Старый год
Шрифт:
– Я сама. – Люся вырвалась из рук Дантеса, пошатнулась, но рядом уже оказался доктор. Поддерживая друг друга, они сделали несколько неверных шагов к стене. Малкин и Дантес следовали за ними. Толпа зрителей замолкла.
Сверху послышался голос Кюхельбекера:
– Они ушли по веревке.
И тогда зрители снова зашумели, заговорили, обсуждая событие – не просто событие, а покушение. Дантес был рядом.
– Вы сможете дойти до императорских покоев? – спросил он.
– Дойду, – сказала Люся, рассматривая джинсы – к счастью,
Они пошли рядышком с доктором.
– Я буду у себя, – сказал доктор, – боюсь, не повредил ли я себе ключицу. Знаете, как здесь все заживает...
– Как? – спросил Веня Малкин.
– Никак, – ответил доктор.
– Но ведь и не развиваются... Я имею в виду болезни.
– После приема у императора вы посетите меня, – сказал Леонид Моисеевич. – И мы с вами все обсудим. Все ваши болячки.
– Вам это не по зубам, – ответил Веня, и окружавшие его поклонники загудели.
Леонид Моисеевич пожал плечами, сморщился от боли и сказал Люсе:
– Ты знаешь, где меня найти.
Леонид Моисеевич побрел к своей комнате, никто ему не помог, а Люсю Дантес поволок к императорской приемной, которая располагалась в бывшей комнате милиции – вывеска так и не была снята. Коленка болела. Люся прихрамывала.
Велосипедист, что стоял на часах у двери, распахнул ее.
Оказывается, Люся все позабыла – но возвращение памяти было почти мгновенным.
Она удивилась тому, сколько ковров может уместиться в комнате, и тут же вспомнила, что была в этой комнате шесть лет назад.
А для императора, который сидел в своем кресле и тянул к ней толстые, как у младенца, руки, прошел день... или минута.
Император был счастлив и взволнован.
– Люся! – закричал он, делая попытку встать из кресла и падая в него вновь. – Я все знаю! Это злодейское покушение на жизнь моей невесты, организованное советом ветеранов, зачтется им. Хватит! Моему терпению пришел конец! Вы их поймали?
– Ловим, – ответил Кюхельбекер, закрывая дверь. В комнате остались лишь он сам, Дантес, Люся и Веня Малкин.
– Эти бесконечные заговоры, эти попытки... Завтра они примутся за меня! Они уже угрожали мне.
– Разумеется, ваше величество, – сказал Кюхельбекер.
– Ну хорошо, хорошо, мы забываем о плохом, мы думаем о будущем, которое озаряется ярким прозрачным светом. Иди ко мне, моя дорогая возлюбленная.
– Павел Петрович, – сказала Люся. – Я уже не девочка, и мне все это не нравится.
Она бы говорила иначе и больше робела, но чертовски болела коленка, ныл локоть, только что ее пытались убить и ранили доктора, единственного здесь, кроме Пыркина, человека, который ей сочувствовал.
– Павел Петрович? Павел Петрович! – Император раскатился смехом, живот, прикрытый халатом, вылезал из-под бронежилета и трепетал, как будто был кисельным. Там, где полы халата разошлись, белели толстые ляжки. – Она помнит, как меня зовут...
Император подмигнул Дантесу и
– А что, на настоящем этапе мы изберем именно этот способ обращения. Разве не разумно?
– Абсолютно разумно, ваше величество, – ответил Кюхельбекер, опередив Дантеса. Они всегда соперничали – два ближайших сподвижника императора.
– А вас мы будем называть Люси, как прежде, во времена нашей молодости. Ну и как? Сильно я изменился?
– Вы совсем не изменились, – сказала Люси. – Но я предупреждаю вас, что меня утащили против моей воли. Вот этот человек... Малкин?
Веня кивнул, соглашаясь. Он был растерян. Он не ожидал увидеть эту гору жира.
– Малкин отравил меня и утащил. И я сделаю все, чтобы вырваться отсюда.
– Вырваться отсюда, моя крошка, – сказал император, – можно только с моего согласия, а я его, конечно, не дам. И знаешь почему? Потому что я счастлив. Я счастлив совершенно и откровенно, впервые за много лет. Моя мечта свершилась. Ты здесь! Ты – императрица всей Земли. И поэтому я бесконечно благодарен господину Малкину. Чего ты хочешь, Малкин, говори!
Малкин вспыхнул. Такого приема он не ожидал.
– Я же к вам в гости приехал. – Малкин был обижен. – Мне ваши милости, простите, не нужны. Мы с вашим другом все обсудили... – Он показал на Кюхельбекера.
– Кюхля? – удивился толстяк. – Ты что, за моей спиной переговоры ведешь?
– Разве это переговоры? – еще более удивился канцлер. – Молодой человек попросил его укрыть здесь от дурной болезни...
– Почему от дурной? – взвился Малкин.
Кюхельбекер его не слушал.
– Вы знаете, ваше величество, – продолжал он, – насколько мы добры к гостям и как чутко откликаемся на чужие несчастья.
– О да! – поддержал его Дантес.
Они играли с Малкиным, как волчий выводок с тушкой зайца. Люся подумала даже, что они договорились об этом спектакле заранее. Но ей не хотелось выручать Малкина, и она ему не сочувствовала. Певец поступил с ней подло, а подлость не приносит барышей. Это была фраза из какого-то женского романа, она к этой ситуации отлично подходила.
– Я могу дать вам должность, – сказал император. – Как вы смотрите на то, чтобы стать придворным капельмейстером? Правда, оркестра у нас пока нет, но ведь это не важно – вы же не будете петь и плясать. А должность обеспечит вам хорошее место за столом.
– Я ведь тоже могу ответить! – крикнул Малкин. – Мои люди предупреждены! Мы перекрываем канал связи, и вы остаетесь ни с чем! Ясно?
– Человеческая натура – странная штука, – сказал император. – Я убежден, Вениамин Батькович, что ваши адъютанты спят и видят, как вас из дела выкинуть, и сами с удовольствием будут сотрудничать с нами.
– Молодой человек, – посоветовал Кюхельбекер, – примите пост капельмейстера, а то в следующий раз для вас останется лишь место второго альта в нашем несуществующем симфоническом оркестре.