Статьи
Шрифт:
Учредить склады икон при церквах — мысль прекрасная; но она одна сама по себе не достигнет своей цели, потому что “богомазы” всегда проникнут в деревню с своим товаром, с дешевизною которого хорошим иконописцам конкурировать невозможно. Притом же безобразнейшие иконы не только покупаются от разносчиков, но они приносятся народом из мест, куда люди ходят на далекое поклонение. В этом особенно знаменит Киев, где теперь в продаже обращается иконопись невероятнейшего безобразия. Как бы ни хороша была икона, продаваемая дома, у ктитора своей приходской церкви, набожная база все-таки непременно предпочтет ей безобразную мазню, которую предложат ей купить на полу под колокольнями лавр и других чтимых монастырей.
И, наконец, надо кому-нибудь собраться с духом и напечатать техническую часть русского подлинника (первую часть греческого подлинника, составленного монахом Дионисием и изданного Dideron, Manuel d'icono-graphie chretienne, Paris, 1845 [48] ), где изложены рецепты приготовления досок, грунтов, полимента, холста, красок, золота, олифы и т. п. У французов, которым это сочинение дорого только как антик, оно переведено и издано, а у нас, для которых оно имеет живое значение, этой части подлинника до сих пор не издано, хотя В. А. Прохоров давно об этом заботится, но заботится вотще. На это нужны средства, а средства у нас не всегда находятся на то, что нужно. Без этого же наставления, или без этого курса, без этой инструкции иконописания, и самый заохоченный к иконописному делу художник будет поставлен в очень большие затруднения, потому что письмо краскою, растворенною на яйце, требует совсем не тех приемов, что письмо масляною краскою. Находящиеся же у некоторых иконописцев редкие экземпляры технической части подлинника в рукописи вообще неисправны, сокращены от лености писцов и перебиты от их бестолковости, а притом всегда очень дорого стоят (рублей 20–30). Затем у всякого мастера варка олифы, сгущение полимента, раствор золота и красок и приемы
48
Дидрон, Руководство по христианской иконографии. Париж, 1845 (франц.).
Так-то сведено ни к чему и поставлено на нет наше некогда столь славное, столь изумительно прекрасное русское иконописное искусство, о котором, благодаря счастливому случаю, нам неожиданно опять довелось сказать несколько слов, не знаю, на пользу ли ему или на то только, чтобы большее число людей имели случай убедиться, что все, кто мог бы и кому следует позаботиться об этом деле, считают его недостойным своего просвещенного внимания.
Кончаю мою заметку тем, что желающие поддержать вопрос о русском иконописании должны, по моему мнению, не метаться со своими пенями куда попало, а они должны не сводить своих глаз с Академии художеств, которая не только может, но, кажется, и должна бы явиться, по зову общества, на помощь религиозной потребности народа. Ни к кому иному, как к ней, к сей академии, надо адресовать эти справедливые требования.
Впервые опубликована в газете “Русский мир”, 1873 год, 26 сентября.
О РУССКОМ ГОСУДАРСТВЕННОМ БЮДЖЕТЕ НА 1862 Г
Faites-moi de la bonne politique et je vous ferai de bonnes finances.
Приступая к разбору недавно опубликованного русского государственного бюджета на 1862 год, мы прежде всего считаем нужным обратить внимание читателей на следующие обстоятельства и соображения.
49
Обеспечьте мне хорошую политику, и я вам обеспечу хорошие финансы. Барон Луи (Франц.)
