Старший брат царя. Книга 1
Шрифт:
Невезун, обрадованный похвалой, пояснил:
— Лопушок привязываю, огневицу отгоняю. А наконечник глубоко вошел, бородка за край кости уцепилась.
Вернулся Кривой, хмуро сказал, что татарин как сквозь землю провалился.
— Думаю, десятник, надо мне вернуться к своим в Питомши. Поберегу их. Лесом проберусь.
– Юрша согласился. Кривой продолжал: — Деду я, видишь, ноги развязал. Ей-богу, доверять ему можно. Просит саблю ему дать, одним бойцом больше будет. Тебе решать, а я поехал. Будь здоров, Петро.
Исполнить
— Держи, старче. Десятник Юрша будет просить государя дать тебе вольную по закону.
Невезун прослезился и принялся благодарить, путая русские слова с татарскими. Потом, когда уже ехали, он сказал Акиму:
— Ты вот меня стариком величаешь, а мне лет-то, поди, немного больше твоего: только четыре десятка минуло. Вот она, чужбина-то что делает!
Далее скакали без помех. В Скопине сам воевода проводил Юршу, слово царю передать велел. Следующая смена в Пронске, потом Михайлов, тут, пока седлали коней, перекусили.
Летний день велик, засветло миновали Рязанскую засеку. И вот здесь произошла задержка. Невезун обычно охотно разговаривал, а под вечер затих, хотя еще бодро держался в седле. Хуже было с Петром, он упросил Юршу взять его с собой, чтобы лечиться в Коломне, все поближе к дому. Но рука у него сильно болела, он стискивал зубы, кусал губы, лишь бы не заскулить по-собачьи. Юрша видел его мучения, поэтому, хотя и спешил, все же раненому уделял внимание. Но тут вдруг Невезун покачнулся, и, не будь рядом Акима, поддержавшего его, наверное, упал бы с коня.
— Что с тобой? Где твоя молодость?
Невезун отдышался:
— Плохо, брат Аким. Этак я могу и не доехать, царя не увижу! Чего же это со мной?
Пришлось останавливаться и делать «гнездо» — два овальных обруча из ветлы закрепляются крест-накрест к лукам седла так, чтобы подпереть всадника под руки. Так возили по бездорожью стариков, тяжелораненых и даже мертвых.
Когда «гнездо» укрепили, Невезун горестно пошутил:
— Во как! Не свалюсь, ежели и умру.
— Нет, дорогой! Тебе умирать нельзя. Будет худо, скажи, мы водички прихватили.
Вода нужна была не только Невезуиу. Петр постоянно прикладывался к сулейке. Раненый и старик заметно замедляли движение небольшого отряда. Последнюю подставу в Зарайске меняли уже затемно. В Коломне были к полуночи, здесь Юрша узнал, что государь в Голутвинском монастыре. Когда туда доехали, все уже спали. В монастырь стража не хотела пускать. Юрша потребовал именем государя. Это был страшный способ ~ большой опасности подвергал себя и тот, кто требовал, и тот, кто отказался бы выполнить. Государь отдыхал в архиерейских палатах, стража проводила гонцов туда. Голова охраны узнал Юршу, но будить царя отказался:
— Не пущу, десятник! Жди утра. Государь с воеводами весь день по полкам ездил, заморился.
— Дело
— Кто ломится?
— Юрша тут.
— Приехал?! Пусти.
Юрша оказался в длинной комнате, задняя стена которой закрыта темным пологом. Сняв мурмолку, поклонился пологу. Оттуда голос:
— Привез?
— Да, государь. — Юрша извлек из-за пазухи изрядно помятый свиток. — Вот. Полоняник — бирюч самозванца — тут, за дверью.
— Огня! — приказал Иван, выходя из-за полога, в кафтане, накинутом поверх рубахи.
Спиридон поднес светильник с зажженными свечами. Юрша протянул свиток. Иван заметил, как дрожала его рука, усмехнулся:
— Чего дрожишь? Боишься?
— Не из боязни, государь. Два дня и две ночи не спали мы, в седле были.
— Да и грязный ты какой, не отряхнулся.
— Спешил, государь. Прости. Важные новости.
— Ладно.
Иван начал читать. Спиридон в подобострастии подался вперед. Иван отвернул свиток, подозрительно взглянул на него:
— Поставь светоч, а сам... — Иван жестом приказал отойти. Читал долго. Юрша разомлел от тепла и запаха ладана, стоя задремал, покачнулся. Спиридон оказался около и толкнул его. Иван взглянул на них:
— Ты и впрямь меня не боишься, десятник, засыпаешь передо мной.
— Виноват, государь! Помилуй.
— Виноватых бьют... Ладно. Ты прочел эту грамоту?
— Нет, государь, как мог посметь!
— А откуда же узнал, что эту грамоту я жду? А?
— Бирючи сказали. И я видел начало и подпись.
— Значит, посмотрел... Спирька, голова там? Крикни его. А ты, десятник, иди спать, потолкуем завтра.
— Государь, дозволь слово скопинского воеводы сказать.
— Говори.
— Скопинский воевода молвил: «Великий государь! Мне доподлинно известно: сын крымского хана Магмет-Гирей шел на Переяславль Рязанский. За два перехода до нашей засеки он повернул на Тулу-град. Будет там через два-три дня. Сам Девлет-Гирей Муравским шляхом идет. Великий государь, я не знал, что ты в Коломне, гонца послал в Москву». Так он сказал.
— На Тулу, говоришь? А какова орда числом, сказывал?
— Нет, государь. Он послал разведать. Мы видели огни татарские Задонского лагеря. Тамошние люди сказывали — тьма будет. Полоняне татарские точно не знают, но меньше тьмы, говорят.
— Так... Пожалуй, правда. Магмет-Гирею хан большое войско не даст... А сам сколько ведет?.. Ладно... Голова, гонцов накормить, напоить и спать уложить. После заутрени придешь ко мне. Бирюча татарского в кандалы.
Юрша вновь обратился к Ивану: