Стальной кулак

Тыналин Алим

— Организуем, — кивнул я. — Главное, чтобы с документами все было в порядке.

— Не беспокойтесь, — Рожков стряхнул пепел. — Прослежу лично. К завтрашнему вечеру дело будет закрыто по всем правилам.

Когда я вышел в промозглую московскую ночь, на душе было спокойно. Теперь, когда за дело взялся Рожков, можно было не сомневаться, что все будет сделано как надо.

— Домой, в Архангельский, — сказал я Степану, садясь в машину.

Завтра предстоял важный день — нужно было запустить в дело документы для нового

отдела Велигорского и лаборатории Сурина. Но механизм запущен, и теперь все должно сработать как часы.

Через два дня, ранним утром, в моем кабинете появился Мышкин:

— Леонид Иванович, Сурин здесь. Только что привез его наш человек.

Я взглянул в окно. У входа стоял неприметный черный «Форд».

Рядом с машиной переминался с ноги на ногу высокий худощавый человек лет сорока пяти, в потертом пальто и видавшей виды шляпе. Даже издалека в его осанке чувствовалась какая-то надломленность, следы пережитого напряжения последних дней.

— Пригласите его ко мне. И вызовите Зотова.

Когда Сурин вошел в кабинет, я увидел запавшие глаза, осунувшееся лицо. Но во взгляде за стеклами очков в простой металлической оправе светился острый ум.

— Михаил Петрович? Присаживайтесь, — я указал на кресло. — Чаю?

— Благодарю, — он говорил тихо, но твердо. — Признаться, не совсем понимаю…

В этот момент в кабинет влетел Зотов, как всегда взъерошенный, с папкой чертежей подмышкой:

— Леонид Иванович, вы звали? А, — он заметил Сурина, — так это тот самый…

— Василий Николаевич, — перебил я его, — мы сейчас едем к Владимиру Григорьевичу. Машина готова?

Сурин вздрогнул при упоминании имени Шухова.

— К Владимиру Григорьевичу? — переспросил он. — Но…

— Да-да, — я взял со стола папку с документами. — Он ждет нас. Поедем прямо сейчас.

«Бьюик» мягко катил по утренней Москве. Сурин сидел молча, время от времени нервно поправляя очки. Зотов на переднем сиденье перебирал чертежи.

— Михаил Петрович, — начал я, — полагаю, вам уже сообщили о переводе в наше конструкторское бюро?

— Да, вчера вечером… — он замялся. — Признаться, все произошло так неожиданно. Еще позавчера…

— Понимаю, — мягко перебил я его. — Но у нас действительно острая нужда в специалистах вашего уровня. Мы создаем новую лабораторию металлоконструкций. Полная творческая свобода, современное оборудование…

Зотов обернулся:

— У нас потрясающие задачи! Представляете, новые типы промышленных перекрытий, уникальные конструкции… А какие приборы! Недавно получили спектрограф «Цейс», последняя модель.

В глазах Сурина мелькнул интерес:

— А правда, что у вас есть новая разработка по высокопрочным сплавам?

— Более того, — я достал из портфеля папку, — вот предварительные результаты испытаний. Хотели как раз показать их Владимиру Григорьевичу.

Сурин склонился над документами, на минуту забыв о своих

тревогах. Видно было, как профессиональный интерес берет верх над пережитыми волнениями.

— Поразительно, — пробормотал он, изучая графики. — А вы пробовали применить метод холодной калибровки?

— Именно об этом и хотели посоветоваться с Владимиром Григорьевичем, — кивнул я.

Машина уже сворачивала в переулок, где стоял дом Шухова. Я заметил, как Сурин выпрямился, расправил плечи. Встреча с учителем явно придавала ему сил.

Степан остановил «Бьюик» у знакомого подъезда. В утреннем свете старинный особняк выглядел особенно величественно.

— Идемте, — я первым поднялся по ступеням. — Владимир Григорьевич ждет нас.

В кабинете Шухова все оставалось неизменным: чертежные столы с аккуратно разложенными инструментами, стеллажи с техническими журналами, на стенах — чертежи его знаменитых конструкций.

Владимир Григорьевич встретил нас в дверях. При виде Сурина его строгое лицо мгновенно преобразилось, глаза увлажнились, руки слегка задрожали:

— Миша! — он шагнул вперед и крепко обнял своего ученика. — Слава богу… — пробормотал он, на секунду забыв свою обычную сдержанность.

Сурин тоже был растроган:

— Владимир Григорьевич…

Шухов отстранился, поправил пенсне, пытаясь скрыть волнение:

— Ну-ну, проходите, проходите все… — он жестом пригласил нас в кабинет, но руку с плеча Сурина не убрал.

Когда мы расселись у небольшого столика, домработница принесла чай в старинных фарфоровых чашках. Шухов все поглядывал на ученика, словно не веря своим глазам.

— Что же, — произнес он наконец, откашлявшись, — слышал, вы теперь работаете у Леонида Ивановича?

Он снова бросил на меня быстрый, понимающий взгляд, в котором читалась глубокая благодарность, но я сделал вид, что полностью поглощен изучением чертежа на стене.

— Да, Владимир Григорьевич, — Сурин заметно приободрился в присутствии учителя. — Леонид Иванович предложил возглавить новую лабораторию металлоконструкций.

— И правильно сделал, — Шухов налил еще чаю. — Давно пора вам заняться серьезными проектами. А то в Гипромезе… — он осекся, но быстро продолжил: — В общем, ваши способности достойны большего размаха.

Зотов, едва сдерживая нетерпение, разложил на столе чертежи:

— Владимир Григорьевич, мы тут разрабатываем систему дальней связи. Нужны особые конструкции, высотные, с минимальным весом…

Шухов мгновенно подобрался, профессиональный интерес загорелся в его глазах:

— Покажите-ка… — он склонился над чертежами, машинально доставая карандаш из-за уха.

Сурин тоже придвинулся ближе, его природная инженерная любознательность взяла верх над недавними тревогами:

— А если использовать гиперболоидную конструкцию? — предложил он. — По принципу башни на Шаболовке.