Старообрядцы и евреи. Триста лет рядом
Шрифт:
А там шевелилась земля. Когда мы подходим, так жутко было, жутко. Я малая была, с двенадцать чи не было. Это в каком году? Наверно, в сорок втором уже было, а може, в сорок первом. Вот мы побегли туды, прибегаем, добегаем до этой кагаты, а какие старшие быстро побегли: «Ой, не идите, как страшно!» Что же «не идите», я такую даль пошла да «не идите». Мне хочется поглядеть, что там страшно. Хоть страшно, я все равно пойду. Подбегаем… к етым кагатам, а кагаты это так во, тако земля, как крот роет под землей, вот так кагаты были. И такой стон, что ужас, такой стон был. А понарвато вот так, видать, рвали на себе одежу, волосы. Это мне осталось в памяти. Как страшно было! Гребешки валяются, от которы в голову втыкать, плаття, платки, тако все. И стон. Нихто не кричал, чтоб нам было чутно [слышно], токо так «О-о-о», так и «А-а-а», как-то так, таким тихым голосом стон такой.
Протоиерею Иоанну Кляузову (1933 г. р.) пришлось увидеть Холокост в прямом смысле этого слова – в значении «всесожжение». Из города Сычевка на Смоленщине его с другими детьми привезли в белорусский город Слуцк и повели в концлагерь. Однако перед этим нацисты специально решили им кое-что показать. Протоиерей вспоминает:
Прежде чем туда попасть, нас остановили около двухэтажного здания. Говорили, что это была школа. Подходя к этому зданию, мы услышали истерические крики. Оказалось, в этом здании были собраны евреи, и фашисты нам приготовили сюрприз. Они остановили нас около этого здания и на наших глазах его подожгли. Тем самым показали, что и нас подобное может ожидать. Для чего я это пишу? Быть может, кто-то не знает о судьбе своих близких, проживавших в то время в Слуцке, а там тоже были дети и старики, заживо сожженные и ни в чем невинные.
Отец Григорий, насельник Свято-Троицкого монастыря (РДЦ) в Злынковском районе Брянской области, сообщил нам, что на территории местного рабского (то есть федосеевского беспоповского) кладбища во время оккупации, так как взрослых в селе не было, детей-старообрядцев заставляли копать рвы. Позднее эти рвы использовались нацистами в качестве расстрельных ям.
Отец Таисии Финогеновны Васильевой (Скачковой), старообрядец-беспоповец, стал свидетелем уничтожения евреев Злынки:
Как-то папу и всех партийцев отвели на Тракторную улицу, заставили рыть ров. Они думали, что их будут расстреливать. Когда ров был вырыт, стали привозить людей на расстрел. Фашисты на санях везли еврейские семьи. Людей поднимали прямо из постели. Так укутанных в одеяла их и привозили на смерть. Крику было, стону… Вся Злынка стонала. Папа говорил, что людей сажали у края рва и стреляли по ним из пулемета. Потом закапывали, а некоторые даже были живые. Несколько дней земля во рву шевелилась – раненые пытались выбраться. И некоторым это удалось, к счастью, – сквозь слезы добавляла рассказчица.
В. Шамарин сообщил нам, что белорусский родственник его жены также вспоминал, как вынужден был закапывать тела расстрелянных евреев. Этот родственник вспоминал, что при этом многие еще шевелились и что это было совершенно страшное зрелище, после которого он, еще мальчишка, поседел и всю жизнь был седым.
С. Придорожный рассказал со слов своей матери о том, как выглядел расстрел евреев Куничи и окрестных сел:
[Румыны] собрали евреев, где кто был, в Кугурештах были пару семей, но у нас больше всего было… Нападова, небольшое молдавское село, Нападова, тоже пару семей было, и вот со всех окрестностей собрали евреев и вот возле меня тут улица, проводили… и они сели здесь отдыхать, все оборванные, все такие… жарища, это летом было, такая жарища, идет еврейка одна, такая, вся в крови, или били ее, с ребенком, ребенок маленький, плачет, она такая идет…
Увидев это, мать нашего рассказчика дала одному из своих сыновей хлеба, чтобы тот передал его еврейке и ее ребенку. Румынский солдат, увидевший, как мальчик передает хлеб еврейке, ворвался к ним в дом с винтовкой и хотел его застрелить. «И потом их [евреев] вывели за село и всех расстреляли», – так закончил свой рассказ Семен Васильевич. По словам его матери, за селом было убито 28 евреев; отец показывал ему точное место их захоронения. Кроме того, один знакомый рассказывал Придорожному о расстреле еще около 50 евреев между селами Шестаки и Кушмирка в окрестностях Куничи.
