Ставка на выбывание
Шрифт:
— Мы успеем, пока он приедет.
— Если секса не будет, то лучше меня вообще не трогай, даже не прикасайся.
— Буду трогать. Вот именно сейчас я тебя хочу всю потрогать.
Сейчас как никогда хотелось трогать и ласкать ее всю. Потому что только в сексе рождается самая острая, самая вожделенная близость между мужчиной и женщиной. Такой больше нигде не найти, ни в чем. Она особенная, спаянная из вскриков и стонов, сотканная из сладости единого на двоих удовольствия…
ГЛАВА 21
— Маша, нам нужно кое-что решить до приезда Романа, чтобы
Машку сразу напряг тон, каким Виталий начал разговор. Ей привычнее слышать готовое решение, а сейчас в его голосе была не то что неуверенность, но осторожность.
— Давай, конечно, — несмотря на затаенную тревожность, Маша улыбнулась и присела на диван, удобно вжавшись в угол.
— Если ты хочешь, можешь уехать, — сказал будущий муж, и от такого заявления она оторопела. Бажин продолжил, четко и аккуратно проговаривая слова, будто боялся, что его не поймут и не расслышат: — Я имею в виду, что если ты считаешь, что так будет лучше… и если ты действительно этого хочешь, то я увезу тебя в безопасное место. Где ты спокойно будешь носить нашего ребенка и ни о чем не тревожиться. Ну, после свадьбы, наверное, да?
— А ты? — бросила встречный вопрос, переваривая сказанное.
— Я буду приезжать.
— Как часто?
— Не знаю. Как смогу.
С ответом Мария помедлила. Но не потому, что задумалась над принятием решения. Подметила она, что Виталий не смотрел ей в глаза. Сидел на краю дивана, чуть подавшись корпусом вперед, и глядел в широкие окна, выходящие в сад. А если и поглядывал на Машку через плечо, то останавливался или на ее плече, или на волосах.
— А чего это ты мне в глаза не смотришь? А? Ну-ка, посмотри на меня… — Придвинулась к нему, заглянула в лицо, а когда перехватила его неохотный взгляд, ее осенила неприятная догадка: — Ты думал, я соглашусь? Ты что, думал, что я соглашусь уехать сейчас? Бажин, ты рехнулся!
— Я рехнусь, если с тобой что-нибудь случится. Вот тогда я точно рехнусь. Потому что ближе и роднее, чем ты, у меня никого нет.
— Я никуда не поеду! Я останусь здесь! — сказала громко и решительно.
Он облегченно выдохнул:
— Ну и слава богу. Это был второй вариант. Чтобы ты осталась здесь.
— Ты пару дней назад орал, что никуда меня не отпустишь, а сейчас собрался куда-то услать меня! В какую-то сербскую деревню!
Виталя напряженно рассмеялся:
— Про сербскую деревню разговора не было.
— Это я утрирую.
— Да, ты любишь утрировать, — мягко сказал, светлея лицом. — Машенька, сейчас другая ситуация. Если ты скажешь, что тебе лучше уехать и так будет лучше… если ты всерьез этого хочешь, я сделаю как ты хочешь. Что я сам думаю, уже не важно. Важнее твое спокойствие. А время у меня сейчас напряженное, ты же знаешь.
— Знаю. И поэтому, я никуда не поеду. Именно потому, что сейчас уже другая ситуация.
Внутри Машка кипела: как он мог такое придумать! Но попыталась совладать с эмоциями. Ссориться незачем, тем более решение, которое обоих устраивало, уже есть.
Доверчиво
— Ты мне нужен. Очень. Я сама с тобой осталась, сама на все согласилась. Я твоей женой быть согласилась. Мне очень нужно, чтобы ты сейчас был рядом со мной. Не представляю, как я сейчас уеду.
— Я знаю.
— Для нас это будет плохо. И так для меня все было очень трудно. Для тебя, наверное, тоже. Я не хочу потом заново к тебе привыкать. — Мысленно Маша уже себя представила в каком-то выдуманном безопасном месте. Там солнечно, тепло, все тонет в зелени, рядом ласковое море, так уютно… и ужасно одиноко. Нет, ни за что на свете. Пусть лучше московская зима. Ветер, снег, перепады температур… зато Бажин под боком.
— Расстояние убивает. Я даже пробовать не хочу.
— Тогда и не будем.
— Тебе не придется больше волноваться, я не собираюсь делать глупости.
Маша послушно притихла, Виталий выдохнул, выпуская из себя остатки напряжения:
— Я тоже хочу видеть, как ты меняешься, как в тебе растет мой ребенок. Не думай, что мне было бы легко.
— Я иногда тебя не понимаю, — призналась она. — Честно. Но, кажется, начинаю понимать.
— Что тебе мешает? Я недостаточно откровенен с тобой?
— Достаточно. Поэтому я и не понимаю, почему не понимаю.
— Хорошо сказала, — посмеялся он. — Все, что тебе нужно знать, это то, что я всего лишь человек, и ты — самое ценное, что у меня есть в этой жизни. Если как-то и можно меня достать, то только через тебя. Маня, я за тебя продамся с потрохами. И без всяких сантиментов.
Она тихо и молча улыбнулась, сдерживая внутри волну то ли паники, то ли восторга. Глупо кивнула, потому что побоялась неосторожными словами разрушить возникшее трепетное чувство.
— Ты хоть представляешь, каково мне говорить такие вещи? — спросил он.
— Представляю. Никогда не продавайся. А то я перестану верить во все человеческое и вообще в людей.
— Истину говоришь, Манюня, истину, — улыбнулся Бажин, с бесконечным обожанием глядя на будущую жену.
— Теперь у меня к тебе есть вопрос.
— Какой?
— Ты с тёщенькой своей будущей не желаешь познакомиться?
— Горю нетерпением ее увидеть. Можно в эту субботу.
— Тогда я сейчас прям ей и позвоню, а то вдруг у нее какие-нибудь планы есть. Она у меня деловая.
— Не сомневаюсь.
Машка взяла телефон и помедлила.
— Не переживай. Обещаю, я буду хорошо себя вести и понравлюсь твоей маме.
— Я не за это переживаю. В том, что ты понравишься моей маме, я даже не сомневаюсь.
— А за что ты переживаешь?
— Я про свадьбу думаю. Честно, боюсь этой шумихи до припадка. Как это все будет? Я к такому не привыкла… и мне кажется, сейчас это совсем не нужно…
— Значит, мы обойдемся без шумихи.
Мария скептически усмехнулась: