Стать бессмертным

Кетат Владислав Владимирович

«Наверное, слух всё-таки пошёл, — раздевая девушку и попутно раздеваясь сам, думал Евгений Иванович, — кто же это, интересно, капнул? Надо будет выяснить…» Но спустя несколько мгновений он уже думал о другом. Евгений Иванович совершенно правильно решил не отвлекаться на такие вопросы, а полностью сосредоточится на процессе; вернуться же к этому он думал потом, то есть, сразу после — аккуратно расспросить, кто именно посоветовал к нему обратиться, но, разумеется, обо всём забыл.

«Сразу после», когда он тяжело и вместе с тем легко дыша, развалился на кровати, а Алёна кверху попой лежала рядом, Евгений Иванович думал совсем о другом. Как только они с

Алёной перестали быть единым целым, мысли, как это часто с ним бывало, унесли его далеко в прошлое, в то время, когда он ещё не обладал той степенью искусства страсти нежной, который был доступен ему теперь; подруги и просто знакомые его молодости пригрезились ему — те, с кем он был на короткой ноге, запросто общался или же молча, но многозначительно переглядывался. Теперь, после стольких лет, он понимал, что многие из них были совсем не прочь провести с ним несколько бурных часов наедине, может быть, даже без каких либо последствий и обязательств; и ему ничего не стоило пойти им на встречу, сделать первый шаг, словом, жестом показать, что он тоже их хочет, что он готов. Но тогда он не сделал ничего, хотя и мечтал тайно о подругах своих жён, молодых коллегах по работе и просто случайных знакомицах. Представлял их голыми или полуобнажёнными, затихающими в его объятьях или же напротив выуженной рыбой бьющихся на мятых простынях…

«Боже мой, — думал Евгений Иванович, разглядывая аккуратную Алёнину попку, — какой же я был тогда дурак…»

От воспоминаний его неожиданно оторвала Алёна, которая начала задавать вопросы, ответы на которые давались ему с трудом. Дело было не в том, что те были сложны, просто Евгению Ивановичу было лень отвечать. Алёна же, будто не замечая этого, от самых обычных, «анкетных», перешла к несколько странным.

Ей вдруг понадобилось узнать, в каком возрасте Евгений Иванович впервые познал женщину, сколько раз он изменял жене, и сколько измен пришлось пережить ему, были ли у него настоящие друзья, и не приходилось ли ему делить с ними одну женщину… Евгений Иванович хотел её прервать, но что-то помешало ему это сделать. Может быть то, что они были оба голые и лежали в согретой их телами кровати, и это уравнивало их до такой степени, что один из них имеет право задавать другому такие вопросы.

Евгений Иванович отвечал нехотя.

— Зачем вы меня об этом спрашиваете? — прервал он Алёну, когда терпение вот-вот готово было его покинуть.

— Мне очень хочется узнать, кто вы на самом деле такой, — с готовностью, будто давно ждала этого вопроса, ответила Алёна.

— В каком, извините, смысле? — удивился Евгений Иванович.

— Понимаете, когда мне Машка по-пьяни проболталась, что переспала с семидесятилетним стариком, и это ей понравилось, я подумала, что она врёт, как зараза, и решила проверить. А когда проверила, то мне захотелось узнать, о вас как можно больше, во-первых, потому, что не каждый день встречаются семидесятилетние любовники, а, во-вторых, потому, что я всегда стараюсь изучить тех, с кем сплю. Кроме того, вы представляете для меня большой интерес как человек старшего поколения, понимаете? Вы для меня член из прошлого, извините, конечно, за выражение.

Первое, что захотелось сделать Евгению Ивановичу, когда Алёна закрыла свой очаровательный ротик — схватить её за загривок и, в чём мать родила, вытолкать в общий коридор, дав на прощанье хорошего пинка. Но только он представил, как будет совершать сие насилие, и взгляд его упал на ту Алёнину часть тела, по которой он секунду назад собирался поддать ногой, благо его полюбовница всё

ещё лежала на животе, злость моментально покинула Евгения Ивановича, и её место заняло страстное желание ухватиться за аппетитную розовую, почти что детскую ягодицу. Что Евгений Иванович без колебаний и сделал.

— Это вы к чему? — спросила Алёна.

— Сейчас объясню, — Евгений Иванович перевернулся с локтя на спину и с удовольствием потянулся. У него в голове уже сложился набросок того, что он сейчас скажет Алёне.

— Во-первых, Алёнушка, — начал он ласково, — мне не семьдесят лет, а почти восемьдесят. Во-вторых, задавая вопросы, вы никогда не узнаете о человеке ничего интересного, и, в-третьих, из того, что я жив, следует, что я — член из настоящего. Ровно как вы для меня, э-э-э, ну, в общем, вы поняли, из настоящего.

— Как, восемьдесят? — не поняла Алёна. — Вам восемьдесят лет?

— Через месяц будет восемьдесят, — поправился Евгений Иванович.

— Я вам не верю.

— Тебе что, паспорт показать?

В глазах у Алёны промелькнула искорка, какую обычно можно наблюдать в женских глазах в момент надевания ими обручального кольца на безымянный палец без пяти секунд женатого мужчины, или же при посещении ювелирных магазинов.

— Покажите! — заявила Алёна.

Евгений Иванович нехотя вылез из кровати и направился к секретеру, где среди прочих документов хранился его паспорт.

— Что бы там ни было написано, я всё равно не поверю, что вам восемьдесят, — услышал он за спиной, — потому что человеку с такой задницей не может быть восемьдесят по определению.

Это был комплемент, но Евгению Ивановичу он не понравился. «Надо же, — подумал он, — всю жизнь я оценивал женские задницы, а теперь вот оценили мою». Евгений Иванович обернулся.

— Вот, — сказал он, протягивая Алёне документ в серых корочках, — паспорта я не нашёл, это удостоверение участника войны, сойдёт?

Алёна аккуратно взяла корочки из его рук, раскрыла и, немного пошарив по открывшимся ей внутренностям документа глазами, медленно прочитала:

— Рыжов Евгений Иванович тысяча девятьсот… двадцать третьего года рождения… офигеть. — Алёна подняла глаза на Евгения Ивановича. — Но, как?

Евгений Иванович уже успел облачиться в халат, причесаться и принять позу «их сиятельство перед завтраком».

— Можешь для простоты считать, что я черпаю силы из таких молодых дурочек, как ты, — сказал он.

— Что, правда? — Алёна приняла сидячее положение, попутно завернувшись в простыню. — Вы что, вампир?

Евгений Иванович снисходительно улыбнулся.

— Вот оно, киношное воспитание. Разумеется, нет. И простите за «дурочку». Никакая вы не дурочка, вы, как мне кажется, совсем наоборот, дело тут… — Евгений Иванович попытался поймать ускользающую мысль, — дело в…

— Вы продлеваете свою молодость за счёт моей? — перебила его Алёна. — А говорят, чем больше мужчина испытывает оргазмов, тем быстрее он стареет.

Евгений Иванович расхохотался.

— Стареют, Алёна, не от оргазмов, а от любви. От оргазмов, наоборот, молодеют.

Алёна смотрела на него с очень странным выражением, в котором слились вместе удивление, раздумье и, кажется, даже злость.

— А если вы однажды влюбитесь? — задумчиво произнесла она. — Что тогда?

— Исключено. — Евгений Иванович энергично помотал головой из стороны в сторону.

— Да, почему же? Говорят, любви все возрасты покорны…

— Да, так действительно говорят, — согласился Евгений Иванович, — но в кого, интересно, я, по-вашему, могу влюбиться?