Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской
Шрифт:
Змеїной папа не знат, как Ваньку принеть, куда посадить.
— По настояшшему, говорит, вас, молодой человек, нать ба на моей дочери женить, только у нас есь кавалер сговореной. А мы вас деньгами отдарим.
Наш Иванко ничего не берет. Одно поминат кольцо волшебно. Кольцо выдали, рассказали, как с їм быть.
Ванька пришел домой. Ночью переменил кольцо с пальца на палец. Выскочило три молодца:
— Што, новой хозеин, нать?
— Анбар муки нать, сахару-да насыпьте, масла-да…
Утром мати корки мочит водой да сосет,
— Мама, што печка не затоплена? Почему тесто не окатываш? До ночи я буду пирогов-то ждать?
— Пирого-ов? Да у нас год муки не бывало. Очнись!
— Мама, обуй-ко глаза-те, да поди в анбар!
Матка в анбар двери розмахнула, да так головой в муку и ульнула.
— Ваня, откуда?
Пирогов напекли, наелись, в город муки продали, Ванька купил себе пинжак с корманами, а матери платьё модно со шлейфом, шляпу в цветах и в перьях, и зонтик.
Ах, они наредны заходили: собачку белу, да кошку Машку коклетами кормят.
Опять Ванька и говорит:
— Ты што, мамка, думаш, я дома буду сидеть да у глы подпирать?.. Поди, сватай за меня царску дочерь.
— Брось пустеки говорить. Разве отдадут из царского дворца в эдаку избушку?!
— Иди сватай, не толкуй дале.
Ну, Ванькина матерь в модно платье средилась, шляпу широкоперу нал о жила и побрела за реку, ко дворцу. В полату зашла, на шляпы кажной цветок тресется. Царь с царицей чай пьют, сидят. Тут и дочь невеста придано себе трахмалит да гладит. Наша сватья стала середи избы под матицу:
— Здрасте, ваше велико, господин амператор. У вас товар, у нас купец. Не отдаїте-ли вашу дочерь за нашего сына взамуж?
— И кто такой ваш жоних? Каких он родов, каких городов и какого отца сын?
Мать на ответ:
— Роду кресьенского, города вашего, по отечесьву Егорович. Царица даже чай в колени пролила:
— Што ты, сватья, одичала?! Мы в жонихах как в сору каком роемся-выбираем, дак подет-ли наша девка за мужика взамуж?
— Пускай вот от нашего дворца да до вашего крыльца мост будет хрустальной. По такому мосту приедем жанихово житье смотрять.
Матка домой вернулась невесела: собаку да кошку на улицу выкинула. Сына ругат:
— Послушала дурака, сама дура стала. Эстолько страму схватила…
— На! Неужели не согласны?
— Обрадовались… Только задачку маленьку задали. Пусь, говрят, от царского дворца да до жанихова крыльца мост будет хрустальной, товда придут жанихово житье смотрять.
— Мамка, это не служба, а службишка. Служба вся впереди.
Ночью Иванко переменил кольцо с пальца на палец. Выскочило три молодца:
— Што, новой хозеин, нать?!
— Нать, штобы наша избушка овернулась как бы королевскима палатами. А от нашего крыльца до царского дворца мост хрустальной, и по мосту машина ходит самосильно.
Того разу, со полуночи за рекой стук пошел, робота, строїтельсво. Царь да царица
— Хал ера бы їх взела с їхной непрерывкой… То суботник, то воскресник, то ночесь робота…
А Ванькина семья с вечера спать валилась в избушке: мамка на печки, собака под печкой, Ванька на лавки, кошка на шешки. А утром прохватились… На! Што случилось!.. Лежат на золоченых кроватях, кошечка да собачка ново помешшенье нюхают. Ванька с мамкой тоже пошли своего дворца смотрять. Везде зерькала, занав е сы, мебель магазинна, стены стеклянны. День, а ланпы горят… Толь боhато! На крыльцо выгуляли, даже глаза зашшурили. От їхного крыльца до царского дворца мост хрустальной, как колечко светит. По мосту машинка сама о себе ходит.
— Ну, мама, Ванька говорит, оболокись помодн е да поди зови анператора этого дива гледеть. А я, как жаних, на машинки подкачу.
Мама сарафанишко сдернула, барыной наредилась, шлейф роспустила, зонтик отв о рила, ступила на мос, ей созади ветерок попутной дунул, — она так на четвереньках к царскому крыльцу и съехала. Царь да царица чай пьют. Мамка заходит резво, глядит весело:
— Здрасте. Чай да сахар! Вчерась была у вас со сватаньем. Вы загадочку задали: мос состряпать. Дак пожалуйте роботу принимать.
Царь к окошку, глазам не верит:
— Мост?! Усохни моя душенька, мост!..
По комнаты забегал:
— Карону суда! Пальт"e суда! Пойду пошшупаю, может ише оптической омман здренья.
Выкатил на улицу. Мост руками хлопат, перила шатат… А тут ново диво. По мосту машина бежит сухопутно, дым идет, и музыка играет. Из каюты Ванька выпал и к анператору с поклоном:
— Ваше высоко, дозвольте вас и супругу вашу всепокорнейше просить прогуляться на данной машинке. Открыть движение, так сказать…
Царь не знат, што делать:
— Хы-хы! Я то бы ничего, да жона-та как?
Царица руками, ногами машет:
— Не поеду! Стрась эка! Сронят в реку, дак што хорошего?!
Тут вся свита зауговаривала:
— Ваше величие, нать проехаться, пример показать. А то перед Европами будет канфуз!
Рада бы курица не шла, да за крыло волокут. Царь да царица вставились в каютку. Свита на запятках. Машина сосвистела, звонок созвонил, музыка заиграла, покатились, значит.
Царя да царицу той же минутой укачало, — они блевать приправились. Которы пароходы под мостом шли с народом, все облеваны сделались. К шшасью середи моста остановка. Тут буфет, прохладительны напитки. Царя да царицу из каюты вынели, слуги поддавалами машут, їх в дейсво приводят. Ванька с подносом кланяїтся. Они, бажоны, никаких слов не примают:
— Ох, тошнехонько… Ох, укачало… Ух, растресло, растрепало… Молодой человек, мы на все согласны! Бери девку. Только вези нас обратно. Домой поворачивай.