Если бюджет, по своей форме и содержанию, и есть не что иное, как только более или менее подробная и, по возможности, точная роспись государственных доходов и расходов, чем только и представляется он большинству образованных и вообще грамотных людей, тем не менее, по своей сущности, бюджет есть не только роспись доходов и расходов государственных, но и нечто важнейшее подобной росписи, а именно он есть одно из самых верных выражений как степени государственного благосостояния, так и степени рациональности государственной администрации. Вот почему для оценки цифр бюджета недостаточно рассматривать величину приходов и расходов государственной казны, а необходимо еще взвешивать и определять способы и условия таких приходов и расходов, а также и влияние их на народное хозяйство, на отношения правительства к народу и, наоборот, на отношения, которые в значительной степени выказываются в бюджетных цифрах, равно как и в способах составления бюджета. Уже давно высказана в науке и литературе неоспоримая истина, что история налогов есть история народов, по крайней мере, в значительной степени. Оно и не может быть иначе, потому что быт народов немыслим без существования правительств, а существование правительств немыслимо без налогов. Таким образом, очевидно, что количества и качества налогов, а также степень совершенства и несовершенства их взимания и употребления выражают собою как степень цивилизации государств, так и степень достоинства правительств по отношению к достижению целей государственной жизни. Очевидно также, что если, с одной стороны, цифры бюджета суть знаменательные данные для определения степени народного благосостояния, рациональности и состоятельности администрации, а также, в значительной степени, и нормальности отношений правительства к народу и наоборот; то, с другой стороны, эти цифры приобретают настоящее, действительное значение свое только при достаточном сознании и понимании всего народного быта и условий его благосостояния. Вот почему надлежащая оценка бюджета есть дело нелегкое, требует обширных сведений и значительных способностей, крайней осторожности и не допускает и тени самоуверенности. Такая оценка не может быть произведена вполне и во всех отношениях основательно одним каким-либо лицом, как бы гениально и сведуще оно ни было. Она требует сведений и способностей очень многих лиц, и притом таких, которые в большей или меньшей степени состоятельны разрешать те или другие общественные вопросы. Она требует и продолжительного времени, многолетнего изучения, ибо последнее слово о бюджете есть, в большей или меньшей, но всегда в значительной степени, и последнее слово о народном благосостоянии в данное время и о всех или, по меньшей мере, почти всех условиях этого благосостояния.
Сверх того, бюджет в строгом смысле слова, то есть бюджет, который опубликован и которому правительство следует, как необходимому для него и для подданных его закону, есть такое явление в государственной жизни, которое свойственно далеко не всем нациям, а только наиболее цивилизованным и таким, которые в большей или меньшей степени сознают пользу и необходимость цивилизации, решительно вступают на путь ее, а потому и охотно принимают ее требования и условия, к числу которых принадлежит и постоянное опубликование бюджета. Древние и средние века не знали и не требовали бюджетов, да и не могли знать и требовать их. В прежние времена государственный союз поглощал собою личность граждан, их человеческое достоинство, и человек считался человеком едва настолько, насколько он мог быть гражданином, то есть иметь политические права, бывшие всегда ничтожными и даже мнимыми в сравнении с правами древних и средневековых государств. Государства и правительства не были тогда необходимыми условиями и орудиями благосостояния человечества, а напротив, само человечество считалось только орудием благосостояния государств и могущества правительств. Жизнь вообще древнего гражданина вполне принадлежала государству; жизнь же человека средних веков едва настолько была избавлена от такой зависимости, насколько принадлежала Богу. Исключения из этих правил были редки. Одна грубая физическая сила создавала и разрушала тогда государства; одна она почти исключительно и управляла ими, предписывала им законы и правила. Произвол и насилие были тогда главными и почти всегда единственными решителями судеб государств и народов, а о личности человеческой и ей прирожденных правах понятия были и скудны, и вообще неосновательны. Человек имел право жить, мыслить, любить и трудиться не более, как сколько допускала это общественная власть. Словом, не законы природы вообще и человеческой в особенности лежали в основании законов древних и средневековых государств, а произвол и насилие, а там, где преобладают произвол и насилие, там разве только по имени существуют правила для государственной жизни вообще и для государственного хозяйства в особенности, там нет и немыслимы ни правильное разделение и распределение прав и обязанностей, ни правомерное определение элементов государственной жизни, а потому там нет и немыслимы явления вроде бюджетов.
