Старший брат

Екимов Борис Петрович

– Как для чего? Чтоб быстрей доехать.

– А зачем быстрей? Для какого дела?

– Ты даешь... Сам-то ехал. Спустился, раз-два - и на Красной площади.

– Я бы и без него дошел. Некуда спешить. Я в отпуске. Пеше бы лучше дошел. Спокойночко.

– Ты-то в отпуске. А нам - на работу.

– А вы поизвадились не по делу. Не было бы этой норы, вы бы пацана черт-те куда не погнали, от своей школы, из-под носа. И сами бы не поехали в дальний край работу искать. Возле бы дома работали, это бы лучше. А вы, хвост задеря, летите в одну

сторону, а такие же оглашенные из тех краев - к вам, за лучшей жизнью. Это все дурь. Да, да, Маня, ты не смейся, я тебе как старший брат говорю. Эту нору можно за тридевять земель прокопать. И вы туда помчитесь, сдуру. И скажете, дальше нам рой. Неправда?

– Правда, - согласилась Мария.
– Уже к Теплому стану ведут, к Чертанову.

– Во-во... К чертову стану, туда и доберетесь. А вот нашелся бы умный человек, он бы это дело воспретил, сказал: живете здесь, мои хорошие, здесь, возля и работайте. Так-то вот. Понятно?

– Понятно, - ответили ему.

Недолго помолчали. Николай глядел в окно. Там уже начинало темнеть, и в сумерках засветились окошки домов. Сколь их было... Не счесть. Дома уходили один за другим, дальше и выше. Окошки светили. И за каждым были люди.

– Какая страсть...
– вздохнул Николай.
– Один над другим, один над другим, - показал он руками.
– Лежишь, а за стенкой кто-то храпит, а ты его сроду не видел. Чудно. Там музыка, там скачут. Как у вас терпения хватает?

– Да уж терпим, не жалуемся,-рассмеялся свояк.
– Эх ты, Коля. Люди мечтают в Москве жить. Только пальцем помани, сбегутся. Со мной одна девка работает, из Мытищ. Замуж, говорит, выйду, только чтобы жил в пределах Москвы. Офицер один за ней ухаживал, хороший мужик, майор. Не пошла. Он - в Пушкине.

– Дура, - коротко ответил Николай.
– Чего об ней говорить.

– Ну, почему? Хочется в Москве.

– А чего тут сладкого? Дыхнуть-то нечем. Горько, прям чую, горько. Пришел вон, черное из меня лезет и кровь в носу.

– О-о, ты нежный какой. У нас хороший воздух.

– Вот и глотайте его. И никуда не зайдешь. По улице бегут, толкаются, прям в улице не помещаются, демонстрация. В магазин влез, еле выбрался. Ничего не пойму, кружатся, вот так вот. Прямо ад кромешный. За хлебом и то - душиловка. Хотел кренделей взять. Какое... Ноги бы унесть, без кренделей.

– А я вот каждый день стою,-сказала сестра.- Да еще в двух, трех очередях.

– Не-е, это не жизнь, - убежденно сказал Николай.
– Я вот из дома утром иду на работу. Вышел и иду по улице, один. Широко, - развел он руками, просторно, спокойночко. Солнышко светит, зелень кругом, ветерок. Ни пихнут тебя, ни заденут. Иду. Знакомого увидел: "Здорово ночевали!" - "Слава богу". Дальше пошел. Вот так. Это по-человечески. Без всяких нор.

Свояк засмеялся:

– Патриот. А я своей земли патриот, своего города. Для меня он - самое лучшее место на свете. Николай ему не поверил.

– Брешешь, - сказал он.
– Если б самое лучшее, ты б не убегал.

–

А куда я бегу?

– Куда глаза глядят. При первом удобном случае. Отпуск, например, ты где проводишь? На Красной площади?

– Отпуск один раз в году. Отдохнуть, переменить обстановку.

– Ладно. В выходной ты где? Может, на метро катаешься? Опять нет, убегаешь подале. Греблей этой, по рекам, туризм. На лыжах. Куда? Ты бы и греб тут, по Москве-реке, если нравится. И на лыжах меж домами вилял. А?
– Николай чувствовал свою правоту.
– Почему, чуть свободная минута, ты как кобель с цепи - и рысью отсюда, из Москвы? Выходит, не больно тебе тут нравится. Я-то вот в выходной из дома не бегу очертя голову. Стараюсь, наоборот, в саду, в огороде.

– Ой, господи, - вздохнула сестра.
– Я скучаю. Я бы домой уехала, - с улыбкой взглянула она на мужа.

– Давай, - одобрил тот с ехидцею.

А Николай не понял, оживился:

– А что? Сами говорите, дураков много. Пока они есть, меняйте свою квартиру на домик, положим, у нас. Мане работу всегда, бухгалтером. Ты инженер. К нам на станцию иди, тебе понравится. В пять часов вскакивать не надо. Выспался, поошел потихоньку. К девяти пришел. Поглядел, погонял за нами, за работягами. Пошел, порыбалил.

– Где?

– Да у нас станция, а рядом - вода. На лодочку сел. Побежал, сетчонку проверил. К обеду несешь себе судачков. Пару-тройку, - показал Николай хороший размер.
– Два лещика. Сварганил свежую ушицу, отдохнул, снова пошел. Чем плохо?

– Это неплохо,- согласился свояк.-А сколько зарплата?

– Сто десять, сто двадцать.

– Сколько?
– сморщился свояк.

– Боле сотни, говорю.

– У нас уборщица за такие деньги работать не будет. Понял?

– А какие же вам надо?

– Нормальные. Деньги, - произнес свояк значительно.
– Чтобы можно было на них жить. По-человечески. Чтоб не считать по мелочам. Машину надо - значит, машину. Дачу - значит, дачу.

Николая этот тон немного задел. Он посидел, подумал, потом сказал с улыбкой:

– Тут машина не нужна. На работу - в метро, с работы - тоже.

– Я в выходной люблю уезжать. За город. Сел и маханул, чтоб тишина и покой. Разве плохо?

– Да оно, конечно, неплохо. Только вот ты скоро вертолет запросишь, всерьез сказал Николай.

– Почему вертолет?
– не понял свояк.

– А потому, что останову нет. Велосипед, мотоцикл, машина, а там - дальше. У капиталистов есть самолеты, свои, личные. Надо и тебе. Сел в выходной -т-р-р - и на море. Покупался и назад. На машине-то не обернешься.

– Да, неплохо бы,-согласился свояк.

– Вот и я говорю, самолет, потом ракету.

– Нет, - отмахнулся свояк, - ракету не надо.

– Надо!-горячо возразил Николай.-Ведь самолеты у всех будут. Как сейчас машины, как мошкара, зудят, покою нет. А на ракете - шурш!
– и махнул подальше, на другую планету. На выходной отдохнуть. А потом назад.