Старомодные люди
Шрифт:
Шеннон наконец вышла из оцепенения. Теперь ее душила обида.
— Я понятия не имею, какую правду ты хочешь услышать. Но, так и быть, расскажу тебе о своем замужестве подробнее, хотя боюсь, ты будешь разочарован. — Она прикрыла глаза. — Мне было всего девятнадцать, когда я познакомилась с Робертом. Его внимание льстило мне, не скрою. К тому же я сразу привязалась к его девятилетней дочери. Но после свадьбы Труди начала ревновать. Она буквально не давала мне житья. В сущности, все это вполне естественно, но у меня не было ни малейшего опыта, и я не сумела справиться
Шеннон почувствовала, как у нее на глазах выступили непрошеные слезы, и досадливо смахнула их. Она заметила, что Митч сделал шаг в ее сторону, и кинула на него яростный взгляд, пресекающий всякие попытки приблизиться. Шеннон захлебывалась в потоке собственных слов.
— В конце концов Роберт сообщил мне, что женился лишь затем, чтобы я заботилась о Труди, а раз я не нашла с его дочерью общего языка, Роберт со мной разводится. Процесс был громким и попал в газеты. Вот и вся правда. — Шеннон перевела дух. — Теперь ты ее знаешь, Митч. Это именно то, что ты ожидал услышать?
Митч растерянно смотрел на нее.
— Что значит «ожидал»?
— Ты, очевидно, рассчитывал, что я поведаю о каком-то злодействе. Откуда такие подозрения? Судя по всему, ты получил анонимное письмо. А может, сам обратился к частному сыщику, вроде твоего Биффа?
— Шеннон, это не смешно.
— А мне вовсе не до шуток. Так откуда у тебя сведения о моем замужестве?
Митч смотрел в сторону, дрожащей рукой приглаживая волосы.
— Понимаешь, Росс… он же мой адвокат… и он считает своей обязанностью проверить все факты, которые могут повлиять на решение суда… ну, об опеке… И когда Росс узнал, что я хочу на тебе жениться… — Митч беспомощно осекся.
— Понятно. Великий Росс Уилер не дремлет. Он на страже интересов своего брата и клиента. Необходимая проверка благонадежности. Мне, разумеется, придется сдать отпечатки пальцев?
— Не говори глупостей!
— Глупостей?.. Мое замужество было ошибкой, Митч. Но не преступлением.
— Да кто говорит о преступлении? — Митч нетерпеливо поморщился. — Дело совсем в другом…
— Так в чем же? Объясни мне, сделай одолжение.
— Суд ни за что не назначит меня опекуном, если…
Шеннон вдруг стало нечем дышать. Она судорожно прижала руку к груди, словно ее вдруг пронзила страшная боль.
Мгновенно ужаснувшись тому, что натворил, Митч попытался смягчить сказанное:
— Я… я вовсе не имел в виду…
— Имел.
Голова у нее вновь пошла кругом, и Шеннон схватилась за стол, чтобы не упасть. Ее худшие страхи подтвердились. Она чувствовала себя совершенно разбитой.
— Нет дыма без огня, так, Митч? К чему искушать судьбу? К тому же ты собирался жениться лишь затем, чтобы упрочить свое положение перед судом. — Она дышала прерывисто и хрипло, словно ей не хватало воздуха. — Росс предупреждал меня. Глупо было не верить, и лишь мое упрямство…
— Росс? Зачем это он суется, куда не просят?
Шеннон горько рассмеялась, пропустив слова Митча мимо ушей. Отрывистый, сухой смех больше походил на сдерживаемые рыдания.
— Господи, ну
Митч молчал, ошеломленный ее словами. Лицо его было недвижно, будто маска.
Шеннон испытывала такую сильную боль, что не могла плакать. Она не сводила с Митча сухих, горячих глаз.
— Напрасно ты не воспользовался «Анкетой претендентки на должность жены». Надеюсь, когда ты в следующий раз надумаешь жениться, твой alter ego [2] одолжит тебе экземплярчик.
Шеннон схватила сумочку и, спотыкаясь, кинулась к двери. Митч, словно очнувшись, потянулся к ней.
— Постой, Шеннон. Нельзя же так… Она что есть сил оттолкнула его.
2
Второе «я» (лат.); имеется в виду персонаж комиксов Митча Бифф Барнетт. — Прим. ред.
— Я… я дорожила тобой, Митч. Так кто кого обманул?..
Дверь за ней захлопнулась. Митч в растерянности стоял посреди комнаты. Собственные жестокие слова эхом звучали у него в ушах, обдавая то жаром, то холодом.
Лунные лучи, струящиеся сквозь жалюзи, прорезали ночной мрак полосами колеблющегося света. Окутанный темнотой, Митч прислушивался к громкому тиканью часов, упорному, неотвязному, как и его тоска.
Митч сосредоточенно разглядывал мерцающие на стене тени. На душе у него было пусто, как в стакане из-под виски, который он машинально вертел в руках. Вот уже два дня прошло после их ссоры с Шеннон. Два дня — и, кажется, по меньшей мере сто ночей. Бесконечных тоскливых ночей.
Сначала он обиделся — она обрушилась на него с такой яростью, не захотела слушать ни доводов, ни возражений, не захотела его понять. Что ж, пусть ей будет хуже, решил он сгоряча. Но час проходил за часом, день превращался в ночь, ночь — в день, а воспоминания все преследовали Митча, словно назойливые мухи. От них не убежишь, не отмахнешься.
Для женщины куда лучше растить детей, чем прочищать засоренные трубы. Когда мы поженимся, Гилберты останутся без своего главного козыря. Суд ни за что не назначит меня опекуном, если…
Были и другие воспоминания, еще мучительнее. Мягкое, податливое тело Шеннон, сливающееся с его телом в одно целое. Ее терпкое благоухание. Ее глаза, темные от желания.
Теперь он понимает: она не зря прогнала его. Он вел себя… Страшно подумать, как он себя вел. Что ж удивляться, если она не поверила ему. Только он увидел, как Шеннон утешает Дасти, его сразу же обожгла мысль — вот женщина, способная создать настоящую семью. С этой женщиной он возродит полный любви и тепла дом, в котором прошло его собственное детство. Дом, разрушенный со смертью его родителей.