Стартует мужество

Кожевников Анатолий Леонидович

— Неужели вы решили, что я боюсь?

— Кто не боится, тот помалкивает о своей смелости, — спокойно возразил инструктор и ушел. Некоторое время учлеты молчали.

— Ты думаешь, я стараюсь тебя унизить? — тихо спросила Зина. — Совсем нет. Просто мне хочется, чтобы ты побыстрее вылетел.

— Ну скажи, что мне делать? — сдался наконец упрямец.

— Послушай, — вмешался Аксенов, — мне кажется, ты теряешь уверенность, когда садишься в самолет. Ты вот что… В воздухе смотри на горизонт и не думай о движениях ручкой. Управляй самолетом, как тебе хочется…

Рысаков, против обыкновения, внимательно слушал товарища и в знак согласия кивал головой.

Разговор этот не прошел бесследно. Вскоре

и Рысаков вылетел самостоятельно. Теперь Тюриков чаще всего с земли наблюдал за нашими полетами.

В лагерях

Лагерные сборы должны были начаться пятнадцатого июня. К этому сроку я и старался закончить свои дела на стройплощадке.

— Скоро в лагеря? — спросил однажды Богомолов.

— Через два дня, Яков Максимович, сегодня ваши задания заканчиваю. Из-за меня задержки не будет.

— Значит, решил научиться летать?

— Уже летаю самостоятельно.

— Неужели?

Когда я сказал, что у нас не только ребята, но и девушки летают, старый инженер растроганно произнес:

— Молодцы, честное слово, молодцы! Давно ли, кажется, мы ходили смотреть на полеты, как на цирковое представление. — А вы, смотри-ка… Завидую вам, комсомольцам!

Родители к моему отъезду на сборы отнеслись по-разному. Мать заботливо готовила меня в дорогу, что-то пекла и варила, а отец ходил неразговорчивый, хмурый. Однажды вечером, когда я был на крылечке, он подошел, сел рядом и спросил:

— Тебя что, на допризывную подготовку вызывают?

— Да нет… — начал было я.

Отец перебил:

— Военную службу надо отслужить по всем правилам, а не на сборах. Только тогда из тебя выйдет настоящий солдат.

Будучи старым солдатом, отец хотел, чтобы и я прошел хорошую школу воинской службы. Пришлось подробно рассказать ему о наших сборах. Раньше я не рассказывал дома о своих занятиях в аэроклубе — боялся вызвать беспокойство матери. Да и отца опасался, не зная, как он посмотрит на увлечение сына авиацией. Но мои опасения оказались напрасными. Услышав, что я уже летаю самостоятельно, отец пришел в восторг.

— Вот это по-нашему, мать, — воскликнул он, когда мы вернулись в хату. — Сын-то летчиком будет! Мать притихла, в ее глазах я заметил испуг.

— Чему ты радуешься? — с укором сказала она отцу. — Летать-то — не по земле ходить, страшно ведь.

— Страшно! Было бы мне лет двадцать, я бы тоже пошел в аэроклуб. А теперь за него порадуюсь! — Отец распрямился во весь свой высокий рост, по-молодецки расправил плечи и, как равного, обнял меня.

— Летай, сынок, да так, чтобы не последним быть…

— Об одном беспокоишься, ночи не спишь, теперь вот другой, — жалобно отозвалась мать, — сердца моего не хватит.

В ее жизни и в самом деле было немало тревог. Отец — отчаянная голова, как называла его мать, — надолго уходил в тайгу один, надеясь на свою богатырскую силу. Ему не раз приходилось вступать в единоборство с медведями. Он водил плоты по бурным и порожистым рекам. Не одну бессонную ночь провела беспокойная мать, ожидая его из тайги.

— Ты только запомни, — наставлял меня отец, — в каждом деле надо быть мастером. Одним словом, талант свой иметь. Про это есть старая народная притча. Послушай, может, пригодится… В старину это было, — продолжал он после небольшой паузы. — Живут два мужика в соседстве, вот как мы с Митрием. Семьи у них одинаковые и земля — что у одного, то и у другого, а живут по-разному. Один справно, другой — с хлеба на квас перебивается. В чем дело? И работает, кажется, неплохо, а толку нет. Вот выехал он однажды в поле и видит: у соседа хлеба стеной стоят, а у него пшеничка реденькая-пререденькая. Начал мужик свой талант ругать, и вдруг подходит к нему старичок. «Что, — говорит, — таланта нет? Правильно,

без таланта ничего не сделаешь. Ты пойди да поищи его, может, и найдешь». Подумал, подумал мужик да и пошел свой талант искать. Сколько он ходил, никто не знает, только нашел свой талант под развесистым деревцем. Тот лежит да спит. Рассердился мужик, да как хватит его палкой по боку. «Ты что, — кричит, — лежишь?! Я мучаюсь, а тебе и дела до меня нет!» А талант вскочил, засмеялся и молвит: «Вижу, поумнел, вспомнил наконец про меня. Мучаешься потому, что не своим делом занимаешься». «Что ж мне делать прикажешь?» — спрашивает мужик. «Торговать — вот твое дело». «Ты что, с ума сошел? У меня и денег-то всего одна копейка, какой же из меня купец». «Копейка тоже деньги, с нее и начинай», — сказал талант и исчез. Подумал мужик да и пошел в город с одной копейкой. Сначала купил две иголки, сел на углу и торгует. Случилось так, что продал их за пятак. С этого и начал. А через год уже открыл свой магазин…

Отец помолчал, потом добавил:

— Оно, конечно, притча не для нашего времени. В старину сложилась. Но суть в ней есть: дело свое любить надо. А если любишь, то и сил не пожалеешь.

А мать свое:

— Не заметила, как и вырос. Вот улетишь, и останемся мы с отцом вдвоем.

— Сидеть ни к чему. Вольному воля, ходячему путь, — ответил за меня отец, доставая кисет с махоркой.

Разговаривали мы до поздней ночи. А утром, попрощавшись с родителями, я направился к месту сбора учлетов.

Зину Близневскую мать провожала до самой автомашины. На прощание попросила меня посматривать за ней.

— Ей ведь всего семнадцать исполнилось, в голове-то ветер, — говорила мать.

— Он наш старшина. Ему по закону положено за всей группой смотреть, — смеялась Зина.

Первый день у нас ушел на благоустройство лагеря к на изучение распорядка. Нам выдали осоавиахимовскую форму, и мы сразу же решили пришить на нее голубые петлицы с золотистыми эмблемами Военно-воздушных сил. Уж очень хотелось поскорее причислить себя к настоящим летчикам.

На следующий день начались занятия. Вскоре мы отработали полеты по кругу и приступили к освоению различных фигур пилотажа: сначала виражей с малым креном, затем — глубоких, с креном в шестьдесят градусов. Потом научились выполнять мертвую петлю — так называли тогда петлю Нестерова, — перевороты через крыло и штопор.

Одновременно продолжали изучать материальную часть машины, сами готовили самолет к полету. Техник Павлючков теперь лишь контролировал нашу работу.

Жизнь в нашем палаточном городке шла по строгому распорядку. Суточный наряд учлетов без помощи дежурных инструкторов справлялся со своими обязанностями. Подъем, физзарядка, уборка палаток, потом мы строем шли на завтрак в ближайший поселок, где располагалась столовая. По пути обязательно пели авиационный марш. Местные ребятишки, сопровождая нас, дружно подпевали:

Все выше, выше и выше Стремим мы полет наших птиц, И в каждом пропеллере дышит Спокойствие наших границ…

В эти минуты мы чувствовали себя настоящими летчиками, покорителями воздуха.

Одновременно с летными группами в лагере была создана парашютно-десантная, укомплектованная самостоятельно летающими учлетами. Занятия там проводились в свободное от полетов время под руководством энергичного спортсмена Серегина. Правда, десантной она лишь называлась, поскольку мы проходили только программу парашютиста. Изучали устройство парашюта, способы его укладки и правила прыжка.