Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом
Шрифт:
На следующий день Варушкина крестила ребенка под именем Фока в Реченской федосеевской общине Резекненского района. В оригинале выданной ей справки на латышском языке, однако, наставник указал, что крестил еврейского ребенка, которого Варушкина выдавала за своего. Неизвестно, почему наставник не пошел навстречу Улите Сергеевне и не скрыл тот факт, что ребенок ей не родной (и, более того, еврейский), но в итоге у Варушкиной не было документов, подтверждающих нееврейское происхождение мальчика: возможно, он опасался расстрела за выдачу фальшивой справки. Настоящая же справка, если бы ее увидели нацисты, тоже означала бы смертный приговор – только уже самой Варушкиной и маленькому Фоке-Мордхаю.
Старообрядка уехала с мальчиком из города и поселилась с ним неподалеку, в своей родной деревне Бекши, где жил ее брат с семьей. В деревне Варушкина выдавала Мордхая за своего сына, и, хотя некоторые местные
Несмотря на то что его усыновила старообрядка, юноша вырос, зная о том, что он – еврей. Приемная мать не возражала, когда он начал интересоваться иудаизмом и сионизмом. В 1973 году, после смерти Варушкиной, Михаил-Мордхай эмигрировал в Израиль. За спасение жизни Мордхая Тагера 2 июня 1993 года «Яд Вашем» удостоил Улиту Варушкину звания Праведника народов мира.
Сергей Трофимов, его жена Васса и их замужняя дочь были русскими старообрядцами и жили в селе Харчишки в Латгалии. 10 февраля 1942 года в двери их дома постучал Иосиф Лейзерович Рейн, молодой портной-еврей из соседнего местечка Вишки, и попросил спрятать его. Трофимовы знали Рейна, потому что он до войны он приезжал в Харчишки, где шил и чинил одежду для жителей села. В начале немецкой оккупации Рейн и его семья были вынуждены переехать в гетто, созданное в соседнем Даугавпилсе. После того как его родители, братья и сестры были убиты в ноябре 1941 года, Рейн бежал. Днем Трофимовы прятали портного-еврея в коровнике, а ночью пускали его в дом, чтобы он мог согреться и поесть с ними. Позже, приблизительно через две недели, в дом пришел еще один еврейский знакомый Трофимовых – Григорий (Гриша) Погель, в течение какого-то времени живший неподалеку. Укрывая у себя беглецов, Григорий и члены его семьи руководствовались своей убежденностью в том, что их долг – помогать людям в беде. По словам Степаниды Сергеевны, свою роль сыграло и то, что их дом находился немного в стороне от села, на хуторе. Кроме того, Сергей Трофимов, пока двое спасенных прятались у него дома, был избран старостой села, и в этом качестве, поскольку ему доверяли оккупационные власти, он смог помочь и другим людям. После освобождения Латгалии летом 1944 года Рейн и Погель вернулись в Даугавпилс и в дальнейшем поддерживали дружеские отношения со своими спасителями. 8 июня 1995 года «Яд Вашем» удостоил Сергея Трофимова, Вассу Трофимову и их дочь Степаниду Кузнецову почетного звания Праведников народов мира.
Звания Праведников народов мира была удостоена и семья белорусских старообрядцев Кузьминых. Семья жила в деревне Машкино под Витебском и состояла из Назара Каллистратовича Кузьмина, его жены Анны Миновны, а также их четверых детей: Николая, Оксаны, Федора и Георгия. В 1941-м они проводили на фронт старшего сына Николая (глава семьи, Назар Каллистратович, из-за полученного еще в Первую мировую ранения воевать уже не мог). Рискуя собственной жизнью и жизнью своих детей, Кузьмины спасли от верной смерти 16-летнего еврейского юношу Леву (по данным «Яд Вашем» – Леонида Иосифовича; по данным Т. Матвеевой – Льва Иосифовича) Воробейчика, жившего вместе с семьей в Чашниках (Витебская область), где немцы создали гетто. Юноша ходил по округе, обменивал вещи на продукты. Когда немцы 15 февраля 1942 года согнали чашникских евреев на расстрел, ему удалось спрятаться в кустах. Лева видел, как убили его мать, сестер и других родственников. После этого он бродяжничал, получая периодически помощь и кров, однако никто не хотел или не мог предоставить ему постоянное место жительства. Через полмесяца, в конце февраля, обессиленный и обмороженный, Лева пришел в Машкино и постучал в дверь крайнего дома, где жили Кузьмины. Его приютили, хотя это было не просто опасно, а смертельно опасно: в деревне стоял немецкий саперный батальон, а непосредственно в доме у Назара Каллистратовича жил командир этого батальона.
Вот что об этом рассказал журналисту Татьяне Матвеевой в 2017 году, буквально за неделю до смерти, Георгий Назарович:
Лева постучал к нам в дом и попросил его укрыть. Была ночь, сильный мороз. Мать и отец приютили парня. Они сразу поняли, какой он национальности, хотя пришелец поначалу не признавался, говорил, что просто беженец.
