Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Дарий кивнул жене и улыбнулся: он выглядел сейчас очень бравым, одетый в турецкое платье, кафтан и шаровары, свободно облекавшие его стройную мужественную фигуру, и препоясанный мечом. Волосы он подобрал в хвост – не то молодой горец, не то разбойник-степняк. Анна с замиранием сердца подумала, что, может быть, видит мужа в последний раз.
Дарий подошел к воде и, достав белый платок, несколько раз махнул им вверх-вниз. Анна, вглядевшись, увидела ответный сигнал на одной из галер. Потом там произошло движение, и на берег сбежали две фигуры: молодые мужчины
– Все здесь? Поднимайтесь! – приказали им по-итальянски.
В глаза Анне бросился большой медный крест на шее у одного из матросов; и ее охватило облегчение.
Дарий подтолкнул жену с дочерью к сходням; и вдруг Анна со всею ясностью осознала, что, может быть, прощается с мужем навеки. Не помня себя, она пихнула ребенка в руки няньке и бросилась к Дарию; охватив его шею, стала безумно целовать.
Дарий несколько раз поцеловал жену, с силой прижал к себе; потом оттолкнул.
– Иди… Иди! – воскликнул он; в глазах и в голосе его были слезы.
Девочка на руках у няньки расплакалась – тревожный одинокий звук, предвестие несчастья. Анна схватила Елизавету и взбежала по мосткам, не оглядываясь; Агата последовала за ней. Но, в отличие от Анны, которая поспешила укрыться вместе с дочерью подальше, Агата осталась у борта, вглядываясь в Город, где претерпела столько несчастий.
Обрубили канаты; тяжело плеснула вода под ударами весел. Галера, скрипя, развернулась и медленно стала удаляться от берега – Агата, стоя на том же месте, вглядывалась в темноту до рези в глазах, стараясь различить брата, но ничего уже не могла увидеть: Дарий скрылся.
А потом дочь Валента увидела на берегу огни: она вскрикнула и неумело перекрестилась. Повторялась история Софии - чувство неизбежного охватило и зачаровало младшую жену паши…
В Золотой Рог следом за ними прискакал целый отряд – городская стража или, может быть, личная охрана великого турка; у них были страшные турецкие луки, которые Агата увидела в свете факелов. И они целились в корабль… готовились выпускать стрелы, обмотанные горящей паклей!
– Свинячья мадонна! – крикнули на корабле по-итальянски позади нее; тяжело забегали по палубам матросы, раздались команды, призывающие к боевой готовности. На Агату, вцепившуюся в канат у борта, никто уже не обращал внимания.
– Брат!.. – отчаянно крикнула Агата: будто Дарий сейчас мог прийти к ней на помощь, или же она – к нему.
И тут вокруг засвистели первые выстрелы с берега; Агата шатнулась назад, и стрела прошла мимо ее плеча. Жена паши заметалась, слишком поздно осознав опасность; и тут следующая стрела пробила ей грудь.
Захрипев, Валентова дочь тяжело упала на палубу. И тут к ней наконец бросились с разных сторон: ее тормошили, засыпали вопросами по-итальянски. Но Агата почти не понимала этого языка.
Мужчины молча всматривались в ее лицо, бессильные помочь; и увидели, что ужас и боль умирания в карих глазах вдруг сменились огромным облегчением.
Валентова дочь пробормотала что-то на языке родины и, дернувшись и
– Что она сказала? – воскликнул один из матросов, глядя на мертвую.
– “Элефтера”… “Я свободна”, - прозвучал позади него женский голос.
Вперед выступила Анна, с распущенными светлыми волосами, – одна, без дочери: жена Дария подняла взгляд с мертвой македонки на итальянцев. На белом, как мел, лице ее дрогнула улыбка.
– Мы не горим? – спросила жена Дария по-итальянски: с сильным акцентом, но правильно.
– Нет, госпожа, - у нас загорелся правый борт, но его почти сразу же залило, - ответили ей.
Анна кивнула, уже плохо слушая и мало понимая; она присела около Агаты. Нежным движением закрыла ей глаза, потом поцеловала в лоб.
– Нужно обернуть ее тканью и предать морю… она больше всего желала для себя такого погребения, - сдавленным голосом сказала Анна.
Агата как-то сама сказала ей это.
========== Глава 146 ==========
Дарий ретировался еще до того, как их настигла погоня, - и чуть не разминулся с отрядом паши. Именно сейчас он в первый раз пролил кровь, доказав свою мужественность, как этого требовал древний обычай его родины: схлестнулся на скаку с турком, который скакал в порт, чтобы присоединиться к главным силам. На узкой улице, облитой помоями, они неизбежно должны были столкнуться; и турок, при свете месяца узнав в Дарии македонца и изменника, с яростным криком набросился на молодого Аммония, рубя сплеча саблей. Он разрубил бы ему непокрытую голову, не будь Дарий так ловок: развернувшись, Валентов сын отразил удар и снес бритую усатую голову в тюрбане, сам не успев понять, что сделал.
Конь турка понес прочь бездыханное тело, запрокинувшееся в седле, с ногами все еще в стременах, - а молодой македонец несколько мгновений приходил в себя, глядя, как с окровавившегося меча стекают темные капли.
– Аллах! – прошептал он. – Что за дьявол происходит?..
И тут македонец понял, что случилось, - и чуть не поворотил коня, чтобы скакать в Золотой Рог на защиту близких, но вовремя опомнился. Сейчас он мог бы только погубить себя, а другим уже никак не поможет: если корабль Мелетия Гавроса ушел, он ушел! Скоро Дарий это узнает!
Но каким образом он узнает, что случилось с Анной и остальными, если на него самого сейчас началась облава?..
Дарий пришпорил коня и понесся назад во Влахерны – туда, где должен был встретиться с людьми Леонарда и дяди. Бог даст, они успеют скрыться, а потом разузнают, удалось ли бегство: уже назавтра об этом будут говорить на всех рынках и трубить на всех площадях Стамбула.
– За мою голову, верно, назначат большую награду… хотел бы я знать, сколько? – прошептал сам себе македонец, безумно рассмеявшись. – Дороже ли дает Мелетий за голову моего отца?..