Старая тайна, новый негодяй
Шрифт:
— Наталья, — суховато ответила я и снова опустила глаза. Тяжело мне было об этом говорить. Бог свидетель, очень тяжело. — Это все она, Витя. В машине у нас та самая бандероль, которую она мне велела передать Володе. Мы ее вскрыли…
— Кто велел?! — сразу гаркнул Горелов, аккуратно откладывая в сторону биту и вызывая кого-то по внутренней связи. — А если там отпечатки?! Вот дилетанты! Ну, теперь-то уж чего… Что там? Наркотики?
— Не-а, не наркотики, — я отрицательно качнула головой, поражаясь тому, что боли почти нет. Наверное, все, что можно было, мне уже отбили, и теперь болеть уже нечему. — Там бумага, Витя.
— Бумага?
— Обычная бумага, для заметок. Уложена так ровненько, аккуратненько. Листочек к листочку, — пояснила я ему и даже изобразила, как именно уложена в коробку из-под будильника.
— Но как же так?! — Горелов даже побледнел с досады. — Как бумага?! Там же наркота должна быть!!! Что мне теперь с этой бумагой делать?! У меня же на эту бандероль такая надежда была!
— Предъявлять обвинение Волковой Наталье в предумышленном убийстве, или как это там у вас называется. — Я потянулась к бутылке минералки, что стояла в центре хрустального подноса на столе Виктора. — Ты не возражаешь?
— Валяй! — Он все еще осмысливал мои слова, беззвучно шевеля губами и переводя взгляд с упакованной в целлофан биты на меня и обратно. — Ты хочешь сказать, что Наталья заведомо знала о том, что ему суждено погибнуть, потому и не стала рисковать с наркотиками, подсунув туда бумагу?
— Ага! Только, думаю, Волкова хотела меня подставить, точно рассчитав все по времени. А я идиотка по вокзалу металась, все Аракеляна разыскивала, вот и припозднилась. И ей пришлось приводить свой план в исполнение, не дождавшись моего появления. Тут еще Аракелян чуть все дело ей не испортил. Думаю, он начал догадываться о ее намерениях.
— Думаешь? — Горелова наконец-то пробрало, и он теперь сидел, задумчиво теребя заросший щетиной подбородок. — Ну, ладно, убрала мужа. Надоел, допустим. А ты при чем?
— А при том же, что и Нора Аракелян! Что вы, в самом деле, такие недогадливые. Сначала шеф мой, теперь ты! Она!!! Наталья ее убила, потому что любит по-волчьи ее мужа!
— Во-оон что! — Глаза у Горелова еле вмещались в глазницы, настолько ошарашило его мое смелое заявление. — И ты думаешь, что Волков об этом знал и потому…
— Не потому! — мне пришлось его перебить, потому что нить его рассуждений поползла немного не туда. — Думаю, что у Аракеляна был какой-то компромат на Наталью, потому и пришлось Волкову его вытаскивать из тюрьмы. Он спасал свою жену, которую, между прочим, обожал до визга.
— А она обожала Аракеляна! Этого неудачника смазливого! Теперь… теперь начинает все проясняться. — Витя опасливо покосился на биту и пробормотал потрясенно: — А может, она этой самой битой и Нору убила? Надо будет опросить этих самых твоих друзей, не были ли они в то время на отдыхе? Ты, возможно, уже прошла по старой отработанной схеме. Вот ведь что ревность необузданная делает… Кстати, Александр своей неприязни по отношению к Сергею не скрывал с самого первого допроса. Сказал, что даже учинил ему скандал на дне рождения дочери твоих друзей. В тот момент, когда ты была в ванной, а Аракелян ждал тебя. Так вот, Александр угрожал ему, что расскажет всю правду о нем и Наталье тебе. Тот его, мягко говоря, послал. И потом всячески подчеркивал собственное превосходство. Сашу понесло, вот он и захотел избавиться от Аракеляна. К тому же очень хотелось занять место рядом с Волковой. Работать и наживаться без всяких
— Берите, но это уже без меня. Это очень тяжело для меня, Витя. Представить себе не можешь, как тяжело!
Горелов проводил меня до машины, где меня заждался мой шеф. Сдал ему меня с рук на руки, отпустив что-то напоследок ехидное о неправомерных поступках, преследуемых российским законодательством. Но потом подобрел и даже пожал на прощание тому руку, не забыв поинтересоваться, когда зальют бассейн. Неделю назад, оказывается, там начались ремонтные работы. Все ведь пропустила с этими играми в детектива. Или как там говорил Аракелян: в мисс Марпл…
Стоило вспомнить о нем, кривая моего настроения резко поползла вниз. Где он? Что с ним? Все так же продолжает скрываться или уехал из города? Последнее предположить весьма несложно, поскольку он до сих пор считает, что на пятки ему наступает милиция и крутые парни нашего города. А тут я еще…
Попросил человек о помощи, а я накричала. Начала обвинять, наговорила такого, что даже извинениями дела не поправить. И почему мы все время с ним ссоримся, когда расстаемся? Начинается все на такой миролюбивой ноте, а заканчивается…
— Вам просто не нужно расставаться с ним, Дарь Михална! — вынес вердикт мой шеф, вытирая мне слезы со щек и поглаживая по плечу, когда я ему все это рассказала. — В этом-то и весь секрет! Страх перед разлукой делает вас непримиримыми. Вы начинаете ругаться не потому, что накопилось много претензий друг к другу, а просто потому, что сейчас он уйдет и все. Кстати, а я с женой тоже, может, поэтому сегодня поскандалил. Надо бы выяснить.
— Ты правда так думаешь?! — Я подняла голову с его плеча и, некрасиво всхлипывая, плаксиво повторила: — Правда поэтому?
— Ну, конечно, дурочка! Стал бы он торчать в этом городе, если бы не ты. Давай я тебя провожу до квартиры, а то ты что-то совсем у меня расклеилась. А ведь на работу скоро, Даш, не забыла?
Ничего я не забыла, хоть и страдала этот месяц неоднократно от черепно-мозговых травм. Ничего!!!
И что самое главное, не забыла о том, как мне плохо без него. Хотя бы в этом вопросе мне амнезия помогла. Ан нет! Все помнила, как нарочно. И проблуждав весь остаток дня по квартире, еле переставляя ноги, не забывала ни на минуту. И спать укладываясь. И проснувшись поутру… И даже через день…
Но хуже всего было то, что он так и не объявился. А ведь должен был!!! Я и трубку телефонную с собой везде таскала. И межкомнатные двери все оставляла на ночь открытыми, чтобы звонок в дверь не пропустить. Нет, Сережа так и не позвонил. Зато через два дня ближе к обеду позвонил Горелов и прорычал злобно в трубку, не забыв выругаться при этом:
— Она пропала, Даш, представляешь?! Ни мать, ни дети — никто не знает, где она! Ты это извини, конечно, но, может, они вместе, того, сбежали-то…