Какое-то время Лева сидел в чуланчике, за печкой, в одном доме с немецким офицером. Всякий раз, слыша его речь, Лева трясся от страха. Чтобы обезопасить и себя и Леву, Назар и Анна переправили его в другую баню, находившуюся далеко на хуторе, откуда переехала семья. За недели скитаний Лева сильно обморозил ноги. Их лечили гусиным жиром. Лечила гостя дочь хозяев Оксана, которая до войны училась в мединституте. Еду по очереди носили маленький Георгий и его старший брат Федя. Чаще всего ходил Георгий: дети привлекали меньше внимания немцев и полицаев. Через месяц Лева немного окреп. Кузьмины справили ему одежду и обувь. На семейном совете они решили, что Федя отведет юношу к партизанам. После того как стало известно, что Лева благополучно достиг расположения партизан, Анна Кузьмина стала молиться уже за двоих – не только за родного сына Николая, бывшего на фронте с первых дней войны, но и за сироту Леву, к которому успела привязаться.
В партизанском отряде Лева пробыл полгода. Потом его отправили самолетом в тыл, в Грозный – учиться на шахтера. Оттуда он сбежал на фронт, однако вскоре был задержан и передан в СМЕРШ. В историю его спасения никто не верил, но помощь пришла от старшего брата, Петра, воевавшего на Ленинградском фронте: в СМЕРШ переслали его запрос, и Лева вышел на свободу. После войны Кузьмины искали Воробейчика, а он – спасшую его семью, однако нашли они друг друга волею случая лишь в 1959 году. По словам Георгия Кузьмина, Лева называл его родителей мамой и папой; Анна Миновна любила его и считала своим сыном.
Проживший долгую жизнь старообрядец Арсений Ларионович Корнилов работал лесником в поселке Ругели (сейчас – район Даугавпилса). Немецкие войска вошли в город 26 июня 1941 года, а уже 29 июня начались расстрелы евреев. Через две недели в городе было создано гетто, куда начали сгонять евреев из окрестных местечек, а также беженцев из Литвы. 9 ноября 1941 года был произведен последний крупный расстрел, после которого в даугавпилском гетто осталось всего 950 человек. Нескольким еврейским семьям удалось бежать оттуда и скрыться в лесу. Корнилов, по роду деятельности прекрасно знавший местные леса, нашел прятавшихся там евреев и поселил их у себя дома. Через какое-то время он оборудовал для них специальное подземное убежище под домом, в которое можно было попасть лишь через длинный лаз. Вход в него располагался в зернохранилище и был хорошо замаскирован.
В большом патриархальном доме Арсения Ларионовича во время войны жили и семьи его сестер, в том числе двенадцать детей. В это же время внизу, в подполе, скрывались еще три еврейские семьи – всего одиннадцать человек. В базе данных имен музея «Яд Вашем» нам удалось найти только шесть имен из одиннадцати: Сарра Кром-Рабен (1933 г. р.), Авраам Магид (1893), Макс Абрам Мордух Кром (1897), Элла Кром-Гордон (1905), Сюзанна Кром-Долгицер (1935) и Исаак Мордухович Иголь (1911). По свидетельству спасенных, Арсений Корнилов был крайне скромным человеком и никогда не гордился тем, что спас стольких человек от гибели. По этой причине звание Праведника народов мира было присвоено ему уже много лет спустя, после смерти. 2 марта 2017 года в Юрмале посол Израиля в Латвии Лирон Бар-Саде вручила медаль Праведника народов мира родственникам Арсения Ларионовича.
Старообрядцы Яков Карташев и его жена Анна жили в Варшаве, в небольшом домике-сторожке, примыкающем к старообрядческому кладбищу на Гроховской улице в микрорайоне Камёнек. (По данным польских историков, в 1961 году старообрядческое кладбище на улице Гроховской было ликвидировано, а захоронения перенесены на православную часть кладбища в варшавском районе Воля.) Карташев работал на кладбище дворником, могильщиком и садовником. Несмотря на свою крайнюю бедность, Карташевы предоставили приют Израилю-Исааку Мендзыжецкому, его жене Ривке, их 11-летней дочери Гении и взрослому сыну Вениамину. Позднее к ним присоединилась еврейская подпольщица Фейгеле Пельтель (она же Владислава Мид). Все они бежали в 1942 году из варшавского гетто. Кладбище перестало действовать еще до войны, однако порой туда приходили люди, посещавшие могилы, – и тогда евреям надо было прятаться. По словам Фейгеле, поначалу они прятались на кухне, «которая была настолько крошечной, что одному из ее обитателей приходилось выходить на улицу, чтобы принять посетителя. Она была частью небольшого дома на кладбище. Вход в нее вел через ворота, которые Карташев открывал тем, кого узнал в окно».