Стеклянная мадонна
Шрифт:
– Убирайтесь!
– Я удаляюсь, но ненадолго. Я скоро вернусь за лошадьми. – Он поставил ногу в стремя.
– Повторите!
– Почему я должен все время повторять? Вы все отлично слышали. Вы должны мне двадцать с лишним тысяч фунтов. Ваши лошади не смогут существенно сократить этот долг, но я все равно заберу их вместе с Мануэлем. Я предупреждал, что в один прекрасный день он перейдет ко мне. Между прочим, я бы на вашем месте не пытался сбагрить бедную девочку в какое-нибудь достойное местное семейство, потому что всем отлично известно, что она – дочь Джесси. Вам придется повозиться, чтобы найти для нее приличное…
Он недоговорил –
Потребовалось вмешательство сразу троих мужчин – Мануэля, Армора и Герона, – чтобы разнять их. Пока Мануэль прижимал Легренджа к изгороди, Армор наскоро отряхнул Бостона и отвел к лошади, приведенной Героном.
Только когда Бостон проехал изрядный отрезок аллеи, Мануэль отпустил извивающегося Легренджа. Впрочем, тот немедленно повалился на него, как пьяный, не держащийся на ногах.
Лишь сделав над собой усилие, Легрендж возвратился в дом, где отверг предложенную Харрисом помощь. Медленно поднявшись по лестнице, он преодолел длинную галерею и, перейдя в Усадьбу, кликнул Константина, которому приказал приготовить ванну. Потом он уселся перед зеркалом и уставился на свое отражение.
2
В четыре часа Аннабелла стояла у ворот Темпл-Тауна. Всего за полтора часа она преодолела расстояние в пять миль. Первую милю она просто пробежала – ведь теперь, перестав быть леди, она могла бегать. Интуиция подсказала ей подобрать юбки и пуститься бегом, благо она часто наблюдала, как ловко это получается у Роулингз и Пирс.
Оказавшись на берегу речки, она остановилась, опустилась на колени и обмыла водой потное лицо. Через минуту пошел дождь, причем не ласковый летний дождик, а неистовый ливень, отхлеставший ее, словно плетью. Поверх тонкого хлопчатобумажного платья с вышитыми рукой Розины цветочками на вороте и манжетах она накинула темно-голубой плащ с капюшоном, который всегда надевала, прогуливаясь по саду в ненастье. Обута она была в черные кожаные туфельки с серебряными пряжками.
Спустя четверть часа пряжки скрылись под слоем жидкой грязи. Узкая дорога представляла собой цепочку луж, некоторые в добрый фут глубиной, в них она то и дело проваливалась.
Первым ее укрытием от дождя стал новый мост у дока, по которому к стапелям подходили груженные металлом вагоны. Здесь прятались от дождя еще несколько человек, и появление Аннабеллы не привлекло их внимания, так как они были ничуть не чище ее. Промокший капюшон свисал ей на глаза, поэтому никто не увидел безумного лица девушки и не поднял тревогу.
Как только дождь поутих, она вышла из-под моста, вошла в ворота и оказалась в Темпл-Тауне. Она знала, какую улицу и какой дом искать. Из год в год этим же путем катила карета, в которой сидели экскурсанты, направлявшиеся на стекольный завод. Отец гордился ее познаниями в области изготовления стекла и время от времени возил ее и мисс Ховард на завод. Гордился!.. Сейчас ей казалось невероятным, что от нее столько лет скрывали правду. С другой стороны, ее отец очень умен, умен и порочен, ему ничего не стоило обвести ее вокруг пальца. Недаром она часто задумывалась, нет ли связи между ним и той женщиной, которая, казалось, всегда поджидала его в одном и том же месте.
Оказавшись на нужной улице, она остановилась. От набережной
Аннабелла не могла дотронуться до шнура. Она привалилась к стене, вцепившись обеими руками в намокший капюшон. Рядом остановился какой-то человек. Он скалился. На голове у него была фуражка, по лицу сбегали дождевые струи, зубы черные, поломанные. Она сделала еще один шаг к двери и потянула за шнур звонка. Человек пошел своей дорогой. Напоследок он оглянулся и одарил ее прощальной ухмылкой.
Дверь отворилась. Аннабелла прижималась спиной к стене. Она покосилась на мужчину, смотревшего на нее сверху вниз. Мужчина был очень крупный, настоящий гигант. У него расплющенное лицо и сломанный, свернутый на сторону нос. Аннабелла вобрала голову в плечи, но в следующий момент капюшон сполз у нее с головы. Мужчина широко разинул рот и выпучил глаза. Несколько раз взмахнув руками, он наконец обрел дар речи, но его голос показался слабым по сравнению с его фигурой.
– Мэри-Энн, Мэри-Энн! – позвал он.
Рядом с ним выросла молодая женщина в свободном платье с большим вырезом на груди. Присмотревшись к гостье, она воскликнула:
– Святой Боже!
Она схватила Аннабеллу за руку, словно боялась, что та растает в воздухе, и потянула за собой. В коридоре она взглянула на гиганта и сказала:
– Пожалуй, я скажу ей.
Тот закивал, по-прежнему сверля Аннабеллу глазами.
– Давай ее сюда. – Женщина провела Аннабеллу по узкому коридору, отпустила ее руку, открыла одну из дверей. Она ждала, пока Аннабелла войдет в комнату, но девушка стояла как вкопанная. Женщине пришлось снова схватить ее за руку и усадить на красный плюшевый стул.
Аннабелла сидела с прямой, как доска, спиной, не сводя глаз с мужчины, завороженная его взглядом. Потом она шевельнулась, уловив знакомый запах: точно такой же в Усадьбе доносился из бильярдной, где курили сигары и пили вино и эль. Запах был довольно приятный.
Дверь распахнулась. Аннабелла обернулась и увидела хорошо знакомую женщину в сопровождении молодой особы, встретившей Анабеллу. Девушка вскочила и раскрыла рот в безмолвном крике.
– Что вы тут делаете?!
На этот раз знакомое лицо не было накрашено. Женщина выглядела вполне заурядно, как их служанка Когг, с той разницей, что Когг носила симпатичное форменное платье, а на этой женщине, как и на другой, помоложе, было нечто свободное и вульгарное.
– Отвечайте! Что вы здесь делаете? Что случилось?
– Меня прислал отец.
– Что?!
Вся троица переглянулась и опять уставилась на нее.
– Вы моя мать?
– Господи!
Женщина схватилась за голову. Это очень походило на отчаянный жест отца, только у нее он не сопровождался яростью.
– Мерзавец! – Женщина отвернулась, прошла к камину, потом вернулась. Сложив руки на груди, она негромко попросила: – Расскажите нам, что произошло.
Аннабелла задумалась. Ей приходилось тщательно подбирать слова, потому что в голове у нее царил полный сумбур. На фоне этого сумбура выделялся только вопрос, который она уже задала. Он пламенел у нее перед глазами, и ей оставалось только повторить его: