Стань моим завтра
Шрифт:
Марина поздоровалась и прошла к большому столу, за которым изучая бумаги сидел Роман Евгеньевич. Статный с уверенной проседью на висках и в копне темных волос он мельком взглянул на нее поверх узких очков.
– Что у тебя с этим гонщиком? – снова устремляя взгляд через тонкие стекла очков на историю болезни, – Ковалевичем? – уточнил он. – Ты до сих пор не начала с ним курс реабилитации. Мариш?
– Трудный случай, – устало проговорила она, усаживаясь за полукруглую брифинг-приставку. – Не идет на контакт.
– Пожестче. Ну что за эксперименты? Я понимаю,
– Роман Евгеньевич, давайте дадим ему немного времени. Я уверена, что он скоро успокоится. Я же не могу силком таскать его на физиотерапию и массаж. За те деньги, которые он платит, можно проявить к нему немного сочувствия.
– Ну, как знаешь. Если начнет доставать, отдай его Разумовскому.
– Роман Евгеньевич.
– Хорошо-хорошо. Да я тебя не за этим вызывал. Может сходим куда-нибудь пообедать? Что скажешь? Тебе нужно отвлечься, ты какая-то подавленная в последнее время, – по-дружески мягко, сказал главврач.
Марина потупила взгляд. А потом вновь посмотрела на него.
– Олег? – посерьезнел Роман Евгеньевич.
– Олег? Мариш…
– Я знаю, – поднимаясь со стула, устало выдохнула Марина.
– Не обижайся, – бросил ей в след Роман. – Я не собираюсь учить тебя жизни.
Вместо ответа Марина лишь понимающе покачала головой и вышла.
Ей казалось, что, помирившись с Олегом, она избавится от чувства вины и ненужных искушений. Марина, как говорила о ней мама, была «предсказуемая». Она редко делала ошибки, и вся ее жизнь была выверенной, протертой до зеркального блеска и аккуратно разложенной по полочкам. Но иногда она ловила себя на мысли, что эта размеренность убивает ее. Роман Евгеньевич был одной из тех редких ошибок, о которых Марине неловко было вспоминать. Их связь началась спонтанно и сначала была просто способом избавится от давления мужа, а может быть ответом на его тотальную ревность. Но для самого Романа, это было чем-то большим, и Марина стала тяготиться этими отношениями. Себе она уже все доказала, но как теперь доказать все тоже самое Роме – не представляла. И все эти его приглашения на обед или пройтись, вызывали в ней душное бессилие и желание побыстрее сбежать.
– Отчитал тебя за новенького? – спросила болтавшая с медсестрой у поста Катя.
Марина улыбнулась.
– Ой, девочки, а вы читали, что жена этого самого Ковалевича, – молоденькая медсестра Алина заговорщически кивнула на приоткрытую дверь его палаты, – завела курортный роман.
– Не долго она хранила ему верность, – усмехнулась Катя, мельком взглянув на подругу.
– Откуда вы об этом знаете?
Марине не нравился настрой коллег, и она серьезно посмотрела на девушку. Алина перестала улыбаться. Она взяла со стола журнал и протянула его Марине.
– Вот.
Та пробежалась по небольшой статье, щедро иллюстрированной фотографиями заочно знакомой ей Кристины и ее жгучего восточного спутника.
– И с чего такое внимание? – возвращая Алине журнал, поинтересовалась
– Да вы что, Марина Владимировна, он же гонщик знаменитый, – воскликнула Алина с удивлением глядя на женщину.
– Мне все равно кто он. Это ему не показывать, – строго сказала она. – Понятно?
Алина обижено кивнула и убрала журнал в ящик стола. Катя пристроилась рядом.
– Чего хотел наш стареющий Казанова?
– Хотел куда-нибудь сходить, – безразлично ответила Марина.
– А ты?
– А я нет.
– Ну и зря. Да, он уже староват, но зато не женат и хорошо к тебе относится. В любом случае лучше твоего благоверного.
– Кать, – Марина повернулась к подруге и взяла ее за плечи. – Пожалуйста, не надо. Да, я жалею, что снова поверила Олегу. Это очередная моя ошибка. Я хочу покончить с этими отношениями, но не так, – она еще несколько секунд сжимала плечи подруги, упрямо гладя ей в глаза. – Пошли поедим.
Короткие разговоры и чтение на ночь давали положительную динамику. Пациент постепенно выходил из скорбного оцепенения и начал хоть как-то реагировать на нее. Марина умела радоваться мелочам. Тем более, возня с Ковалевичем отвлекала ее от мыслей об Олеге.
– Как наш пациент сегодня? – улыбнулась она, проходя вечером пост дежурной медсестры.
Алина оторвала глаза от журнала и небрежно бросила:
– Укатил куда-то.
– Что?
Ларина остановилась, глядя на снова углубившуюся в чтение девушку.
– Укатил. Минут двадцать назад, – повторила та.
– Почему вы мне не позвонили? – заволновалась Марина.
– А что такое? Ему запрещено выходить из палаты? – с плохо скрываемым раздражением спросила медсестра. – В таком случае вы должны меня предупредить.
– Ну, о чем вы думали? – нервничала Марина, судорожно соображая куда он мог податься.
– Наверняка покурить пошел, – с безразличием проговорила Алина.
– Надеюсь, – в полголоса бросила Ларина и быстро зашагала в сторону лифта.
«Вниз или наверх?» – мысли так быстро вспыхивали в голове пугающими картинками темной безлюдной крыши, что она нажала на кнопку последнего этажа скорее интуитивно.
Двери бесшумно разъехались, и Марина оказалась на привычном ей техническом этаже, через который проходила по несколько раз в день, покурить. Только бы ему не хватило ума … – Марина осеклась.
До ее слуха долетела повторенная коротким эхом фраза. Почти сразу ее догнала вторая и Марина, прислушиваясь, двинулась на голос.
– Да брось, телочки любят экзотику. Ну какая из них устоит перед таким красавчиком в беде? Это ж как со священниками. Ну, типа, если ваще нельзя им прямо сильно надо становится.
Из-за очередного поворота раздавался радостный голос Карасева.
Она слышала, как кто-то фыркает ему в ответ. Зашуршали по пыльному бетонному полу колеса инвалидной коляски. Марина почти успокоилась, она была уверена, что это Ковалевич и, опершись рукой о стену, чтобы случайно не обнаружить себя, начала прислушиваться.