Стальной кулак
Шрифт:
— Я не об этом думаю, — покачал я головой. — Просто нельзя допустить, чтобы талантливые люди становились жертвами интриг.
Когда Мышкин ушел, я еще долго сидел в кабинете, глядя на ночную Москву. Где-то там, в тихом переулке, старый инженер наверняка не спит, тревожась за судьбу ученика. Нужно успеть помочь. Ради будущего проекта. Ради справедливости. Ради самого Шухова.
После разговора с Мышкиным я позвонил Полуэктову. Несмотря на поздний час, он еще был в штабе.
— Георгий Всеволодович, нужна срочная встреча.
Через полчаса
— Сурин… — задумчиво произнес он, когда я закончил. — Возможно, я слышал о нем. Отличный инженер, особенно по части металлоконструкций.
— Вот именно! И его собираются арестовать по надуманному обвинению. Нельзя ли оформить его к нам, под военное ведомство?
Полуэктов нахмурился, отложил портсигар:
— Леонид Иванович, вы же понимаете… ОГПУ — это не шутки. Если они всерьез взялись за человека, то их трудно отогнать.
— Но ведь можно что-то сделать? Оформить секретное назначение, специальный допуск…
— Нет, — он покачал головой. — Не в этом случае. У меня есть сведения, что дело ведет сам Агранов. А с его отделом связываться… — он красноречиво развел руками.
— Значит, вы отказываетесь помочь? — я почувствовал, как внутри закипает злость.
— Поймите правильно, — Полуэктов говорил тихо, но твердо. — Я всей душой за то, чтобы спасти толкового специалиста. Но вмешиваться в дела ОГПУ… Это может плохо кончиться для всех. Для проекта в том числе.
Я молча поднялся. На прощание Полуэктов добавил:
— И вам советую держаться от этого подальше. Слишком опасная игра.
Выйдя из штаба, я лихорадочно обдумывал следующий шаг. Оставалась надежда на Баумана. Может, через партийные каналы удастся что-то сделать.
Поэтому прямо отсюда я поехал в здание Московского комитета партии. Несмотря на поздний час, в окнах кабинета Баумана горел свет, второй секретарь МК славился фантастической работоспособностью.
Карл Янович встретил меня настороженно. Худощавый, подтянутый, в неизменном темном костюме и пенсне на черной ленте, он внимательно выслушал мой рассказ, то и дело нервно протирая стекла пенсне.
— Значит, хотите вытащить инженера Сурина? — он отложил платок, которым протирал стекла. — А вы знаете, что это дело курирует лично товарищ Агранов?
— Знаю. Но ведь можно что-то сделать? Сурин — блестящий специалист, ученик самого Шухова.
— Вот именно, — Бауман поморщился. — Ученик Шухова. А вы в курсе, что готовится большое дело о вредительстве в промышленности? И что там фигурируют многие известные инженеры старой школы?
— Но это же абсурд! Такие специалисты…
— Абсурд или нет — решать не нам, — он жестко прервал меня. — Я понимаю ваше стремление спасти ценного работника. Но сейчас любое вмешательство в дела ОГПУ может быть расценено как… — он помедлил, подбирая слова, — как пособничество вредителям.
— То есть вы тоже отказываетесь
Бауман снял пенсне, устало потер переносицу:
— Леонид Иванович, у вас большие планы, важные проекты. Не рискуйте всем этим ради одного человека. Как бы талантлив он ни был.
— Но…
— Нет, — он надел пенсне и выпрямился. — И я настоятельно рекомендую вам забыть об этом деле. В ваших же интересах. Как бы вам самому не попасть под раздачу.
Я вышел из здания МК с тяжелым сердцем. Два отказа подряд… Но я не мог просто так сдаться. Где-то должен быть выход.
В памяти всплыли слова Мышкина о том, что кому-то нужно место Сурина в Гипромезе. Значит, дело не столько в политике, сколько в банальной человеческой подлости. А если так, может быть, стоит копать именно в этом направлении?
Глава 12
Спасение инженера
В ресторане «Прага» было непривычно тихо для вечернего часа. Я выбрал дальний кабинет с тяжелыми бархатными портьерами и хрустальной люстрой, дающей мягкий желтоватый свет. На столе поблескивал старинный серебряный кофейник и тонкие фарфоровые чашки с золотой каймой.
Рожков появился ровно в семь, как договаривались. Неприметный человек в потертом коричневом костюме-тройке, с цепким взглядом светло-серых глаз. Он присел, привычным жестом достал портсигар с папиросами «Герцеговина Флор».
— Что-то случилось, Леонид Иванович? — спросил он, разглядывая узор на чашке. — Обычно вы не назначаете встречи так срочно.
Я кивнул официанту. Тот бесшумно наполнил рюмки коньяком и исчез за портьерой.
— Хотел посоветоваться по одному деликатному вопросу, — начал я издалека. — Как вы смотрите на текущую ситуацию с инженерными кадрами?
Рожков помолчал, раскуривая папиросу:
— Смотря что вы имеете в виду. Сейчас многое меняется… — он сделал паузу. — Или вас интересует что-то конкретное?
— Слышал об одном талантливом инженере, Сурине Михаиле Петровиче…
Рожков резко поднял глаза:
— Леонид Иванович, не советую вам интересоваться этим делом. Слишком серьезные люди замешаны.
— И все же? — я отпил коньяк. — Что там на самом деле происходит?
— Послушайте моего совета — держитесь от этого подальше, — Рожков говорил тихо, но твердо. — У вас большое дело, серьезные проекты. Зачем рисковать?
— Потому что Сурин — талантливый инженер. Мне не хотелось бы, чтобы такие специалисты оставались в пасти тигра.
— Бросьте, — перебил он меня. — Вы же понимаете, что дело не в его таланте. Просто освобождается хорошее место…
Он осекся, поняв, что сказал лишнее. Я сделал вид, что не заметил его оговорки:
— А что, много желающих на это место?
Рожков долго молчал, разглядывая искры в хрустальной пепельнице:
— Леонид Иванович, еще раз прошу, не лезьте вы в это дело, ради бога. Там такие связи… — он покачал головой. — Вплоть до самого Агранова.