Стая
Шрифт:
Он ждал, что она будет сопротивляться, вспыхнет, станет что-то говорить, убеждать в чем-то. Обвинять. Ну, или просто скажет что-то резкое, но она молчала. Меньше всего он этого ожидал. И больше всего это тяготило — ее смирение и растерянность.
— Кто ты и кто я…
— Не надо, — жестко остановила она. — Я тебя поняла. — Резво соскочив с края стола, Юля схватила куртку. С таким остервенением она натягивала ее на плечи, что кожа скрипела и трещала по швам.
Равнодушие, которое Денис демонстрировал, трещало по швам
Лопалось подобно истертой до сивости коже.
— Нам нельзя.
— Не надо! — крикнула она и посмотрела ему в глаза, на секунду замерев. Потом рванула вверх молнию на куртке и взяла свою сумку.
Он поймал Юлю у дверей. Она совсем не была спокойна, как могло ему показаться вначале. В глазах плескалось отчаяние, и Денис на самом деле боялся, что девочка может натворить глупостей.
— Слышишь меня? — встряхнул ее. — Мы должны просто общаться. Как раньше. Как в самом начале. Быть только друзьями. Между нами не может быть никаких близких отношений. Нам нель-зя! Слышишь? — снова тряханул ее за плечи и прижал к двери.
Юлька откинулась на нее. Прилипла затылком, чтобы быть от Дениса как можно дальше.
— Я никогда не буду твоей подружкой, — проговорила она сквозь зубы, в упор глядя ему в лицо. — А ты меня слышишь? Я не буду твоей подружкой! Отпусти меня! — снова крикнула, не заботясь, что кто-то за дверью может услышать ее вопли.
Денис убрал руки, и она вылетела из кабинета, проклиная все на свете и судьбу за то, что не может уйти красиво. Просто шарахнуть дверью и скрыться с его глаз.
Чтобы уйти домой еще нужно пробежаться по всему спортклубу и найти чертова Самарина!
По дороге Юля удивлялась сама себе. Не понимала, почему не плачет. Ощущение, будто слезы замерзли в глазах. Но это хорошо. И так уже Витя смотрел на нее с нескрываемым любопытством. Только спрашивать ничего не решался. Думы Самарина Юлю волновали мало, но вот если мама догадается о ее состоянии…
Каким-то чудом удалось сдержаться, состроить довольную мину и сказать матери, что все хорошо. Наталья была занята чем-то на кухне, потому лишь бросила на дочь быстрый взгляд, а Юлька спряталась за дверцей холодильника в поисках «чего-нибудь вкусненького». Остаток дня пришлось заниматься чем попало, лишь бы не сталкиваться с матерью и не оставаться один на один.
И только лишь с наступлением темноты забравшись в холодную постель, Юля разревелась. Плакала долго и горько, и никак не могла успокоиться. В груди было так больно, словно что-то разорвалось.
Чёрт, прям как в Евангелии…
Только вместо слова — разум.
Вначале был разум. Сознание. Вернее его вялые оторванные от плоти проблески в конце темного туннеля.
Потом начали появляться мысли и возвращаться физические ощущения. И хоть бы как-то потихоньку. Постепенно…
Так нет же! В один момент почувствовались как будто пластилиновое
С восприятием действительности было куда сложнее. Открыв глаза, с огромным облегчением обнаружил, что находится в своей квартире, на своей постели. Что характерно, на расправленном диване и раздетым. Совсем хорошо…
Из кухни доносился негромкий шум. Откуда он только взялся?
Сделав над собой усилие, причем немалое, Денис поднялся. Мир вокруг покачнулся. Переждав, пока в глазах перестанут мельтешить звездочки, нетвердым шагом, не сильно заморачиваясь, что из одежды на нем только голубые трусы, направился туда, откуда доносились звуки — на кухню.
— О, сестра. Ты как тут оказалась? — прохрипел, прислонившись к косяку.
— Через дверь, — ухмыльнулась Таня, узрев в дверях практически в чем мать родила брата.
— Это понятно, — сел за стол и сложил локти.
У Тани имелись ключи от его квартиры. Сам факт появления сестры не удивил. Интересовала причина ее визита. С чего бы вдруг?..
— А-а… Совсем все плохо, да? — Кто бы сомневался, что сестра не воспользуется возможностью поддеть его. В таком убитом состоянии он не мог ей достойно парировать.
— Жизнь — дерьмо, весь мир — бардак, — почти прошептав, Денис склонил голову и закрыл глаза.
— У-у, милый. Все еще хуже, чем я думала. — Таня стояла у разделочного стола. В кастрюле на плите что-то булькало.
— Что, ведьма, яды варишь?
— Для тебя, Кощей, стараюсь.
— Можешь не стараться, кажется, я уже умер.
— Ничего не помнишь?
Что-то противно зашуршало. Так противно, что виски забились болью. Денис застонал.
— Таня, чтобы вспомнить надо думать, а у меня думать мозг болит.
— Ты сам мне вчера позвонил и попросил с утра приехать, — смилостивилась сестра, открывая секрет своего неожиданного визита. — Сказал, что тебе будет хреново и тебе нужна поддержка.
— Прям так и сказал? — Денис поднял голову.
— Нет, конечно. Я перевожу. Хорошо погуляли?
— Да. Держите меня семеро. Как хорошо, что у меня есть сестра. И накормит, и напоит, и из чащи в цивилизацию выведет.
— Начнем реабилитацию. — Таня поставила на стол стакан воды и блюдечко, на котором лежало с десяток черных таблеток активированного угля и одна белая, скорее всего, обезболивающее.
— А может, традиционное — с утра замахнул и весь день свободен?
— Нет, давай по-моему. Сначала таблеточки. Потом супчик.
Денис послушно заглотил горсть таблеток и поднес стакан воды к пересохшим губам.
— Ух-ты! Какая красивая у тебя штучка. Я не видела. — Таня тронула безвольное запястье брата. — Дай посмотреть. Кто подарил? — Пока он пил воду, она расстегнула браслет и, залюбовавшись, положила его себе на ладонь.