Стеклянная Крепость

Дрейк Дэвид

— Нет, мэм, не знаю, — ответил Кэшел. Он посмотрел на Протаса, но если у мальчика и были другие идеи, то он держал их при себе.

— Но вы думаете, что сможете справиться со всем, с чем столкнетесь, — спросила Форсидес. — Это так?

— Думаю, я попробую, госпожа, — ответил Кэшел. — А теперь, может быть, нам пора идти?

— Мы пойдем прямо сейчас, если это то, что ты имеешь в виду, — сказала Форсидес. Ее пояс из изогнутых желтых клыков тихо звякнул, когда она повернулась к долине. — Что касается того, должны ли мы это делать — я понятия не имею. Возможно, вы вернетесь и расскажете мне

после того, как доберетесь туда, куда направляетесь.

Она начала спускаться по склону в долину. Ее крылья были большими и покрыты настоящими перьями, но Кэшел не понимал, как они могут поддерживать полет взрослой женщины.

Однако в восходящих потоках, поднимающихся со стен долины, кружили настоящие птицы. Они были высоко — выше, чем Кэшел мог даже предположить, — но он мог разглядеть крылья и тела, а не просто точки на фоне голубого неба.

Склоны долины представляли собой, в основном, грубые скалы с пятнами лишайника, но в трещинах, где скопилась принесенная ветром грязь, росло несколько настоящих растений. Кэшел не узнал самый распространенный сорт, красивые маленькие цветочки в форме звездочек, но там были и колокольчики.

На далекой скале, значительно выше перевала, по которому их повела женщина, три козы с изогнутыми рогами пристально смотрели на них. Это на мгновение заставило Кэшела затосковать по дому, хотя «домом» была не столько деревушка Барка, сколько жизнь, которую он там вел. Они с Илной располагались на своей половине мельницы; он пас овец и зарабатывал немного больше, выполняя любую работу, требующую сильного мужчины. Не было никого сильнее Кэшела ор-Кенсет ни в деревне, ни среди людей из дальних мест, которые приезжали осенью на овечью ярмарку.

Протас с каменным лицом осторожно выбирал дорогу. Кэшел нахмурился, но ничего не мог с собой поделать. Тропинка была неплохой, но каменистой; вообще не столько тропинка, сколько способ спуститься по склону через ковер низких растений. На ногах у мальчика были только тапочки, предназначенные для застеленных коврами дворцовых полов.

Кэшел, конечно, был босиком, но он к этому привык. Даже теперь, когда он больше не был пастухом, его подошвы были почти такими же крепкими, как у солдатских сапог.

Когда Кэшел жил в деревушке Барка — когда он был дома — Шарина была дочерью владельца гостиницы, образованной и богатой, как думали люди в этом районе. Она была вне всяких надежд бедного мальчика-сироты, который даже не мог прочитать собственное имя.

Кэшел улыбнулся, смущенный тем, что тогда эта мысль была у него в голове. Настоящее, в котором Шарина любила его, было лучше всего, о чем он когда-либо мечтал дома.

Они спустились туда, где скала была покрыта травой и множеством маленьких цветочков — примул, горечавок и лютиков. Они прекрасно сочетали розовый, голубой и желтый цвета с зеленым. Там еще был и морозник, хотя он уже перестал цвести. Кэшел подумал — понравился бы Илне узор, который цветы образовали на земле? Она могла, хотя и нечасто, использовать цвета в своих работах. Это было бы прекрасное пастбище, но, похоже, в нем было не так уж много зелени, чтобы питаться ею.

Серая гадюка грелась на солнышке на выступе скалы, поворачивая свою клиновидную голову вслед за их продвижением. Кэшел рефлекторно двинулся

к ней, готовя свой посох, чтобы размозжить голову змее, но затем расслабился.

Гадюка была недостаточно близко, чтобы причинить им вред, а у Кэшела не было отары овец, которую он должен был охранять. Он убил бы в мгновение ока, если бы ему понадобилось, змею или человека, любого из них; но убийство не было тем, что он делал ради забавы.

Дно долины было ровным и широким, достаточно широким, чтобы стрела не долетела бы ни с одной стороны от того места, где они шли посередине. Стены были крутыми и серыми; почти такими же крутыми, как стены мельничного дома. У их основания была каменная осыпь, отколовшаяся от утесов.

— Почему эти овцы не двигаются? — спросил Протас, кивая в сторону одинокой сосны, под которой сгрудились три серые фигуры. — Они даже головами не пошевелили с тех пор, как я их увидел.

— Они не сдвинулись с места, потому что они каменные, — пояснила Госпожа Форсидес. — И в любом случае, это горные козлы, а не овцы. Дикие козы.

Мальчик открыл рот, чтобы задать еще один вопрос, но прежде взглянул на Кэшела. Кэшел слегка покачал головой. Протас выдавил из себя улыбку, сглотнул и пошел дальше, не произнеся больше ни слова.

Кэшела интересовало множество вещей, но он не думал, что разговор с крылатой женщиной — хороший способ получить ответы. Чем меньше они с ней общались, тем больше ему это нравилось.

Он не сомневался, что она отведет их туда, откуда им предстояло отправиться в следующий раз, как это делали другие гиды. Но, если бы они дали ей, хоть малейшую передышку, случилось бы что-то плохое. Кэшел доверял ей так, как доверял бы ласке: ты точно знаешь, что сделает ласка, если дать ей шанс.

Форсидес повела их к скале. Кэшел подумал, что за буковыми деревьями скрывается пещера или, может быть, даже изгиб каньона, но они обогнули рощу и обнаружили отвесный утес. Слои породы стояли дыбом. Пластина слюды, которую Кэшел не смог бы перекрыть вытянутым посохом, поблескивала в сплошной стене.

Форсидес повернулась и снова улыбнулась. Кэшелу не понравилась эта улыбка, но это делало ее неотъемлемой частью большинства других качеств их гида.

— Я привела вас сюда, — сказала она. — Я не могу вести вас дальше.

— Значит, мы пройдем сквозь скалу? — спросил Протас. Он говорил своим взрослым тоном и держал корону перед собой обеими руками.

Из-за ствола бука на них смотрел мужчина — статуя мужчины. Другой — статуя — был наполовину скрыт чахлыми рододендронами в двух шагах от них, а третий притаился за можжевельником. Кэшел не знал, видел ли их Протас. Если мальчик и видел, то делал вид, что не видит.

— Пройти через нее? — сказала Форсидес. — Это зависит от вас. Я не могу провести вас.

Ее пухлые бледные губы растянулись в улыбке еще шире. — Если бы я могла, — сказала она, — я бы прошла сама.

Протас повернулся к слюде и слегка приподнял топазовую корону. Кэшел отодвинулся в сторону, чтобы одновременно следить за мальчиком и женщиной.

Форсидес протянула свои поднятые руки к Кэшелу, словно делая подношение. Змеи на ее лбу извивались все быстрее.

— Я выполнила свой долг, — сказала она. — А теперь, Мастер Кэшел, освободите меня.