И действительно, бюджеты, плоды цивилизации новейших времен, начали появляться только тогда, когда понятия о личности человека и прирожденных ей правах достаточно окрепли в сознании некоторых народов и, в особенности, в сознании лучших передовых представителей их, чтоб быть руководящими понятиями в устроении общественной жизни народов. Но, разумеется, если новейшие поколения в передовых, по просвещению, странах и добыли себе бюджеты, то добыли их не легко и не без многих жертв. Как точное
Кто хоть сколько-нибудь знаком с историей и вообще политическими науками и при этом хоть сколько-нибудь сознает законы и условия поступательного движения человечества вперед, тот, конечно, понимает, что и бюджеты подчиняются этим законам и условиям, а потому и не создавались и не могут создаваться они сразу в возможном для них совершенстве. Бюджет в большей или меньшей степени выражает собою государственное хозяйство страны, нигде еще не достигшее особенно высокой степени развития и представляющееся только относительно совершеннейшим в некоторых странах сравнительно с другими. Сверх того, на бюджете, по необходимости, должна лежать печать не столько будущего, сколько прошлого и настоящего порядка вещей в государстве, а потому при первоначальном появлении бюджета в каком-либо государстве, в котором прежде не было публичной отчетности, как, например, в России, бюджет не может ни быть высокосовершенным, ни представлять в достаточной степени точные и верные данные для определения степени народного благосостояния в настоящем. Еще менее может он представлять такие точные данные, на основании которых можно было бы построить точный, систематический и удовлетворительный, по возможности, план финансовых и вообще административных реформ. По отношению к народному благосостоянию и его дальнейшему развитию не столько важны, при первоначальном обнародовании бюджета, цифры его и все данные, которые он предъявляет, сколько самое обнародование, появление и водворение его в общественной жизни государства. Обнародование бюджета — явление глубоко знаменательное и неоцененно благотворное, хотя, конечно, не только сразу, но и вообще в короткое время не устранит оно само собою всех финансовых и других государственно-административных затруднений и недостатков. Но, не будучи магической силой, способной все сразу или в короткое время совершенствовать, бюджет, в строгом смысле слова, как постоянная и гласная общественная мера, как явление, предоставляющее всем и каждому возможность знать и обсуждать государственные доходы и расходы, есть одна из могущественнейших и действительнейших сил и средств к устранению финансовых и других административных несовершенств и затруднений. Мало того: при известной степени развития народа бюджет есть мера в высшей степени необходимая и правительственно-мудрая, ибо она скрепляет новыми нравственными, то есть наипрочнейшими узами союз народа с правительством и тем предупреждает и отстраняет не одну общественную невзгоду.
Слова наши подтверждаются, между прочим, ходом дел в Австрии. Несвоевременно, слишком поздно для благосостояния народов Австрийской империи и для нравственного достоинства ее правительства, приняты за правила в этой стране обнародование и публичное обсуждение бюджета, но, несмотря на это важное обстоятельство, то есть на такую непростительную несвоевременность и происшедшие оттого административные и другие затруднения, обнародование бюджета, как известно, не подорвало, а, напротив, значительно улучшило нравственные отношения между австрийскими народами и их правительством и сверх того тотчас же возбудило более или менее общую надежду, что еще возможен прочный внутренний мир для Австрии. Если же надежда эта далеко не вполне, покуда по крайней мере, оправдывается; если и мера обнародования, а также и публичного обсуждения бюджета не привела вообще к тем благим и общеполезным результатам, на которые рассчитывало, вероятно, и само австрийское правительство, решаясь на подобную меру, то это потому, во-первых, что обнародование бюджета еще далеко не составляет всего для благосостояния государства, а во-вторых, потому, что и нынешняя, как внешняя, так и внутренняя, политика Австрии еще сильно проникнута духом, правилами и приемами меттернихизма, доведшего уже однажды эту империю до революции, как и следовало того ожидать, то есть доведшего ее до того, до чего никогда не доводит сколько-нибудь сносная административная система и что постоянно предупреждает и устраняет своими мерами каждый истинно государственный, по своим понятиям, способностям и гуманным чувствам, человек. Меттернихизм, подобно макиавеллизму, верует только в грубую физическую силу да в свою собственную хитрость и ловкость, но больше ни в кого и ни во что не верует; а потому понятно, что, чем он сильнее и влиятельнее, тем более он и противодействует всему благому и общеполезному, тем он анархичнее и революционнее. Он не понимает и не способен понять, что жизнь гражданина, жизнь в обширном значении этого слова, жизнь, как право и обязанность существовать, трудиться, мыслить, любить и веровать, есть прирожденное человеку право и обязанность, начертанные Верховным разумом, Создателем вселенной, а не кое-какая произвольная привилегия, которую может даровать человеку или лишить его, по своему усмотрению, та или другая человеческая сила, тот или другой элемент государственного быта. Не понимая этого, меттернихизм не понимает и не способен понять, в чем заключается незыблемость и святость истинного назначения законных правительств, а именно в охране и в возможном обеспечении тех прав и обязанностей, которые прирождены человеку, и что только такое, а не кое-какое произвольное, выдуманное макиавеллизмом и другими подобными учениями назначение правительств вытекает из всех мировых, естественных законов и вполне подтверждается евангельским учением. Веруя в одну грубую материальную силу, меттернихизм, подобно макиавеллизму и всем революционным учениям, предполагает, что только грубая сила участвует в водворении и существовании в мире правительств. Он и не подозревает, в наивности своей, что правительственное начало столь же прирожденно миру и каждому человеку, как и религиозное чувство, и любовь, и совесть. Как каждый из народов исповедует какую-либо религию не потому, что есть у него духовенство, а, напротив, потому только существуют духовенства, что есть религии, что веровать есть одна из необходимейших нравственных потребностей человеческой природы; так и правительства существуют в мире не вследствие своей воли или каких-либо более или менее случайных явлений и обстоятельств, а вследствие того правительственного начала, того правительственного чувства, которое столь же врожденно каждому человеку, как и чувство религиозное и другие чувства. Те, которые думают, что в человеке есть, и притом немало, властолюбия, и которые при этом не видят в нем потребности подчиняться законной власти, те неглубоко заглядывают в человеческую душу и смешивают грубый животный инстинкт с отличительными свойствами души и природы вообще человеческой. Потребность иметь правительство и веровать в него сходственна с религиозным чувством и столь же необходима для человека, для его души, как иметь и религию. Меттернихизм не заглядывает в душу человеческую; он не умеет и вслушиваться, он умеет только подслушивать, а потому не только не поддерживает, а напротив, по мере сил своих, по мере своего развития, он отравляет и придавливает каждое лучшее чувство, каждое искреннее и естественное верование. Вот почему и проявляется он и поддерживает свое существование только путем насилий и хитрости, которая есть то же насилие; вот почему и разрешается он окончательно революциями; вот почему и мера опубликования и гласного обсуждения австрийского бюджета не ведет к желаемым результатам в Австрии. Не то видим мы в Пиемонте, Бельгии, Англии и некоторых других странах; не то увидим мы и в России. Чем меньше макиавеллизма и меттернихизма, тем лучше для всего и всех.
В особенности неуместен макиавеллизм или меттернихизм, какого бы рода ни был он и как бы он ни проявлялся, то есть сверху или снизу, в такие эпохи развития государств, когда перерождается в них к лучшему народный быт, когда администрация, сознавая несостоятельность прежних начал своих, решительно и твердо переходит к началам новым, более прежних истинным, и когда народонаселение жаждет обновления строя своей общественной жизни. В такие эпохи величайшая мудрость состоит в честной искренности со стороны всех элементов государственной жизни; в такие эпохи величайшая заслуга правительств состоит в поддержании внутреннего и внешнего мира, в охранении всех законных личных и имущественных прав граждан путями и мерами человеколюбивыми, единственно достойными законных и сознаюших высокое, святое назначение свое правительств; в такие эпохи величайшая заслуга граждан состоит в содействии правительствам в достижении ими такими путями и мерами тех истинных государственных целей, которые, везде и всегда, связуют прочными нравственными узами всех лучших, передовых представителей как правительственного, так и народного элемента в государственной жизни. В такие эпохи возбуждены обыкновенно умы, чувства и верования, а в том числе и все лучшие человеческие чувства и верования, и к этим-то лучшим чувствам и верованиям взывают и умеют взывать передовые, наиспособнейшие представители правительственного и народного элементов в государстве для достижения истинных, общеполезных целей государственной жизни. Одна только политическая бездарность и бестактность, одно только нравственное и умственное бессмыслие по отношению к уразумению законов общественной жизни, одно только отсутствие сознания общественных интересов, несомненное доказательство недостаточности как политического образования, так и прочной любви к ближним, — одна только подобная бездарность взывает в такие эпохи к недобрым чувствам и страстям и таким образом противодействует мирному и стройному разрешению общественных вопросов, единственно достойному и мудрых правительств, и цивилизованных народов, единственно верному и действительному способу достижения прочных благ для государства.