Стальной пляж

Варли Джон Герберт

Разумеется, подлинные Драгоценности Короны не последовали за королём в изгнание на Луну: они остались погребены где-то под руинами Лондона, Англии, Европы и всей поверхности планеты Земля. Лиз воспользовалась довольно симпатичными короной, державой и скипетром. Как только появились эти предметы, за спинами собравшихся сразу же замаячил представитель "Тиффани". Не того заведения, что на Плаце, а окошка со скидками на Лейштрассе. Там даже не удосужились снять с диадемы бирку "Для Её Величества Королевы", так вместе с биркой и возложили её на голову Лиз. Драгоценности были взяты под залог и должны были вскоре вернуться на своё место в витрине, расписывающей простоту условий кредитования.

После коронации полагалась торжественная процессия — по традиции, сохранившейся со времён, когда

империя что-то реально на самом деле значила, до тех пор, пока она не стала всего лишь достопримечательностью для развлечения туристов. Но процессии не так-то просто устраивать в тесных лунных поселениях, где города обычно разбиты на кварталы и галереи с регулируемым давлением воздуха, между которыми курсируют по туннелям поезда. Так что после окончания официальной части мы все набились в вагоны и помчались на другой конец города, в район, где жила Лиз. Многие из нас по дороге постепенно протрезвели и озадачились вопросом, зачем они вообще пришли.

Но всё оказалось замечательно. Настоящее веселье началось, как раз когда мы прибыли на приём после коронации, организованный в здании Масонской Ложи, на полпути от квартиры Лиз до студии, где она работала. Помимо прочих своих достоинств, ложа досталась Лиз совершенно бесплатно, что означало, что она могла потратить то, что осталось от королевской казны, целиком и полностью на закуску, выпивку и развлечения.

Вот эта гулянка уже была другого типа — непринуждённая и ни капли не официальная. Я только такие и люблю. Оркестр был хорошим, играл главным образом вещички времён юности Лиз — то есть где-то посередине между моим временем и поколением Бренды. Под такую музыку я могла танцевать. Так что я вывалилась в общий коридор в своих оксфордских двухцветных ботинках на шнуровке — должна вам сказать, более неуклюжей и тяжёлой обуви ещё не изобрели, — отыскала почтовый ящик и отправила вызов своему роботу-гладильщику. Он получил приказ упаковать потрясающее чёрное платье в обтяжку, с блёстками, с разрезом от лодыжек и выше некуда, и переслать его мне. Тем временем я заглянула в общественную уборную, перекрасила волосы в платиновый цвет и уложила длинной волной. Когда три минуты спустя я вышла, пакет с платьем уже ждал меня. Я стащила страшный как смерть костюм, запихнула его в капсулу возврата и вверила свои прелести жадным объятиям новой одёжки. Просто надевая подобное платье, уже можно возбудиться почти до оргазма. Ноги я оставила босыми. И к чёрту Кейт Хепбёрн — Вероника Лейк [40] вышла на охоту!

40

Вероника Лейк — легенда Голливуда 40-х гг. XX в., почти неизвестная в странах бывшего социалистического лагеря. Избалованная, капризная, несчастливая звезда, двенадцатая в списке самых желанных женщин XX столетия.

Я танцевала почти без перерыва два часа. Один раз — даже с Лиз, но она, разумеется, была очень востребована. Танцевала я и с Брендой, и это оказалось очень хорошо, несмотря на то, что с виду и не скажешь ничего хорошего о её пластичности. Но в основном моими партнёрами была бесконечная череда мужчин, и мне пришлось отклонить дюжину интересных предложений. Я уже выбрала объект обольщения, но не торопилась — до тех пор, пока он внезапно не вознамерился уйти.

Но не ушёл! Когда почувствовала себя готовой, я отделила его от толпы и двинулась в наступление. Мои атаки имели вид танцевальных па, в подтексте которых не обманулся бы даже евнух. Мой избранник собрался было присоединиться к вялому подобию оргии, образовавшемуся в уголке танцевальной залы, но я утащила его оттуда в место, которое масоны — на мой взгляд, чересчур жеманно — называют "уютными комнатками". В одной из таких комнат мы прекрасно провели целый час. Моему кавалеру нравилось, чтобы его шлёпали и кусали. Это не моё, но я могу приспособиться ко вкусам большинства разумных взрослых людей, главное, чтобы и они учитывали мои потребности. С этим мой партнёр справился превосходно. Его звали Ларри, и он представился как герцог Боснии и Герцеговины — но, возможно, титул он изобрёл

себе лишь для того, чтобы залезть мне под юбку. Пару раз я пустила ему кровь, он попросил сделать это ещё раз, и я повиновалась, но в конце концов утратила… скажем так, вкус к подобным вещам. Мы обменялись телефонами и пообещали не терять друг друга из вида, но я не была настроена выполнять обещание. Мужичок он симпатичный, ничего не скажешь, но я получила от него ровным счётом то, что и собиралась, не больше.