СТАРООБРЯДЦЫ СПАСАЮТ ЕВРЕЕВ ОТ УНИЧТОЖЕНИЯ
В годы войны во многих местах, где совместно проживали обе общины, старообрядцы не только были свидетелями гибели евреев, но и принимали активное участие в их спасении. Никогда добрососедские отношения между старообрядцами и евреями не проявлялись так ярко, как во время Холокоста. На основании собранных нами источников мы зафиксировали несколько десятков случаев, когда, рискуя жизнью, старообрядцы на оккупированных территориях спасали соседей, знакомых, родственников своих супругов, но чаще всего – совершенно неизвестных им евреев. Спасали не ради денег или чего-то еще, а просто из гуманистических соображений. При этом наказанием за помощь
О том, что старообрядцы в разных регионах СССР спасали евреев во время Холокоста, упоминал, в частности, классический исследователь этой темы израильский историк Ицхак Арад. Однако подробно об этом пока не писал еще ни один исследователь. В процессе работы над этой книгой в наши руки попало достаточно много свидетельств на эту тему – и письменных и устных. Собирая их, мы встречались с потомками семей как спасенных таким образом евреев, так и старообрядцев, которые их спасали.
В нашем распоряжении есть несколько свидетельств о том, как старообрядцы помогали целым еврейским группам. Н. Душакова записала в селе Кунича рассказ о том, что, когда румыны вели через село евреев на расстрел, кто-то из местных жителей пытался дать им еду, за что был расстрелян. Тем не менее и после этого старообрядцы старались тайком кормить еврейских детей. Историк Иван Соломин в устной беседе с нами рассказал, как во время полевой экспедиции МГУ в Молдову он узнал следующее: незадолго до расстрела, зная о грядущей расправе, старообрядцы забрали у местных евреев их детей. Вскоре после этого в селе прошел слух о том, что нацисты собираются расстрелять и старообрядцев. На другой день старообрядцы, взяв с собой еврейских детей, всей общиной покинули село.
Старообрядцы Ростова-на-Дону рассказывают о том, что во время войны нацисты, желая заручиться лояльностью староверов, вернули им закрытый в советское время старообрядческий Покровский собор и разрешили проводить богослужения. По словам информантов, под зданием собора есть подвальное помещение; старообрядцы прятали в нем от оккупантов раненых красноармейцев и евреев, и нацисты, узнав об этом, казнили руководителей общины.
В Тирасполе одна из наших респонденток, еврейка София Яковенко, рассказала о том, как в Балте, откуда она родом, пожилая старообрядка баба Луша (Лукерья) спрятала ее вместе с семьей – всего пятерых человек – в своем подвале. По словам респондентки, баба Луша была бездетной; она предлагала матери Софии Михайловны в случае, если та погибнет, усыновить и удочерить ее детей и вырастить их как своих. После войны София Михайловна с родственниками постоянно ходили к бабе Луше и благодарили ее.
Рахиль Гурарий (Шендерович) (1931 г. р.) была вывезена из родного Ленинграда в эвакуацию в станицу Келермесскую недалеко от Майкопа. Когда в станицу пришли немцы, местные старообрядцы знали о том, что она – еврейка, однако не выдали ее. Рахиль Рудольфовна вспоминала: «…там жили в основном староверы, быть может, вера не позволила выдать». Вместе с другими детьми, в том числе еврейского происхождения, она лежала в местной больнице, и местный врач (предположительно, старообрядец Кузьмич; точного имени респондентка не запомнила) сообщил немцам, что среди пациентов еврейских детей не было.
Отец Михаил Смирнов сообщил нам, что многие старообрядцы Клинцов спасали евреев, в особенности детей, которых для этого крестили. Однако это обернулось трагедией, когда в 1942 году старообрядческая община города отказалась служить молебен о здравии Гитлера в день его рождения. В ответ немецкая администрация приказала обыскать дома верующих, и нацисты обнаружили всех укрываемых еврейских детей. В результате были расстреляны и сами дети, и опекавшие их старообрядцы.
Были распространены и случаи индивидуального спасения евреев старообрядцами. Про судьбу Любови Ивановой мы уже рассказывали в главе 3, а вот другая, похожая история. Георгий Петров (1932 г. р., Клайпеда) был сыном русского отца П. А. Петрова и матери-еврейки Е. М. Гурвич. Вместе с матерью и сестрой Диной уже в августе 1941 года он попал в гетто литовского города Шауляя. Через какое-то время мальчик смог сбежать из гетто, а в начале 1944-го попал к своему русскому дяде, Ивану Петрову, жившему в Даугавпилсе. Однако в тогда еще оккупированном городе положение мальчика было крайне опасным: как пишет сам Георгий Павлович, «нашлись такие, что начали раскапывать мою биографию». Дядя поселил мальчика где-то на окраине города у своих знакомых, пожилых крестьян-старообрядцев. К сожалению, их имени мальчик не запомнил. А в августе 1944 года он увидел советских солдат и понял, что спасен.