Ставрос. Падение Константинополя
Шрифт:
Феодора кивнула. Ее повелительница все еще была способна забеременеть – ведь у нее шло молоко; и Феодора слишком хорошо представляла себе, что может грозить Феофано, если она понесет от любовника здесь, в Италии, а не за границей. В какой бы провинции ее царица ни поселилась! Все это прекрасно представлял себе и Марк.
Неудивительно, что Феофано отвергала кормилицу, - предохраняя себя от новой беременности самым надежным способом…
А какое будущее ждет их уже рожденного сына?..
Невесело задумавшись, видимо, об одном и том же, подруги отправились мыться
Они каждая заплели волосы в косу и надели итальянские длинные и просторные домашние платья, которые были похожи и у мужчин, и у женщин: эти балахоны не стесняли движений, но скрывали все, что только можно скрыть. Потом подруги вернулись к себе в комнату. Завтрак им подали туда, о чем Феофано распорядилась с вечера: слуги уже давно выучили, каков бывает распорядок дня у хозяйки, когда она принимает подругу.
Поев, они устроились на полу, на подушках, потягивая вино. Вот теперь можно было обсудить положение.
– Фома все еще не пригласил меня на свидание, хотя грозил этим еще в первом письме, - прошептала Феодора после долгого молчания.
Феофано кивнула.
– Это добрый знак. Бедный Фома! Я бы сказала, - тут лакедемонянка усмехнулась, - что мой брат любит твоего прекрасного критянина, так же, как тебя, и оберегает его так же, как тебя!
Феодора улыбнулась: она давно знала, что женственность ее первого мужа требует выражения так же, как и мужественность. Пусть Фома и не позволял себе связаться с сильным мужчиной, - из аристократического отвращения к грубой содомии и чтобы не позволить себя подавить, подчинить, - однако любить мужчин платонически это ему не мешало.
Ее очень мужественный критянин тоже был женственен в самом сердце своей мужественности - но в другом отношении, нежели Фома.
Учение Феодоры и Феофано оправдывалось всегда и во всем.
– Мне кажется, Фома потребует от меня свиданий, когда Леонард опять уйдет в плавание: ведь ему пора, иначе мы не покроем наших долгов… Фома ведь подбросил мне мысль о каперском патенте затем, чтобы я подсказала мужу, - заметила Феодора. – Фома не знал, что Леонард и сам добивался этой грамоты.
– Как мы все трудимся на пользу друг другу, - рассмеялась Феофано. – Не удивлюсь, если и Леонард догадывается, что Фома желает видеться с тобой в его отсутствие!
Она сделала глоток вина и закусила яблоком.
– По правде сказать, не знаю, что посоветовать тебе, дорогая… помнишь, как я говорила тебе тогда, когда ты приезжала ко мне в Морее? С моей стороны дать любой совет сейчас будет предательством.
Феодора кивнула.
– Я, наверное, и не ждала от тебя ничего… только утешения, - сказала она, смущенно коснувшись руки царицы.
Феофано привлекла ее к себе.
– Что ж, значит, будем ждать, пока Бог не убьет одного из твоих мужей, - сказала она без тени улыбки. – Может быть, Леонард погибнет в плавании: ты ведь знаешь, как это легко… Может быть, Фома схватит здесь смертельную болезнь или примет яд из чьих-нибудь рук… Мы обе понимаем, что им вдвоем нет места на земле, - и мужчины тоже понимают.
– Только бы Александр остался жив, - прошептала Феодора.
И
– Александр останется жив, - успокоила ее Феофано. – Когда Леонард выйдет в море, Фома скажет тебе, где держит сына… не бойся.
Она улыбнулась.
– Только бы герцог не забыл о Варде! Мы, конечно, уже опоздали… итальянцы приучаются к шпаге раньше… но все же не так, как с Мардонием.
– Конечно, я напомню, чтобы Леонард отослал Варда, пока мой муж дома, - кивнула Феодора. – Так даже и лучше, - прошептала она. – Так Варду не грозит столкнуться с Фомой, когда Леонарда не будет в имении.
Она изумленно посмотрела на царицу.
– Пока не задумаешься над жизнью, наши судьбы кажутся хаотическими, а мы все - игрушками случайностей, - проговорила московитка. – Но когда поднимешься выше, когда окинешь взглядом все…
– Тогда увидишь полотно совершенства, которое ткут боги для всех людей, во всей его красе, - улыбнулась спартанка. – Все нити судеб сплетаются в единый узор, в котором всегда есть и золотые нити, и черные! А может ли самый лучший ковер быть без изнанки?
Они восторженно засмеялись, а потом поцеловались, обняв друг друга за шею. Потом встали и направились прочь из комнаты – сначала к мальчику, Леониду, а потом в библиотеку… у них набралось много что обсудить, да и поделиться.
Леонард в самом деле готовился к отплытию; и прежде того самолично, не доверяя никому другому, отвез Варда к герцогу в Неаполь, где девятилетнего мальчика отдали в ученики учителю фехтования. Да и другие науки ему бы совсем не помешали. Анастасия осталась с матерью – ничего лучше для девочки-гречанки, чем домашнее обучение у такой женщины, как Феодора, придумать не могли.
Леонард не прекращал поисков Александра и Фомы Нотараса до самого конца – но это ничего не дало. Впрочем, критянин, наверное, уже и сам понимал, что поиски не увенчаются успехом… пока этого не захочет похититель.
Комес очень нежно и печально, - еще более нежно и печально, чем в прошлый раз, - простился с женой и со всей семьей; и уехал со всей командой. Артемидор, сопровождая господина, оставил Софию опять беременной; деньги грекам нужны были позарез.
========== Глава 159 ==========
Фома Нотарас пригласил Феодору на свидание через неделю после того, как Леонард покинул дом.
Свидание было назначено в небольшом сельском домике довольно близко к имению Флатанелосов: в письме к жене патрикий подробно описал свое убежище и как к нему проехать. В сельской местности очень легко было заплутать человеку, не знающему ее, – точно так же, как легко и спрятаться тому, кто знал. Чтобы найти спрятавшихся, потребовалось бы прийти с большим военным отрядом, рассыпаться и поджигать дома… а это возможно было только на войне или с позволения высоких местных властей.