Статьи
Шрифт:
Замечая, что “из 296 000 000 рублей всего дохода с податных сословий собирается 204 миллиона, то есть около 7/10 всего государственного дохода”, г. Чернышевский говорит, что “это в значительной степени объясняет нам нужду, замечаемую в массе нашего населения, а вполне объясняет малую сумму доходов, получаемых государством. Главная масса платежей на покрытие государственных издержек требуется с людей, еще не успевших сделаться зажиточными. А с людей бедных нельзя получить много, как бы требовательны ни были сборы с них. Потому в итоге получается сумма незначительная. Исправить это неудовлетворительное для самой казны положение дел можно не иначе, как изменив самое распределение количества требований с разных классов. Если бедные будут платить меньше, они скорее могут стать зажиточными; если с зажиточных и богатых будет требоваться больше, то и доход казны будет обильнее. Достичь удовлетворительного для самой казны бюджета доходов можно только перенесением главной тяжести налогов с сословий, доселе плативших слишком много,
После такого естественного и прямого заключения автор касается некоторым образом нового винного акциза.
“По винному акцизу взимание налогов посредством откупов заменяется прямым взиманием налога через государственных чиновников. Но при этом хотели сохранить казне всю ту сумму дохода, какую получала она от этого налога при откупе. Единственным средством к достижению этого результата было найдено установить акциз такой высоты, что он много превышает цену, в какую обходится производителю самый продукт. А при такой величине акциза официальный надзор едва ли в состоянии будет предотвратить очень сильное развитие корчемства, выгода от которого будет чрезвычайно велика. Вся прибыль, получаемая контрабандистами по тайному провозу товаров из-за границы, совершено ничтожна перед громадными суммами, какие можно будет получать через тайную продажу водки. Поэтому мы опасаемся, что расчет, которым руководствовались при установлении акциза, окажется неверным. Казна будет введена в чувствительный недочет контрабандою, и обнаружится надобность сделать одно из двух: или понизить акциз, или возвратиться к системе откупов. Нечего и говорить, что первый исход гораздо лучше для государства. Но едва ли можно ожидать, что казна получит 125 миллионов рублей с вина при такой величине акциза, которая не вызывала бы слишком сильной контрабанды при казенном управлении и не принуждала бы снова прибегнуть к откупам. Потому мы думаем, что надобно теперь же заняться установлением налогов для замены уменьшения в доходах от винного акциза”.
Обращаясь к росписи расходов, г. Чернышевский полагает, что если бы “наши фонды поднялись до такой степени, что можно было бы заменить пятипроцентные облигации четырехпроцентными, то ежегодные расходы по платежу процентов уменьшились бы с лишком на 10 миллионов рублей. Нельзя сказать, что цель эта недостижима, и притом в довольно короткое время: лет в пять фонды могли бы подняться до высокого курса. Но кредит возвышается только экономностью и прогрессивностью общего управления государством. Возможность сбережения по процентам государственных долгов зависит от сбережений и реформ по другим частям”. “За вычетом суммы около 55 миллионов, идущей на уплату процентов по долгам, остается из бюджета расходов около 255 миллионов расхода, производимого по текущим делам; 145 миллионов расхода по содержанию военных сил составляют около 3/5 частей этой цифры. Вот предмет, самый удобный для забот о облегчении бюджета и обещающий самые крупные сбережения. Если бы расходы по военным силам могли быть сокращены на одну третью часть — это дало бы около 50 миллионов сбережения. При одном этом сбережении не было бы уже никаких следов дефицита, и оставалось бы много денег в казне на всякие действительно полезные дела”.
