Станцуй со мной танго
Шрифт:
– Глашка…
Он забыл его вернуть. Вообще забыл, что оно у него дома.
Накрутил вокруг шеи, чтобы все время чувствовать полюбившийся запах, и лег в постель.
Закрыл глаза.
Открыл глаза.
«Фетишист чертов!»
Стянул с шеи платье и бросил рядом с собой. Даже отвернулся от него, сложив ладони как в детстве – под щекой.
Вздохнул, пошарил рукой за спиной, притянул не дающую покоя вещь к лицу, подышал и заснул.
***
Пока Скворцов спал с платьем в обнимку, в Баку вовсю шла Четвертая мировая война. На этот раз в драке сошлись представители немецкой
Оба были голыми и сплелись в единый узел: Ольга пиналась и вырывалась, а Марк, обхватив ее со спины, мастерски выполнял две сложные задачи: увертывался от ударов и мешал обретению свободы разъяренной женщине. Ему хватило вырванного клока волос и фингала, что болезненно наливался под глазом, рисковать прочими частями тела он не желал.
А началось все тихо-мирно. Ничто не предвещало столь сурового побоища.
Ольга, уверенная, что Скворцов прибудет следующим рейсом, готовила ему сюрприз: разделась догола и нырнула под покрывало сразу, как только ее любимый открыл дверь и вкатил чемодан в номер.
Между тем, ничего не подозревающий Дриз, бросив чемодан у двери, шаткой походкой направился в душевую. Он только что вернулся из ресторана, куда его, как самого дорогого гостя, повезли сразу после аэропорта. Марк шумно и душевно отметил начало работы вместе с инженерами Сулеймана, и теперь находился в приподнятом настроении, на что значительно повлияла дегустация местных вин.
Решив, что разберет вещи утром, Марк обмотал бедра гостиничным полотенцем и бодро поскакал в сторону кровати. Правда, добежал до нее в чем Циля Давидовна родила.
Нырнув под одеяло и почувствовав, как рядом с ним что-то зашевелилось, сначала был сильно удивлен. В считанные мгновения успел перебрать в уме двадцать три причины аномального движения постельного белья, начиная с «а вино крепче, чем я думал!», заканчивая «ай, здесь крыса!».
Марк остался в постели только потому, что еще со времен сурового отрочества выработал тактику застывать в минуты опасности. Он скорее прикинулся бы мертвым, чем потратил ограниченные физические силы на бег, пробуждая тем у неприятеля охотничьи инстинкты. «Смерть останавливает, побег подогревает ярость».
Когда из-под одеяла выпросталась тонкая рука и провела подушечками пальцев по Дризовской спине, неожиданно звонко шлепнув по заднице, состояние «сильно удивлен» переросло в «приятно удивлен». «Вот это сервис!» - подумал Марк и ужом запустил свою руку в теплую темноту, где нащупал женскую грудь с возбужденным соском.
Послышался игривый смех, нимфа скинула с себя покров и широко раскрыла глаза. В свете, пробивающемся через незакрытую дверь ванной комнаты, Ольга разглядела светловолосый чубчик и застывшую улыбку не менее шокированного помощника директора.
Ольга и Марк закричали одновременно. Рука Дриза, застывшая на девичьей груди, рефлекторно сжалась и напомнила бывшей жене босса, что ее щупает вовсе не босс.
Крик дуэтом перешел в крик соло – Марк больше не держался за чужую грудь, он прикрывал глаз, второй рукой отбиваясь от пришедшей в ярость женщины, дерущей его за великолепный, годами лелеянный чуб.
Освобождение
– Уймись же ты, дура!
– Пусти, пусти, гад!
Разгоряченные битвой тела покрылись испариной и скользили в местах наибольшего соприкосновения, осложняя задачу противоборствующих сторон.
Схватка продолжалась без малого четырнадцать минут и успела вымотать обоих, что подтвердило истину, когда-то поведанную миру и собственной жене инженером Альбертом Дризом: «Гантели не должны служить капустным прессом, у них другое предназначение».
Царица подиума тоже не отличалась богатырским телосложением, поэтому, как только яростный запал, превративший ее в обезумевшую кошку, иссяк, обмякла в уставших руках захватчика.
Оба в изнеможении упали на кровать.
– Ты как здесь оказалась? – тяжело дыша поинтересовался Дриз. Хоть руки его занемели, размыкать объятия он не спешил: мысленно считал овечек, надеясь, что к тому моменту, когда Ольга очухается и найдет в себе силы освободиться, все в его организме вернется на место. Марковский «флагшток» так и норовил поднять флаг, на котором крупными буквами было бы написано «Готов к перемирию и прочим приятным штучкам».
– Ленечка снял для меня этот номер... Для нас с ним… Обещал прилететь позже…
– Ленечка снял для меня этот номер, - передразнил ее Дриз противным голосом. – Ха! Так поэтому ты разделась догола? Хотела встретить его во всеоружии? Дура. Судя по всему, Ленечка снял этот номер для нас с тобой. Убрал со своего пути. Чтобы не мешались. К твоему сведению он прилетит в Баку только через месяц.
– Да что ты такое говоришь? Да он… Да я... Пусти, гад! – Ольга дернулась скорее от озарившей ее догадки, чем от желания освободиться. Хорошенькая головка модели была занята совсем другим – укладывала в картинку последние пазлы. По всему выходило, что на даче третьей лишней была не та белобрысая девчонка, а она, Ольга. То-то Скворцов так с ней возился…
– Сто одна, сто две, сто три…
– Что ты там бубнишь? – бывшая жена босса попыталась развернуться.
– С-с-с-с… Ну вот, придется считать сначала, - напряженно выдохнул Дриз и вернулся к овечкам. – Одна, две, три…
– Ах! Гад! Подлец! Извращенец! – Ольга, почувствовав неладное, активно задвигала задом, желая отстраниться от Дриза, но достигла обратного эффекта: Марк, старясь удержать модельку, переместил одну руку выше, и весьма неудачно (или удачно, смотря с какой стороны посмотреть) – путь вновь завершился на небольшой, но плотной женской груди. Дризовский палец быстро обнаружил, что сосок на той груди снова превратился в жесткую горошину. Чтобы не опростоволоситься и убедиться в этом доподлинно, потрогал еще раз, а потом и вовсе надавил. Видимо сцепка «мужчина – женщина» действительно стала единым организмом, поскольку на нажатие чужой «кнопки» моментально среагировал его флагшток. Он уже не стеснялся и вовсю развевал флагом, на котором из всего первоначального выражения осталось одно слово «Готов!».