трудами облегчил страдания добрым крестьянам, помог усовершенствовать осадные сооружения, тем самым задобрив власти имущие. Тут же следует отметить: лишь благодаря высокому статусу фаворита при дворе, была организована поездка в земли Ноксуса. Пускай война между Ноксусом и Демасией уже давно в прошлом, старые раны ещё не зажили, а новые наносить нет сил.

Мужчине стукнул четвёртый десяток, и седина уже полностью покрыла его голову и перебралась на козью бородку. Он был плотным в теле и широким в плечах, с глазами цвета лазурита и вечной улыбкой до ушей. Манерам не уступал костельянам при дворе Его величества, то же можно сказать и про стиль в одежде; но в то же время вёл себя легко и празднично, будто бы приходился всем добрым старичком. В разговоре с кметом он никогда не употреблял сложных слов, однако его фривольности, обращенные к дамам, были наполнены изысками. Куинтос — человек дела, готовый браться за то, что другие назвали бы безумием. Но мужчина ясно понимал: в безумии рождаются шедевры. Мастера кисти рвут десятки холстов, прежде чем будут довольны своим творением: писатели осушают и того больше чернильниц, пока не напишут строки своей души; мыслители денно и нощно размышляют о мироздании. Пожалуй безумие — это обратная сторона таланта, того самого что называют кропотливой работой. Нет, — сказал бы Куинтос, — это не работа, это помешательство, желание во что бы то ни стало добиться успеха, пожертвовать всем и каждым ради результата, продать собственную душу, если будет

угодно. Куинтос Кано был одним из тех, кого называли гениями, однако за этой "гениальностью" стоит исполинская работа.

Старость добавила ему не только мудрости: вместе с сединой пришла и лень. Он частенько откладывал дела на поздний срок, как бы говоря: Без меня не справятся!, что было истиной в последней инстанции. Однажды он заставил около трёх часов ждать своих гостей, а всё из-за того, что ему захотелось предаться созерцанию и наблюдать за полётом воробушка из окна своей комнаты. Птичка улетит, а гости не уйдут, — хохоча, молвил старик; птичка всё не улетала…

Даже осознавая, что срок арендуемой им комнаты подходит к концу, он не спешил собирать вещи, а делал это как бы против желания из-за стечения обстоятельств. Таким образом, находясь в гостиной братьев Вольго, что были любезны предоставить ему жильё, он услышал отклик за спиной; в нём он признал голос Витуса. Обернулся и, широко улыбнувшись, развёл руками; объятия были невесомые, но наполненные позитивными нотами.

— Витус! Видела Кейл, я утром думал о тебе. Размышлял: примешь ли ты моё предложение или откажешь. Терять такой самородок крайне обидно. И всё-таки, я не стану давить на тебя, но знай: если решишь отправится со мной, буду крайне признательным!

— В самом деле, я решил принять ваше предложение.

— Чудесно!

— Но вынужден отправиться следом. Сейчас…

— Ох, но нет ведь худа без добра. Я дам тебе рекомендательное письмо. Предъявишь его любому стражнику в столице, он тебя мигом направит ко мне, — мужчина резво зашагал в сторону стола, сел на стул и с видом ребёнка, потерявшего игрушку, стал озираться по сторонам, ища предметы письма. — Меня там все знают.

Составить письмо было дело лёгким, и мы имели честь держать его в руках. При каких обстоятельствах это случилось, мы сказать не можем, во благо собственного спокойствия, однако сроки, написанные рукою мужчины, приводим ниже:

Я — Куинтос Кано, желаю видеть подающего письмо человека в своей лаборатории. При обращении к вам, любезно прошу провести к моему жилищу. Выполнивший просьбу, может рассчитывать на вознаграждение. Подпись. Инициалы.

Парочка строк была написана на белой бумаге, свёрнута в четыре раза и положена в белоснежный конверт с красной печатью, что имелись только у важных персон. Сработает ли это? — задавался вопросом Витус, получая заветный билет в светлое будущее благодаря Куинтоса.

— Ну, а сейчас. Время курочки!

И, будто бы следуя воле гостя, прозвучал колокольчик — это кухонные рабочие звали гостей к столу. Витус разделил трапезу с новым знакомым; кушанье стоящие на столе, отличались простотой, но в то же время были приготовлены, что называется, с душой. Лесного мальчика терзали сомнения, а разговор с Патрицием лишь усиливал их. Возможно, он не прав, не исключено, что всё это — ошибка. Прямо сейчас Витус понимал, что следующий шаг, сделанный им, решит его судьбы на ближайшие годы. И, всё-таки, он сделал выбор…

***

…С братом своим прощаясь. По случаю ухода Витуса, Гэвис решил провести с ним вечер, что называется, у семейного очага. Братья сидели на мягких креслах; треск камина имел успокаивающее свойства, освещая лёгкий полумрак гостиной. Поздний час, и никто из прислуги не смел разгуливать по дому, потому Гальего расслаблено потягивали демасийское вино; бочонки с ним были единственными нетронутыми Патрицием.

Кстати, о мастере Патриции. По словам Гэвиуса, он заходил днём, но, не застав ученика, просил передать, чтобы тот ещё раз подумал над своим решением, взвесил все за и против и, наконец-то таки, одумался. Его речь сопровождалась бранью, а под конец мужчина использовал слова на языке давно истреблённого ионского племени. Одно Гальего-старший понял наверняка: учитель против решения своего ученика.