Этим г. Чернышевский закончил свою превосходную статью, из которой мы извлекли только некоторые места и за которую ему должны быть благодарны все, кому дороги отечественные интересы. Г. Чернышевский не сказал ею ничего необыкновенного, нового, поражающего, но поставил дело очень ловко и провел его весьма последовательно и удачно, что не всегда случается с вопросами подобного рода, когда они попадают в руки некоторых наших финансистов и политико-экономов. Мы ничего не можем прибавить к сказанному г. Чернышевским и совершенно во всем разделяем его мнение. Нам будет очень прискорбно, если статья эта не встретит полного и живого сочувствия в известных сферах и если предложение г. Чернышевского “теперь же заняться установлением налогов для замены уменьшения в доходах от винного акциза” останется только мыслью, записанною на страницах “Современника”. Но всего прискорбнее будет, если после этой статьи нам опять не скоро придется встретить серьезное слово г. Чернышевского. Он очень скуп на такие слова и редко удостоивает ими русские дела; он как будто роняет их ошибкой или от скуки, после утомительного труда, употребляемого им на формирование кадров для “Русского слова” и других органов российской словесности, которые с свойственною людям неблагодарностию еще утверждают, что они отличаются от “Современника” не тем только, что… им до “Современника”, как куцему до зайца. “Современник” так оригинален и с таким пренебрежением относится к русской литературе несходного с ним направления, что смешно было бы думать о каком-нибудь значении перед ним нашего слова; он даже может обидеться им, как обижаются сочувствием “Домашней беседы”, или посмеется, скажет, что мы с ним заигрываем; но в интересах русского общества, которое должно же быть близко этому журналу, мы позволяем себе пожелать, чтобы эта талантливая редакция взглянула
<О ГЛАСНОМ ОБСУЖДЕНИИ ФИНАНСОВЫХ МЕР>
С.-Петербург, вторник, 13-го февраля 1862 года
4-е января 1862 года останется навсегда знаменательным днем для России. В этот день состоялся высочайший указ о публиковании во всеобщее сведение росписи государственных доходов и расходов на 1862 год. Лучшего подарка в годину своего тысячелетия Россия не могла получить. Такие подарки делают только совершеннолетним и тем, на кого вполне полагаются. Эта мера заслуживает величайшей признательности и может только усилить доверие народа к правительству.
Всем известны благие последствия гласности касательно государственного бюджета для тех стран, где она уже существует. Пример их доказывает, что от подобной гласности не только не пострадали государственные доходы или встретились какие-либо препятствия необходимым государственным расходам, но что, напротив того, те и другие увеличивались в прогрессии, какой никогда не достигали они в странах, где не существовало гласности в финансовом управлении, и что этого увеличения доходов достигали без истощения средств страны и с наименьшим отягощением для народа.
Причины этого очевидны. Хорошо устроенные финансы выражают общественные средства всего государства; от них зависит степень его внутреннего благосостояния и внешнего влияния. А кому же лучше знать общественные средства и нужды, как не самому обществу? Как в частной, так и в общественной жизни средства и обстоятельства постоянно изменяются, с ними должны сообразоваться и финансы; а кто может прежде всего заявить об этих изменениях, как не те, кто их испытывает?
Ничто не может так содействовать увеличению кредита государства, как опубликования во всеобщее сведение его доходов и расходов; а кредит, как известно, есть душа современного финансового мира.
Опасение, что будто бы от гласности иногда могут пострадать государственные финансы, или иначе, что от огласки их худого положения они могут прийти еще в худшее, совершенно ложно. Если положение дел действительно худо, то этого долго утаивать нельзя, а только худое будет перетолковано в гораздо худшее, чем оно есть в действительности. Сколько бывало примеров, что откровенное публичное сознание в худом положении дел было первым шагом к немедленному их улучшению. Только непризнанные финансовые гении боятся оглашения своих ошибок и способны утверждать, что гласное осуждение их мер может ослабить кредит государства. Эти господа, полагающие, что, не допуская гласного обсуждения своих мер, они могут отнять у людей сознание пользы или вреда их, очень похожи на того безграмотного, который, заставляя читать вслух получаемые им письма, затыкал уши читающему, думая этим помешать ему узнать их содержание.
Гласность необходима для образования искусных финансистов, равно как и для проявления финансовых дарований.
Как бы отлично ни было устроено финансовое управление, сколько бы дарований оно ни соединяло в себе, но, занятое множеством текущих дел и формальностей, оно никогда не будет в состоянии не только знать всех подробностей положения страны, но даже уследить за действием своих собственных мер, тем менее беспристрастно оценить их последствия. Так как не все служат по призванию, то можно смело предположить, что между неслужащими найдется не менее способных людей, чтоб обсудить любую финансовую меру; мнение же их должно иметь вес, как мнение беспристрастных, посторонних ценителей. От подобных ценителей можно услышать откровенный, добрый совет.
Теперь наше министерство финансов будет иметь еще более случаев публично доказать свое убеждение — которое, к несчастию, у нас еще так мало развито даже между нашими soi-disant [31] передовыми людьми, — что критический разбор наших мер и указание их слабых сторон и худых последствий не есть посягательство на наше знание и звание; что честное, гласное заявление, во имя правды, противного нам мнения не есть личность и что уважение к откровенно высказанному мнению другого есть лучший признак истинной образованности.
31
Так называемыми (Франц.)