Обратно в танцевальную залу я ввалилась вся мокрая от пота. Что и говорить, пришлось потрудиться, пришлось! Лавируя между танцующими, я устремилась в бар. Слабаки уже разъехались по домам, от первоначального числа приглашённых осталась едва ли половина, но они выглядели готовыми пировать до утра понедельника. Я с наслаждением опустила порозовевшие, приятно саднившие ягодицы на мягкое сиденье барного стула по соседству с королевой Англии, императрицей Индии и защитницей Веры, и Лиз медленно повернула голову в мою сторону. Теперь я поняла, откуда у неё такие внушительные уши. Стены бара были увешаны изображениями монархов прошлых лет, и нынешняя государыня как две капли воды походила на Чарльза III.

— Трактирщик! — выпалила она, перекрывая музыку. — Принеси мне соли. Принеси текилы. Принеси нектар из лайма, твою самую спелую клубнику, наихолоднейший лёд и твой лучший хрусталь. Моей подруге нужно выпить, и я собираюсь смешать для неё напиток.

— Клубники больше нет, — откликнулся бармен.

— Так пойди подстрели пару-тройку штук!

— Ничего, Ваше Величество, — вмешалась я. — Прекрасно пойдёт и лайм.

Она разразилась глупым смехом и повернулась ко мне:

— Мне откровенно нравится, как звучит: "Ваше Величество". Это ужасно, да?

— Как говорится, ты имеешь право. Но не жди от меня, что это обращение войдёт в привычку.

Она положила руку мне на плечо и дохнула в лицо перегаром:

— Как настроение, Хилди? Развлекаешься? Трахаешься?

— Спасибо, только что.

— Не надо меня благодарить. И по тебе это видно, золотце, если мне позволено будет заметить.

— Освежиться ещё не успела…

— Тебе и не нужно. Кто тебя делал?

Я показала монограмму на ногте мизинца. Она взглянула мельком и, как мне показалось, утратила интерес. Это могло означать, что опасения Бобби выйти из моды отнюдь не беспочвенны — или всего лишь, что способность королевы сосредоточиваться несколько ослабла.

— Так о чём бишь я? Ах, да. Могу ли я что-нибудь сделать для тебя, Хилди? Среди моего народа бытует традиция… ну-уу, может быть, она вовсе и не английская, но всё же это, чёрт побери, чья-то традиция, и вот какая: если кто-нибудь попросит тебя об услуге в день твоей коронации, ты выполнишь эту просьбу.

— Думаю, это традиция мафии.

— Правда? Ну, тогда, значит, это обычай твоего народа. Так что — проси! Только не слишком фантазируй, ладно? Я имею в виду, если это нечто очень дорогое, то забудь. Мне придётся расплачиваться за эту грёбаную пьянку-гулянку целых десять грёбаных лет! Но ничего. Это всего лишь деньги, не так ли? Но зато какая вечеринка… Правда?

— На самом деле, ты можешь кое-что для меня сделать.

Я уже собиралась сказать, что именно, но тут бармен принёс разобранную на составные части "Маргариту", а в голове у Лиз помещалась только одна мысль за раз. Она высыпала на стойку гору соли, раскидала её, смочила края широкого бокала… в общем, сделала всё, что требовалось для сотворения чересчур крепкого коктейля, с непробиваемой сосредоточенностью бывалого выпивохи. Она знала своё дело, и вскоре я уже потягивала напиток, которого мне, по большому счёту, не хотелось.

— Так вот. Говори, что нужно, детка, и оно твоё. В пределах разумного.

— Если ты… скажем… если тебе захотелось бы поговорить с кем-нибудь, и ты хотела бы убедиться, что никто ваш разговор не подслушает… что бы ты стала делать? Как бы ты всё устроила?

Лиз нахмурилась так, что брови встопорщились. Казалось, она о чём-то напряжённо раздумывала, машинально водя рукой по рассыпанной перед ней соли.

— Вот это хороший вопрос… — бормотала она. — По-настоящему хороший. Даже не знаю, спрашивал ли кто-нибудь когда-нибудь меня о чём-нибудь подобном.