Станция-призрак

Калинкина Анна

дыры мой кореш Мишка стоял, сразу пятерых сопляков — четы-

рех пацанов и одну девчонку — на подвиги потянуло. Мишка как

раз то ли вздремнул, то ли еще что, в общем, они доски-то отодви-

нули и в комплекс ушли. Понятное дело, ни один не вернулся.

— А откуда стало известно, что они именно туда ушли?

— Дык одна девчонка матери записку оставила: идем в ком-

плекс, не волнуйся, скоро вернемся. Сознательная, вишь, была.

А оттуда

еще не все вынесли, цацки какие-то оставались, конеч-

но, детям-то интересно. Они ж не думали, что за любопытство

жизнью своей заплатят. Разве в их возрасте об этом думаешь?

— Что, и искать их не пытались?

— Ну почему же, вблизи осмотрели все. Только скорее для ви-

да. Понимали — без толку их уже искать. А Мишку за это пове-

сили.

— Ужас какой! — вздрогнула Нюта.

— Так родителей тоже можно понять — это они высшей меры

требовали. Ведь пятеро детей пропали — это разве не ужас? Да и

не жилец уже был Мишка, больно сильно переживал. Сдается

мне, если бы его не казнили, он бы сам на себя руки наложил.

Хотя он что-то пытался объяснять, но сразу-то никто не послу-

шал, только потом задумались. Он все твердил, что выспался как

следует перед тем, как на пост заступить, а тут вдруг глаза сами

начали слипаться. Он и так, и эдак, хотел даже сменщика поз-

вать, а руки-ноги как ватные стали, и в голове туман. Неспроста

все это, так мне кажется. Мы ведь возле самого Кремля сидим, а

что там творится, вы, наверное, и так слышали. Вот мне и кажет-

ся, что не сам по себе он заснул, а навели на него этот сон. И де-

ти, наверное, тоже не просто так одни ночью в комплекс суну-

лись. Видать, кому-то свежая кровь понадобилась, невинная.

Вот после этого случая я и решил: пора уходить. А то больно они

все здорово объясняют, атеисты-материалисты наши, мать их

так! Пусть-ка этот случай попробуют объяснить с позиций това-

рища Карла Маркса! Только ни Мишку, ни детишек все равно не

вернешь...

Он вздохнул и длинно, тоскливо выругался. Анархисты сочув-

ственно загалдели, а Стас загадочно улыбнулся, и Кириллу пока-

залось, что ему кое-что известно об этой истории. Он не удержал-

ся и спросил.

— Я много чего знаю, — загадочно протянул тот. — Потому что

давно на свете живу. Я, молодой человек, застал еще то время,

когда Проспект Маркса переименовывали в Охотный Ряд, а на

Лубянке сбрасывали с пьедестала памятник главному чекисту.

Теперь вот станциям вернули их исторические названия. О чем

это говорит? —

Он поднял вверх указательный палец. — О том,

что со временем все возвращается на круги своя, и понимаешь,

что все в жизни — суета. Но чтобы прожить остаток своих дней

спокойно, я предпочитаю поменьше говорить и побольше слу-

шать. Многие знания умножают печаль...

Перебежчик посмотрел на него запавшими глазами. Его трясло.

— Тинка, налей еще чаю человеку, и выпить принеси. Не ви-

дишь — плохо ему, — хлопнул Валет Крысю пониже спины. Та тут

же вскочила и кинулась за алюминиевым побитым чайником.

— Как ты ее назвал? — удивилась Нюта.

— Тина, — пояснил Валет. — Стас сказал, что Крыся — это, ско-

рее всего, уменьшительное от Кристины. Красивое имя, только

слишком длинное. Мне больше нравится ее Тинкой называть.

— А чего ты ею так командуешь? — неприязненно поинтересо-

вался Кирилл. — Взял бы и сам сходил. Что она тебе, прислуга?

— Ты, Киря, в наши отношения не лезь, — в тон ему ответил

анархист. — Я, между прочим, к ней с полным уважением, как к

невесте отношусь, а не к шалаве какой-нибудь. У нас может, ско-

ро свадьба будет! А что, из нее хорошая жена выйдет: красивая,

приветливая всегда, веселая, заботливая. А одежонку поприлич-

нее мы ей в первом же походе справим. Верно, братцы?

Анархисты одобрительно загудели. Хотя Кирилл промолчал,

Нюта чувствовала — все свое недовольство он потом выскажет ей.

— А анархисты разве женятся? — спросила она Валета.

— По-разному бывает, — уклончиво ответил он, но девушка

догадалась, что ему пришлось выдержать немало шуточек со сто-

роны соратников.

Она даже завидовала подруге — Валет, хотя и помыкал ею, от-

носился к ней с грубоватой лаской и сам заметно изменился под

ее влиянием. Он уже почти не принимал участия в бесшабашных

кутежах, иногда продолжавшихся ночи напролет, зато все сво-

бодное время проводил с Крысей, то и дело стараясь порадовать

ее каким-нибудь пустячком — то бусики разноцветные купит у

челноков, то еще что-нибудь. Однажды принес ей небольшую

книжку в яркой обложке. На обложке юноша и девушка неимо-

верной красоты глядели друг другу в глаза на фоне каких-то по-

лей, рек и кустов. Крыся, никогда такой красоты не видавшая, тут

же принялась читать, но хватило ее ненадолго. И когда Валет

спросил, понравилась ли ей книга, она неожиданно горько рас-